[183] (своего врача); он приказал установить свою серебряную статую в церквях, "тем самым склоняя людей к идолопоклонству; он осмелился публично заявить, что предпочел бы быть собакой или ослом, чем французом; у него был личный демон, советам которого он следовал, и так далее. Плезиан был более убедителен, когда утверждал, что Бонифаций практиковал бесстыдное кумовство, что он растратил средства, предназначенные для помощи Святой земле, что он стал причиной смерти несчастного Целестина V, преследовал и грабил враждебных ему кардиналов (явный намек на семью Колонна) и братьев миноритов (францисканцев)[184]. Плезиан обязался представить Собору доказательства всех этих обвинений.
Король принял к сведению это заявление. Он согласился, "со всей честью и уважением к Святой Римской Церкви", удовлетворить просьбу и созвать собор. За исключением двух непокорных, прелаты дали свое согласие, "чтобы невиновность сеньора Бонифация была раскрыта или обвинения, выдвинутые против него, были обсуждены советом". С этого момента механизм пришел в движение, и ничто не могло остановить его движение. 21 июня король созвал собрание докторов университета и заручился их поддержкой: это было несложно сделать, ведь Бенедикт Каэтани однажды оскорбил их. В день Святого Иоанна (24 июня) парижский народ и духовенство были допущены в дворцовые сады. Священнослужитель зачитал обвинительное заключение против Бонифация. Доминиканец проповедовал о необходимости искоренения ереси:
— Один доминиканец проповедовал о необходимости искоренения ереси: "Знайте, — кричал он, — что все, что делает король, он делает для спасения ваших душ". И поскольку Папа сказал, что он хочет уничтожить короля и королевство, мы все должны молиться прелатам, графам и баронам, и всем тем, кто принадлежит к королевству Франции, чтобы они сохранили государство короля и его королевство.
От имени буржуа Парижа Жан де Монтиньи, юстициарий[185], высказал общее одобрение. Толпа аплодировала. Для Филиппа этот народный вердикт был крайне важен. Оставалось только провести заседание совета. Король не получал никаких известий ни от Ногаре, ни от его спутников. Он вызвал настоятеля Шези, Жана де Парэ, и поручил ему отправиться в Италию с приказом уведомить Папу об обвинениях против него и предложить ему созвать собор. Если он не мог связаться с Бонифацием, он должен был опубликовать обвинительное заключение и вывесить его на дверях церкви. Один из прелатов, присутствовавших на встрече, воскликнул:
— Приор де Шези! Вы знаете, какой плохой человек этот Бонифаций! Он еретик! Он только приносит несчастья, он провоцирует скандалы, и он сделает еще хуже, если ему позволят жить; я говорю вам по совести, вы сделаете доброе дело, убив его. Убейте его, рискуя моей душой!
— Боже упаси, — ответил король. Настоятель ничего такого не сделает; он может стать епископом или папой! Идите, настоятель, следуйте инструкциям, которые вам только что дали и которые будут выполнены двумя известными вам прелатами. Они хорошие люди, хорошо образованные и надежные.
Жан де Парэ прибыл слишком поздно. События стремительно развивались. Узнав о доносе, объектом которого он стал со стороны Ногаре и Плезиана, о поддержке обвинения галликанским духовенством, дворянством и даже народом, а также о согласии Филиппа Красивого, Бонифаций VIII написал четыре буллы, включая знаменитую "Super Patri Solio"[186], в которой он приговорил короля Франции к отлучению от церкви. Ногаре сделал все возможное, чтобы не допустить публикации буллы. Для более уверенного достижения своей цели он решил применить силу и организовать переворот против Папы. Ужасная инициатива! Но Ногаре осознавал последствия отлучения от церкви для короля и королевства; он не мог допустить, чтобы такой великий государь стал жертвой настроений папы, который к тому же был узурпатором и симонистом! Он забыл свои страхи и угрызения совести и мастерски организовал то, что следует назвать "операцией коммандос": простите за анахронизм, но атака на Ананьи была именно этим…
Ногаре привез из Франции Скьярра Колонна[187], который способствовал вербовке Буссы, Чеккано, Сгурголы и других дворян, более или менее угнетаемых или ограбленных Бонифацием. Ринальдо де Супино заручился поддержкой города Флоренции, подестой которого он был. Соучастие друга Папы, Адинольфо Ди Маттео, и некоторых кардиналов было приобретено, несомненно, дорогой ценой. Отряд из шестисот всадников и полутаротысячи пеших был легко набран. Ногаре пришлось согласиться идти во главе этих добровольцев под знаменем с королевской лилией, несомненно, под давлением Скьярра Колонна, который хотел, чтобы французский король разделил ответственность за операцию. Однако цели Скьярра и Ногаре не совсем совпадали. Первый хотел добиться от Папы отмены санкций, наложенных им на Колонна, возвращения их имущества и немедленного отречения от престола Святого Петра. Второй хотел обезопасить личность Бонифация в ожидании его осуждения собором. У Скьярра был характер кондотьера, а у Ногаре — опытного юриста, уважающего если не дух, то букву закона.
В ночь на 7 сентября 1303 года заговорщики и их небольшая армия прибыли к воротам Ананьи. Ворота им сразу же открыл Адинольфо Ди Маттео, их сообщник. Они захватили город, жители которого спали. Затем они вторглись в дом Каэтани и блокировали папский дворец с криками: "Да здравствует король Франции! Да здравствуют Кколонна!" Прибежали жители Ананьи. Адинольфо Ди Маттео был немедленно провозглашен подестой. Знамя церкви было вывешено рядом со королевским знаменем. Когда дом Каэтани был взят, Бонифаций понял, что папский дворец не сможет долго сопротивляться. Он попросил о перемирии. Именно со Скьярра Колонна они вели переговоры; Ногаре предпочел воздержаться. По каким причинам? Скьярра хотел вторгнуться во дворец и захватить Папу. Ногаре просто хотел окружить дворец и "охранять" Бонифация. Было заключено перемирие до середины дня. Папа Римский пытался вести переговоры. Услышав требования Скьярры, он воскликнул:
— О, как тяжело слышать эти слова!
На этом переговоры закончились. Когда срок перемирия истек, начался штурм дворца. Нападавшие ворвались в собор. Вскоре дверь папского дворца рухнула. Внутри дворца слуги кричали: "Да здравствует король Франции! Да здравствуют Колонна! Смерть Папе и маркизу!", надеясь этой трусостью спасти свою жизнь. Бонифаций сохранил самообладание. Он даже вернул себе некое величие перед лицом опасности. Он сказал тем, кто остался рядом с ним, своим последним верным последователям:
— "Откройте двери моей комнаты; я хочу принять мученическую смерть за Церковь Божью".
Ему принесли реликвию Истинного Креста. Когда Колонна и его группа вошли в комнату, они увидели Бонифация, лежащего на кровати, прижимающего к груди крест и предлагающего свою шею мечам. Они услышали:
— "Выйди вперед, отруби мне голову; я хочу принять мученическую смерть; я хочу умереть за веру Христову".
В разглагольствованиях и оскорблениях он повторял:
— "Вот моя шея, вот моя голова!
Правда ли, как об этом много раз говорили, что Скьярра Колонна ударил старика своей латной перчаткой? Конечно, нет: это всего лишь выдумка Гюстава Доре. С другой стороны, несомненно, что Скьярра хотел перерезать горло Бонифацию, и что его пришлось удерживать от совершения этого преступления. Прибыл Ногаре, не участвовавший в штурме папского дворца. В каком-то смысле Колонна преподнес ему свершившийся факт, то есть непоправимое! Пока люди Колонны вскрывали сундуки, грабили казну, расхищали драгоценности и разбрасывали архивы, этот беспримерный чиновник выполнял свою миссию: он в нескольких словах уведомил Бонифация о предъявленном ему обвинении и призвал его предстать перед Собором, чтобы ответить за свои преступления. Закон был в выполнен, и это было главным для этого непримиримого юриста. В результате ему удалось успокоить волнения. Мародеры покинули комнату, забрав с собой добычу. Перед дверью была выставлена охрана. Главные заговорщики совещались: одни хотели казнить Бонифация без промедления; другие хотели перевезти его во Францию, чтобы передать Филиппу Красивому, а Ногаре хотел просто держать его в плену в ожидании созыва собора. Не сумев договориться, они отложили принятие решения до следующего дня. Бонифаций остался один в своей комнате, размышляя о своем падении и о своем будущем. Это была невероятная ситуация: тот, кто пришел уничтожить его, этот демон Ногаре, еще более ужасный, чем Ахитофел, временно спас ему жизнь. Но как долго продлится отсрочка? И каким маневром удастся утолить жажду убийства Скьярры? Самым непосредственным и самым страшным врагом был уже не чиновник Филиппа Красивого, а Колонна. Чего он хотел? Вернуть имущество и достоинства своего рода! Бонифаций увидел прекрасную возможность.
На следующий день, 9 сентября, ситуация полностью изменилась! Жители Ананьи взяли себя в руки. Узнав, что Папу должны казнить, они испугались ответственности. Имея превосходство в численности, они легко вытеснили отряд Скьярры. Ногаре, Колонна, их сообщники, преступные кардиналы, были обязаны своим спасением только бегству. Только Ринальдо де Супино остался в руках освободителей Бонифация, которые бросили его в тюрьму. Затем толпа направилась к папскому дворцу, крича: "Да здравствует Папа! Смерть иностранцам!" Королевское знамя, которое накануне было встречено аплодисментами, было растоптано ногами и порвано.
Бонифаций со слезами на глазах поблагодарил своих спасителей; затем он созвал несколько кардиналов, чтобы решить, какие меры следует предпринять. Он даровал Супино свободу и торжественно простил его врагов, включая воров, укравших его сокровища, при условии, что они вернут свою добычу в течение трех дней. Он объявил о своей решимости возместить ущерб Колонна, и это решение было провозглашено по всему городу. Поддался ли он эмоциям? Надеялся ли он таким образом восстановить контроль над ситуацией и разделить своих противников? Он не упомянул ни Ногаре, ни Филиппа Красивого, которые, казалось, тем самым исключались из его помилования.