Это был человек, которого Бонифаций VIII поддерживал своей благосклонностью, предоставляя ему новые привилегии по каждому требованию и систематически защищая его от врагов. Получив такую поддержку — достаточную, как он считал, для обеспечения своей безнаказанности, — Саиссе зашел слишком далеко. Все еще мечтая отделить Лангедок от Франции, он предложил графу Фуа стать его князем, как потомку древнего дома Сен-Жиль-Тулуз. В качестве приманки он предложил обручить сына графа с принцессой Арагона, вместо того чтобы женить его на дочери Роберта Артуа! Он даже предложил свои услуги для переговоров о браке. Он передал ему план обширного заговора, в котором, как он льстил себе, фигурировал граф Комменжа. Затем он продолжил свои выпады против Филиппа Красивого и его советников. Граф Фуа слушал молча. Он сделал вид, что вступил в игру, но сообщил обо всем архиепископу Тулузы, попросив его передать эти сведения королю. Последний видел все преимущества, которые он мог извлечь из этого предполагаемого заговора, из приверженности (несуществующего в действительности) епископа Памье королям Англии и Арагона, а также из неловкости, в которую это дело поставит Бонифация VIII: его протеже замышляет заговор против короля Франции! Какая возможность организовать громкий судебный процесс для Пьера Флота, Ногаре и других легистов! Было принято решение провести тщательное расследование. Два советника короля были назначены ответственными: Ришар Леневе, архидиакон Оже в Лизье, и Жан де Пикиньи, видам[167] Амьена. Чтобы не вызывать подозрений Саиссе, они получили должности "реформаторов" Лангедока. Как только они прибыли в Тулузу в мае 1300 года, они поспешили получить и записать показания: графа Фуа и его родственников, епископов Безье и Магелона, каноника Нарбонны и доминиканцев. Все они подтвердили сделанные Саиссе заявления (после выпивки)! Что Саиссе часто повторял предсказание Людовика Святого о потере королевства Франция Капетингами; что он обвинял короля в фальшивомонетничестве, как утверждал сам Бонифаций VIII; что он упрекал Филиппа Красивого в том, что тот предпочитает охоту заседаниям совета и позволяет своим советникам делать все, что им заблагорассудится; что он говорил снова и снова, всегда после выпивки: "Народ этой страны не любит ни короля, ни французов, которые не сделали ему ничего, кроме вреда. У французов сначала все идет хорошо, а потом все заканчивается плохо. Вы не должны им доверять. Король хочет расширить свои владения per fas et nefas[168]. Королевские суды — продажные проститутки. Пьер Флот ничего не делает без взяток. В царстве слепых одноглазые[169] — цари. Он также постоянно повторял, к большому неудовольствию своих собеседников, что Филипп был бастардом своей матери, дочери Хайме Арагонского; что он не был потомком Карла Великого, как видно из его образа правления; что он был всего лишь марионеткой:
— "Этот Филипп Красивый не человек и не зверь, он образ и не более того… Птицы, гласит басня, подчинились великому герцогу, большой и прекрасной птице, но по натуре самой мерзкой из всех. Однажды сорока прилетела жаловаться на воробья, но король ничего не сказал. Вот ваш король Франции; он самый красивый мужчина, которого только можно увидеть, но он умеет только пялиться на людей.
Были и более серьезные вещи, чем эти замечания, которые, без сомнения, были неприемлемы, но, возможно, вызваны несдержанностью. Граф Фуа подтвердил пункт за пунктом план Саиссе по возведению Лангедока в независимое королевство и передаче ему короны, не дожидаясь подписания мира с Англией. Он также подтвердил предложение о браке с арагонской принцессой как самый верный способ для графа Фуа стать мстителем за окситанский народ, постоянно предаваемый и угнетаемый французами.
Этого было более чем достаточно, чтобы привлечь к ответу дерзкого епископа. Оба "реформатора" приказали сенешалю Тулузы конфисковать его частные владения и арестовать его ближайших соратников. Без дальнейших проволочек и опасений Саиссе отправили в Тулузу. Он решительно протестовал против конфискаций и ареста. Ему было разрешено вернуться в Памье. Он послал аббата Мас-д'Азиль в Париж, чтобы попросить разрешения, "милостиво и не будучи обязанным", уехать в Рим. Эта инициатива ускорила события. В ночь на 12 июля в Памье прибыл видам Амьена, арестовал епископа и отослал его к королю 12 августа. В епископстве был проведен обыск. Все документы были изъяты, следователи арестовали камергера Саиссе, несмотря на его статус священника, его викария и девицу Раймонду де Бенэгес, одну из его знакомых. Заключенных доставили в Тулузу, допрашивали и пытали. Девица умерла, так ничего и не сказав: возможно, несчастная ничего не знала! Признания арестованных было недостаточно для "реформаторов". Продолжая допросы, они получили другие показания, порочащие Саиссе. Некий Бонне де Рье заявил, что Саиссе послал его к графу Комменжа, чтобы предложить ему титул графа Тулузы, если он присоединится к заговору. Граф подтвердил это заявление.
Архиепископ Нарбонны Жиль Эйселин[170] был предупрежден о насилии, совершаемом следователями. Он направлялся в Клермон на похороны брата и заехал в Шатонёф-сюр-Луар, где король охотился. Филипп Красивый созвал свой тайный совет и сказал Жилю Эйселину, что, "хотя он был проинформирован о серьезных и крупных преступлениях, вменяемых епископу Памье против его королевского величества, он не может им поверить". Его самым большим желанием было и остается, чтобы этот прелат доказал свою невиновность. Следовательно, он хотел, чтобы епископ предстал перед ним лично в день Святого Михаила, чтобы представить свое оправдание, а до тех пор он отменял все, что было сделано видамом в отношении ареста его родственников и конфискации его имущества.
Здесь мы можем распознать хитрость Филиппа Красивого. Он был достаточно опытен, чтобы понять, что видам нарушил канонический закон по нескольким пунктам. Поскольку речь шла о церковном сановнике, эти нарушения могли иметь серьезные последствия. Однако аббат Мас-д'Азиль уже прибыл в Шатонёф. Королю не составило труда передать через аббата строгие указания видаму. Но какое послание он поручил последнему лично и тайно передать? Когда аббат Мас-д'Азиль передал письмо видаму, он получил такой ответ:
— Открытые письма или тайные, я не подчинюсь ни одному из них, пока не увижу короля и не получу из его уст подтверждение этих приказов!
Тем не менее, епископ Саиссе считал себя неподвластным закону. Он продолжал "бить во все барабаны", и записал все свои претензии в меморандуме, который поручил аббату Мас-д'Азиль отнести архиепископу Нарбонны, своему митрополиту. Не получив нового вызова, он не ожидал увидеть внезапного появления Жана де Бурласа[171], мастера арбалетчиков повелевшего ему следовать за собой. Бурлас и сенешаль Тулузы привели его в темницу Дурдана. Архиепископ Нарбонны написал королю, его духовнику и главным советникам, чтобы предупредить их о канонических наказаниях, которые повлечет за собой арест Саиссе. Единственным результатом этой акции стала переправка заключенного в Париж, а затем в Санлис. В Санлисе, 24 октября 1301 года, епископ предстал перед собранием прелатов, баронов и клириков в присутствии Филиппа Красивого, Жиля Эйселина и папского легата. Советник зачитал обвинительный акт: ересь, измена, мятеж и другие проступки, не забывая о дерзости Саиссе по отношению к королевскому величеству. Затем слово взял Филипп Красивый. Он заявил, что у него есть доказательства вины епископа, и попросил Жиля Эйселина держать его под арестом, чтобы помешать ему совершить свои преступления и измену. Если архиепископ откажется, только тогда он сам возьмет Саиссе под стражу.
Эта просьба смутила Жиля Эйселина. Он был и архиепископом, и членом королевского совета. Как архиепископ, он не мог позволить себе нарушить канонические правила. Как члену совета, ему было трудно не подчиняться королю. Ему удалось выкрутиться, сказав, что перед принятием решения он хотел бы посоветоваться с различными прелатами и Верховным понтификом. Этот ответ вызвал бурную реакцию. По адресу Саиссе раздавались угрожающие крики. Король вмешался и поставил вокруг епископа стражу, чтобы защитить его. Затем он попросил Эйселина позаботиться о арестанте. В последующие дни архиепископ Нарбонны и легат обратились к королю с просьбой передать Саиссе в руки папы, в противном случае он будет отправлен обратно в Памье под охраной.
— Сеньор епископ, — иронично ответил Филипп, — если вы желаете, я сниму свою охрану, и вы сами будете охранять его, как сочтете нужным.
Именно тогда на сцену вышел Роберт де Куртенэ, архиепископ Реймса. Он заявил о церковном иммунитете для Саиссе. По его словам, епископ не может быть задержан за пределами своей епархии в ожидании решения Папы Римского в отношении него. Филипп Красивый вызвал Жиля Эйселина; он напомнил ему о его клятве верности (данной в качестве члена совета) и о недостатке рвения в исполнении своих обязанностей. Архиепископ ответил, что будет следовать совету прелатов. На следующий день король созвал собрание прелатов. Зная их преданность, он ничем не рисковал! Прелаты посоветовали Жилю Эйселину оставить арестанта у себя, но при условии, что он будет соблюдать определенные правила, которые они определили. Епископ Санлиса предоставит архиепископу Нарбонны разрешение на фиктивную территорию; таким образом, заключенный будет находиться под юрисдикцией своего начальника. Благодаря этой уловке принципы были в соблюдены. В тот же день архиепископ принял опеку над Саиссе.
Послы сразу же отправились в Рим, чтобы доставить Бонифацию VIII письмо, в котором он мог бы прочитать:
"Серьезные и заслуживающие доверия лица сообщили нам, что этот епископ — явный симонист; он распространил много ошибочных и еретических слов против католической веры, особенно против таинства Покаяния, утверждая, что блуд, даже совершенный лицами, облеченными в Святой Орден, не является грехом,