Филипп IV Красивый. 1285–1314 — страница 24 из 60

[208], которые избирали своего ежегодного дожа и делили власть по взаимному согласию. Поэтому легко понять, как трудно им было переносить власть графа! Они были по-своему демократами, и благодаря уступкам, добытым силой или купленным у графа, их города превратились в своего рода республики венецианского типа по тем же причинам экономического могущества. К счастью для Ги де Дампьера, они завидовали друг другу; он пытался использовать их соперничество, а также гнев торговцев против патрициата. Таким образом, он вступил в конфликт с олдерменами Брюгге, Ипра и Гента, полномочия которых он хотел ограничить. Олдермены этих городов обжаловали решения графов у короля Франции, как это позволяло им феодальное право. Филипп III Смелый, в силу своего сюзеренитета, выносил различные решения, иногда в пользу Ги де Дампьера, иногда в пользу коммун. В общем, он позволил олдерменам выкупить спорные права, причем по высокой цене, поскольку знал, что граф Фландрский нуждается в деньгах. Он не собирался причинять вред такому преданному вассалу и не собирался присоединять богатое графство.

Все изменилось с воцарением Филиппа Красивого. То, что он потребовал от фламандского дворянства и городов гарантировать присягу Ги де Дампьера, не вызывало тревоги. Начиная с битвы при Бувине, короли Франции поступали так же. Это была элементарная предосторожность, учитывая политическую систему, характерную для Фландрии: сочетание сельских, светских и церковных владений, городов, управляемых самостоятельно или разделяющих власть с лордами, и вотчин, подчиненных непосредственно графу и составляющих его собственный домен. Филипп Красивый провел объективный анализ этой ситуации. Эта административная и фискальная сложность оскорбляла его вкус к порядку; она мешала его грандиозному замыслу по объединению королевства. Он также прекрасно понимал, что графство Фландрия представляло собой агломерацию совершенно несхожих по своим интересам и традициям групп населения, одни из которых смотрели на империю, от которой они были искусственно оторваны, а другие лишь незначительно отличались от французов языка д'ойль[209]. И, прежде всего, что графская власть не имела под собой основания именно по этой причине. Тем не менее, эта власть была ему неприятна, как и власть короля Англии в Гиени. Как уже было сказано, ему было трудно смириться с тем, что два крупнейших феодала его королевства были квази-суверенами на своей территории. Отсюда трудности, которые он создал Эдуарду I, уловки, которые он использовал, конфискация Гиени и вооруженный конфликт, который привел к этому. В отношении Ги де Дампьера он использовал другую тактику, более тонкую и осторожную, не менее грозную, но последствия которой должны были отравить его правление и правление его преемников. Следует добавить, что процветание фламандских городов привлекало его и распаляло жадность, а Ги де Дампьер, старый рыцарь, чье сердце было несгибаемо, показался ему легкой добычей. Не без некоторой грусти я пишу эти строки, зная, насколько вероломство этого короля, который умел быть столь великим в своем представлении о государстве, смутит читателя. Оправдывает ли страсть к созданию могущественного государства некоторые методы, недостойные обычного человека? Исключает ли государственный разум моральную честность? Но история — это не суд присяжных, и, если уж на то пошло, историк не может быть ни прокурором, ни адвокатом, а всего лишь клерком.

Филипп делал все возможное, чтобы подорвать авторитет графа Фландрии, при этом относясь к нему как к почетному гостю и делая вид, что поддерживает его. Уже в 1287 году он выступил от имени совета "Тридцати девяти" (олдерменов Гента) против Ги де Дампьера. Он потребовал, чтобы административные акты были составлены на французском языке, чтобы лучше контролировать их. Он постановил, что имущество жителей Гента не может быть конфисковано в случае неповиновения графу, и оставил право апелляции по этим вопросам за собой. Произвольно повышая стоимость королевской валюты, он блокировал обращение графских денег. Он приложил руку к завещаниям, сделанным для помощи Святой Земле. Как и во Франции, он приказал арестовать ломбардских банкиров и торговцев. Фландрия имела большинство своих клиентов в Италии; поэтому ломбардские банки были незаменимыми посредниками в ее торговле. В то же время он тайно разжигал ссору за престол с Авенами. Словом, он сделал все возможное, чтобы дискредитировать Ги де Дампьера, рассчитывая на то, что часть фламандского населения была настроена к нему враждебно.

Во время пребывания Дампьера в Париже Робер де Бетюн[210], его старший сын, пытался спасти авторитет графа, восстановив существовавший ранее союз с олдерменами. Он горько сожалел о том, что его отец из-за излишней праведности, недостатка дальновидности и энергии позволил обмануть и себя. Он взял на себя смелую инициативу: отправился в Гент и предложил совету "Тридцати девяти" искреннее примирение: он даже предложил вынести их разногласия на рассмотрение олдерменов Сент-Омера. По возвращении, Ги де Дампьер одобрил эту инициативу, хотя ему было невыносимо противостоять бюргерам. Кроме того, он разрешил городам Брюгге, Ипр и Гент отстроить свои стены в нарушение Меленского договора[211]. Этот союз между графом и олдерменами был продуманным ответом на действия Филиппа Красивого. Последний изменил тактику; он попытался убедить Дампьера, что тот ошибался, не доверяя ему и полагаясь на добрую волю своих городов. Разве он не был его сеньором и не должен был защищать его? Дампьер только хотел ему верить. Он позволил королю отменить приговор олдерменов Сент-Омера. Это был самый надежный способ для короля предотвратить любое сближение между графами и буржуа. Затем его агенты начали возрождать ссоры, так что примирение стало невозможным. В то же время Филипп вступил в союз с Авенами против Дампьера, надеясь поставить Фландрию в затруднительное положение.

Увидев, что его предали, Ги де Дампьер поддался гневу, арестовал совет "Тридцати девяти" и назначил своих людей управлять Гентом. Король Англии знал о его несчастьях. Назревал конфликт с Францией. Эдуард искал союзников. Фландрия жизненно нуждалась в Англии; она покупала шерсть, необходимую для производства сукна. Эдуард послал графа Пембрука к Дампьеру с предложением о помолвке будущего Эдуарда II[212] с Филиппой Фландрской, самой младшей из дочерей графа. Результатом переговоров стал договор, который был подписан 31 августа 1294 года. У Филиппа Красивого были очень хорошие шпионы. Как только ему сообщили о заключении этого соглашения, он мягко пригласил Ги де Дампьера приехать в Париж, "чтобы посоветоваться с ним и другими баронами о положении дел в королевстве". Дампьер почувствовал ловушку. Тем не менее, он ответил на вызов и принял неосмотрительное решение взять с собой двух своих сыновей. Когда он предстал перед королем, то объявил о помолвке своей дочери с принцем Англии, но добавил, что, тем не менее, будет продолжать верно служить своему сеньору. Ответ Филиппа Красивого был язвительным:

— Во имя Господа, граф, так не будет! Ты заключил союз с моим врагом; ты больше не уйдешь.

И когда тот отшатнулся, король показал ему письма к Эдуарду Английскому. Напрасно Дампьер протестовал против обвинения в предательстве, утверждая, что письма были подложными и что его печать была подделана. Его арестовали и вместе с сыновьями отвезли в Лувр, где когда-то держали в плену Феррана Португальского. Филипп Красивый пригрозил отдать его под суд. Однако король счел более целесообразным освободить его через шесть месяцев, но при условии, что помолвка будет разорвана, а маленькая Филиппа отдана в качестве заложницы. Старый граф в печали вернулся во Фландрию. Он был уже не в руках Филиппа Красивого, но оставался в его власти, так как надеялся, что его дочь будет ему возвращена.

Между Францией и Англией бушевала война. Филиппу нужны были деньги для оплаты армии и строительства галер. Он обязал графа Фландрии собирать в своих владениях все обычные и чрезвычайные налоги которые он наложил на королевство. "Король и его совет убеждали меня сделать это, — заявил позже граф, — мне дали понять, что если я сделаю это, то для меня и моей земли будет великое благо; король и его люди обещали относиться ко мне мягко и дружелюбно. Король должен был положить конец действиям своих чиновников, которые наносили большой ущерб моему народу из-за конфискаций, произведенных без причины и неправомерно; он должен был вернуть мне собственность ломбардцев, восстановить законное хождение моей монеты и разрешить ввоз во Фландрию английской шерсти, которая не поступала туда в течение трех лет, что приводило страну к большой бедности…" Прекрасная попытка оправдания! Дампьер был усердным работником. В действительности Филипп Красивый уступил ему половину налога в обмен на иллюзорные обещания и уступки. С другой стороны Филипп передал фламандским городам сумму в 95.000 ливров в качестве компенсации за их убытки от срыва поставок шерсти из Англией и гарантировал им исключительное право продавать во Франции сукно и сыр! Таким образом, он делал вид, что принимает интересы буржуазии близко к сердцу. Но в то же время он дал Дампьеру карт-бланш на то, чтобы ликвидировать совет "Тридцати девяти"! Согласившись сам увеличить пошлины и налоги, граф увеличил свою непопулярность, а также заключил глупую сделку. Филипп напрямую договорился с городами и согласился освободить их от возросшей пошлины в обмен на значительную компенсацию половину которой он обещал Даампьеру, но "забыл" отдать.

Вскоре после этого король потребовал передать город Валансьен во владение Авенам, пренебрегая правами графа Фландрии. Но жители Валансьена, осознав, что они больше не находятся под властью короля Франции, отдались Ги де Дампьеру. 1 апреля 1296 года он триумфально въехал в город.