Зная о политической раздробленности Италии и опасаясь присутствия в Ананьи тайных сторонников Колонны и Ногаре, он решил покинуть этот город. Более того, жители Рима тревожились о нем. Однако необходимо было дождаться прибытия сильного эскорта. Наконец, 21 сентября Папа и его свита смогли отправиться в путь. Вскоре эскорт был атакован людьми Колонны, но их удалось отбить. В Риме Бонифаций переехал в Ватикан, который было легче защищать. Его положение оставалось неустойчивым. Священная коллегия призвала его выполнить обещания, данные в Ананьи. Он нашел в себе достаточно энергии, чтобы отказаться: он никогда не согласится восстановить кардиналов Колонна в их сане, а их родственников — в их владениях. Но внутренний стержень его характера был сломан. Унижения и оскорбления, которым он подвергся в родном городе, предательство даже своих соотечественников взяли верх над его стойкостью и гордостью. Спасенный чудом из рук своих палачей, он больше не имел сил бороться и сдался судьбе. Было ли это с его стороны христианской покорностью божественной воле или надменным презрением, пренебрежительным молчанием древних римлян? Или он размышлял о своих неудачах, о своем падении и о последующем разорении Каэтани, о бренности мирской суеты? Никто не знает ни его сокровенных размышлений, ни его последних слов. Его моральная и физическая агония продолжалась двенадцать дней. Он был похоронен в гробнице, которую построил в базилике Святого Петра. Несмотря на все невзгоды, он унес с собой свое достоинство Папы Римского, тем самым в последний раз помешав махинациям своих врагов. Несмотря ни на что, ему нельзя было отказать в некоем величии, основанном на абсолютной уверенности в том, что он воплощает в себе силу Церкви. Но вместе с ним исчезла и мечта о всеобщем господстве. Отныне ни один папа не смел претендовать от имени Христа на титул царя царей; его преемники будут только духовными лидерами христианства.
На следующий день, 22 октября, Священная коллегия избрала Никколо Бокассини де Тревизо, кардинала Остии и бывшего генерального магистра доминиканцев. Он принял имя Бенедикта XI[188]. Новый Папа был умеренным человеком, известным своей моральной чистотой. Он прекрасно и безмятежно проанализировал ошибки Бонифация VIII. Он осудил его излишества и самонадеянность. Однако он не мог забыть беззакония, совершенные Филиппом Красивым, и тем более нападение на Ананьи. Напрасно Ногаре пытался добиться от Бенедикта XI посмертного осуждения своего предшественника. Новый Папа выслал его во Францию, чтобы положить конец его интригам. В духе примирения он отменил почти все меры, принятые Бонифацием VIII, освободил Филиппа Красивого от отлучения и, зная о нуждах королевства, даже предоставил ему decima на два года. Он объявил всеобщую амнистию, из которой, тем не менее, исключил Ногаре, Скьярра Колонна и главных виновников нападения в Ананьи. Он призвал их предстать перед ним. Решение об их заочном осуждении уже собирались опубликовать, когда 7 июля 1304 года он умер почти внезапно, как нельзя более кстати для Ногаре. Его преемником стал Климент V[189], первый Папа из Авиньона.
Часть четвертая.Фландрия
I. Ги де Дампьер
Граф Фландрии был пэром Франции и, следовательно, вассалом короля. Но он также был одним из самых важных и самых уважаемых государей в Европе. Он правил "по милости Божьей". Графство Фландрия имело каролингское происхождение, его основал Балдуин Железная Рука[190], который похитил дочь Карла Лысого[191] Юдифь[192] и женился на ней. В результате потомки похитителя могли похвастаться тем, что в их жилах течет кровь Карла Великого, а это в то время было не так уж и мало! Это славное прошлое объясняет, почему два графа Фландрии были выбраны в качестве опекунов королей Филиппа I[193] и Филиппа Августа. Помимо собственно Фландрии (или Французской Фландрии), их графство включало Эно, Камбе, Остревент и Артуа. Территория графства простиралась за Шельду, образуя так называемую "сеньорию Фландрии", обширную вотчину империи. Она достигла своего пика при Филиппе Эльзасском[194], который в результате брака с Елизаветой Вермандуа[195] приобрел одноименную сеньорию, а также Валуа, Мондидье и Амьен. Другими словами, Филипп Эльзасский управлял целым рядом территорий, начиная от Марны и заканчивая Шельдой. Он выдал свою племянницу, Изабеллу де Эно[196], замуж за своего подопечного, молодого Филиппа Августа, и подарил ей Артуа. Пышный и амбициозный, он думал, что сможет навязать свои взгляды французскому двору. Но он получил в зяте хозяина, которого сам себе создал. Когда Елизавета Вермандуа умерла в 1182 году, Филипп Август заставил Филиппа Эльзасского отказаться от Валуа, Мондидье и Амьена; он оставил ему только Вермандуа. Это была первая брешь во фламандской державе! Филипп Эльзасский умер в Святой Земле в Акко в 1191 году. У него не было детей, но перед тем, как отправиться в крестовый поход, он признал своего шурина, Балдуина V де Эно[197], своим законным наследником. Последний опередил Филиппа Августа, который пытался прибрать к рукам Фландрию, и добился того, что графство перешло к нему. Но Бодуэну пришлось отдать королю Франции кастелянства Аир, Аррас и Сент-Омер, графства Эсдин и Ланс, а также сеньории Булонь, Бетюн, Гин, Лиллерс и Сен-Поль в качестве компенсации за якобы взятые Филиппом Эльзасским обязательства! С тех пор графы Фландрии пытались вернуть утраченные территории, но тщетно! Удача постоянно благоволила Филиппу Августу. Балдуин VI[198] также отправился в крестовый поход, был избран императором Константинополя и сгинул после поражения от болгар. Он оставил двух дочерей, Жанну[199] и Маргариту[200], которых Филипп Август взял под свою опеку. Он женил на Жанне Феррана (Фердинанда) Португальского в 1212 году. Маргарита вышла замуж за Бушара д'Авена[201], принадлежавшего к младшей ветви дома Эно. Ферран Португальский оказался в неудобном положении. Своим титулом он был обязан королю Франции и поэтому столкнулся с враждебностью со стороны своих подданных. Полагая, что искупает свою вину и восстанавливает независимость обретенной им страны, он примкнул к антифранцузской коалиции потерпевшей катастрофическое поражение при Бувине. После этой битвы он оставался в плену в течение тринадцати лет. Жанна Фландрская приняла регентство над графством под французским протекторатом. Это стало началом бесконечной династической вражды. Шурин Жанны, Бушар д'Авен, претендовал на половину наследства покойного императора Балдуина VI. Но до женитьбы на Маргарите Фландрской он был каноником. В итоге Рим расторг брак, от которого осталось двое детей: Жан[202] и Бодуэн[203] д'Авены. В 1223 году Маргарита вышла замуж во второй раз за Гийома де Дампьера[204] и родила пятерых детей. Папский приговор, казалось, разрешил спор. Ферран Португальский, освобожденный в 1227 году Бланкой Кастильской[205] и Людовиком IX, умер в 1233 году. Его вдова, графиня Жанна, управляла Фландрией до своей смерти в 1244 году. Ей наследовала ее сестра Маргарите. Жан д'Авен немедленно потребовал свою долю. Когда он проиграл свой иск, он обратился к арбитражу Людовика IX. Святой король отдал Фландрию Дампьерам, а Эно — Авенам. С этого момента графиня Маргарита стала править совместно со своим сыном Ги де Дампьером[206]. Фландрия стала настолько "французской", что доверила свое будущее капетинскому королю!
После этого Ги де Дампьер и не думал оспаривать сюзеренитет короля Франции. Он даже принял крест, чтобы сопровождать Святого Людовика в Тунисе, среди великих вассалов королевства. Его отношение к Филиппу Смелому также было обычным. Но он был феодально настроенным князем в то время, когда феодализм был на исходе! Более того, он был хозяином Фландрии, экономика которой оставалась острием копья Запада на протяжении большей части XIII века, с вытекающими отсюда политическими последствиями и событиями. Фламандская суконная промышленность занимала ведущее место, но также велась интенсивная и разнообразная коммерческая деятельность. Сельская местность была плодородной и тщательно возделывалась. Рыболовство и рыбоводческие хозяйства обеспечивали дополнительные ресурсы в то время, когда соблюдались постные дни. Процветание городов было беспрецедентным. Их было пять, чья роль станет решающей в последующих событиях: Брюгге, Гент, Ипр, Лилль и Дуэ. В каждом из них была установлена почти наследственная система олдерменов[207]. По мере становления системы, близкой к капитализму, разрыв между богатыми патрициями и торговцами увеличивался. Оптовики, хотя еще не были монополистами, навязывали свои требования мелким производителям и розничным торговцам. Принадлежа к местному патрициату, им было легко облагать население налогами, что иногда приводило к бунтам, которые быстро подавлялись. Эти влиятельные фламандские олдермены напоминают своих коллег из Serenissima Repubblica di San Marino