Он позвонил мне вечером в понедельник и сказал, что прошедшей ночью, в воскресенье, покурил немного марихуаны, которую ему оставил гость, и пришел в то уже знакомое состояние, когда являлись видения (преимущественно не связанные с наркотиками, если не считать наркотиком витамин С), и он сказал: «Я хочу увидеть Бога. Позволь мне увидеть Тебя».
И затем, сразу же, он почувствовал себя раздавленным таким неимоверным ужасом, которого никогда раньше не испытывал, и он увидел Ковчег Завета, и услышал голос (Голос?), говоривший: «Ты не обнаружишь меня с помощью логических доказательств, или веры, или чего-то еще, ибо я должен убедить тебя иным образом». Занавес на Ковчеге распахнулся, и он ясно увидел пустоту и око в треугольнике, смотрящее прямо на него. (Как прозаично я все это описываю, при том что я полностью верю, что это правда!) Фил сказал, что он пал ниц, объятый абсолютным ужасом, наблюдая Блаженное Видение с девяти часов вечера воскресенья до пяти утра понедельника. Он сказал, что был уверен, что умирает, и если бы был в состоянии добраться до телефона, то вызвал бы «Скорую». В результате Голос сказал ему: «Ты пытался убедить себя в том, что не веришь во все остальное (более мягкое и подходящее для человеческого восприятия) из того, что я позволил тебе увидеть, но этого ты никогда не сможешь забыть, или воспроизвести, или исказить».
Фил сказал, что во время этого «божьего суда» он сам произнес: «Я больше никогда не стану снова употреблять наркотики!», – а Голос сказал: «Дело не в этом».
Подстрекаемый подобными встречами, труд Фила над «Эксегезой» приносил заметные плоды. Конечно, качество записей значительно различалось. Но Фил был одарен потрясающей способностью рассуждать, что предоставляло ему предпосылки для создания замечательных миров, придававших избранным фрагментам «Экзегезы» мощь сродни той, что присутствует в его лучших романах. Его наиболее постоянной отправной точкой была «двуначальная космогония», обсуждаемая в «Валисе»: наша кажущаяся, но ложная вселенная (natura naturata[290], майя, докса[291], Сатана) частично искуплена своим постоянным смешением с подлинным источником бытия (natura naturans[292], брахман, эйдос, Бог). Вместе два источника – настройка и основание – создают своего рода голографическую вселенную, которая обманывает нас. Освобождение реальности от иллюзии является целью просветления, и сущность просветления – это анамнесис Платона (как в «2–3–74»): воспоминания о вечных истинах, известных нашим душам до нашего рождения в этом мире. Но просветление – это вопрос благодати. Бог дарует это, когда мы пребываем в нашем крайне возвышенном состоянии, в ответ на нашу потребность и готовность получить истину. Это основные темы Фила в «Экзегезе». Естественно, вариации этих тем близки к бесконечности.
Иногда Фил печатал формулировки, которые особенно нравились ему. Одной из лучших среди них является притча 1979 года о явном отсутствии божественной мудрости в нашем мире:
Вот пример иерархического ранжирования. Новая машина «Скорой помощи» заполнена бензином и припаркована. На следующий день ее осматривают и обнаруживают, что топливо фактически исчезло, а подвижные части слегка изношены. Это похоже на пример энтропии, потери энергии и формы. Однако, если кто-то понимает, что «Скорая помощь» использовалась, чтобы доставить умирающего в больницу, где его жизнь была спасена (на это тратилось топливо, и это изнашивало детали машины), то, иерархически ранжируя, может усмотреть не только потери, но и практическую чистую прибыль. Чистая прибыль, однако, может быть измерена только вне замкнутой системы новой машины «Скорой помощи». Каждая победа Бога, как разум и воля, достигается по этой шкале уровней вовлеченности, и никак иначе.
Фил часто звонил по междугородной связи, чтобы рассказать Галену поздним утром о результатах своей ночной работы над «Экзегезой». Во время отпуска в сентябре 1979 года Гален наконец-то нанес писателю столь восхитивший его визит. Гален вспоминает:
Фил заказал китайскую еду навынос и «Коку», и мы беседовали с шести вечера до шести утра; к этому времени я был совершенно истощен, и мне нужно было уходить. Я не был готов к таким беседам – я еще не приспособился к Филу в личном плане. Беседа проходила так быстро и так насыщенно, что я даже не знал, о чем мы разговаривали. Я был восхищен, но это был такой напор идей, что мне уже захотелось спать. Фил не подавал никаких знаков усталости. Я не думаю, что вставил хоть слово на протяжении двух, а то и трех часов подряд. Он говорил о 1974 годе, о политике, о технологии, – у него десять тем могли занять несколько минут, или одну тему он мог растянуть на два часа. Я мог это переносить в малых дозах – в виде писем или получасовых телефонных разговоров. Но двенадцать часов…
В октябре здание, где находилась квартира Фила, было преобразовано в кондоминиум. Фил чувствовал себя там в безопасности и не хотел переезжать. Он взял кредит в 10 тысяч долларов у Агентства Мередита, который, вместе с его собственными сбережениями, позволил сразу же выкупить свое жилье за 52 тысячи долларов. Но это преобразование дома вынудило его подругу Дорис Саутер съехать. В следующем августе она покинула округ Ориндж окончательно, и их разлука была мучительна для Фила.
Другие жильцы также вынуждены были выселиться. Фил, который прекрасно знал то головокружение, вызываемое потерей своего дома, ответил на это своим рассказом «Нечаянные воспоминания о смерти» (включенным в сборник I Hope I Shall Arive Soon), где подробно говорит о кризисе в жизни своей соседки – «Лизольной[293] Леди»: «Меня беспокоило только то, что я знал о единственной вещи, которая разделяет меня с сумасшедшей Лизольной Леди, – это деньги на моем сберегательном счете. Деньги – это официальное подтверждение здравомыслия».
Горе Фила по поводу того, что Дорис Саутер уже не живет по соседству с ним, было очень сильным. Теплота их соседских отношений вдохновила Фила на сочинение в 1979 году рассказа «Цепи воздушные, сети эфира», где изображены два капризных колониста с Земли, живущих под разными куполами на отдаленном астероиде. Лео МакВэйн хочет раствориться в фантазиях певицы Линды Фокс (ее прообразом стала Линда Ронстадт), но Рибус Ромни страдает от рассеянного склероза и нуждается в помощи Лео, чтобы выжить. Лео, в свою очередь, приходит посмотреть, лежит ли возможность спасения в проявлении доброты.
Первую половину этого рассказа Фил решил взять в качестве начала Valis Regained, продолжения «Валиса», и значительно расширил сюжет. Фил сумел завершить новый роман за две недели упорного труда, который был закончен 22 марта 1980 года и продан издательству Simon and Schuster, опубликовавшему его в 1981 году под названием «Всевышнее вторжение».
Во «Всевышнем вторжении» Фил объединил свои религиозные идеи с научно-фантастической историей о вторжении. Рибус – в новом озвучании Рибис – Ромни была оплодотворена Яхом (Yah от еврейского YHWH[294], или Тетраграмматона – сокрытого имени Бога в Торе). Лео, которого теперь зовут Херб Эшер (от еврейского Ehyeh asher ehyeh: «Я Тот, Кто Я Есть», – так Бог называет себя в Книге Исхода) играет своего рода роль Иосифа, который сопровождает Рибис обратно на Землю, которая находится под духовным игом Белиала (от еврейского bell ya’al: ничтожный, негодный).
Ях действует странным образом. В чреве у Рибис – если только она и Херб сумеют выжить – божественный мальчик Эммануил (по-еврейски Emmanuel: «с нами Бог»), и лишь он один сможет восстановить правду и смысл в поглощенном мире. Чтобы сопровождать этих не очень приятных родителей, Ях посылает убогого старого бродягу Элиаса Тэйта, который является Илией-пророком, вечным заступником и другом человечества. Но, по трагической случайности (или это происки Белиала?), Рибис умирает. Эммануил рождается из искусственной матки с повреждением в мозгу и не в состоянии вспомнить, что он – Бог. Зина Паллас, юная девушка, которая является женским аспектом Бога, восстанавливает память Эммануила. Она довершает его сотворение, и космос исцелен.
Фил сомневался, является ли «Всевышнее вторжение» продолжением «Валиса». Хотя в романе упоминается «Всеобъемлющая Активная Логическая Интеллектуальная Система», и, собственно, фильм «Валис», но два эти романа можно только весьма абстрактно рассматривать (как, впрочем, и сам Фил относился к этому в некоторых записях в «Экзегезе») в качестве произведений, образующих некое убедительное единство.
После завершения работы над «Всевышним вторжением» Фил переключился на новый роман на тему «альтернативного мира» – The Acts of Paul, краткий синопсис сюжета которого он сделал в январе 1980 года. Альтернативный мир существует в нашем настоящем времени, как это было и в «Высоком замке». Манихейство с его дуализмом доброго и злого богов оказывается главной мировой религией. Христианство умерло в третьем веке (как, собственно, манихейство в нашем мире). Предполагаемый повествователь, ученый, который хочет найти, где скрываются «тайные христиане», в котором жива вера, напоминает изображенный Филом в поздние годы портрет епископа Тимоти Арчера.
Помимо «Экзегезы», Фил не занимался никакими определенными писательскими проектами в конце 1980 года. И в то же время, будучи регулярным участником встреч по вечерам в четверг у Пауэрса, Фил тщательно планировал свои выходы во внешний мир. Когда Пауэрс и Серена попросили Фила стать свидетелем на их июньской свадьбе, Фил с сожалением отказался. Пауэрс это понял: «Он не был отшельником – ему просто не хотелось идти туда, где будут толпы людей, которых он не знал».