[273], отличное от одноименного герцогства) было вассалом империи. Женив своего сына Филиппа (будущего Филиппа V Длинного) на Жанне[274], дочери Маго Артуа, он присвоил это богатое графство в качестве приданого своей невестки.
Можно ли утверждать, что Филипп Красивый каким-либо образом стремился к универсальной монархии или, потихоньку, готовился установить французскую гегемонию в Европе? Что он всерьез рассматривал возможность посадить Карла Валуа на императорский трон дважды побуждая его к этому? Два союзных договора, которые он заключил с императорами, показывают, напротив, что эффективность переговоров с германскими цезарями зависела от угрозы выдвижения альтернативного кандидата на корону империи. Планировал ли король сделать вассалом Восточную империю в Константинополе, женив своего брата на наследнице Балдуина II Константинопольского? Этим он заставлял беспокоиться греческого императора; он утверждал вездесущность французской дипломатии. И вот что я хочу сказать: в Европе было мало дел, в которые Филипп Красивый не был бы вовлечен, прямо или косвенно. Тем самым он усилил свое влияние, и следует отметить, что он прибегал исключительно к мирным средствам, а не к силе. Если он и посылал армию, то не столько для того, чтобы воевать, сколько для того, чтобы дать почувствовать свою власть, за исключением Фландрии, но как уже говорилось, что это был особый случай, поскольку эта равнинная страна была тогда включена в состав королевства Франция. Если государи и народы не почитали его так, как почитали Людовика Святого, Филипп Красивый продолжал играть роль международного арбитра, взятую на себя его предком. Но его арбитражи редко были бескорыстными! Слишком очевидно, что, не имея возможности расширяться в Испанию или Италию, он "двигал свои пешки" на восток, в сторону Германии. Можно представить, что Франция, наконец, достигла бы левого берега Рейна, от Альп до Северного моря, если бы Столетняя война не разрушила эти планы на долгое время. Духовное, интеллектуальное и художественное влияние Франции достигло пика во времена правления Святого Людовика. При правлении его внука она приобрела политическое влияние. Дерево Капетингов, казавшееся в то время несокрушимым, бросало свою тень на всю Европу, что было невыносимо для Данте, изгнанного из Флоренции гибеллина. Филиппу Красивому не хватало только папы, который был бы ему предан: им стал Климент V.
Часть шестая.Тамплиеры
I. Климент V
Папа Бенедикт XI умер от несварения свежего инжира, что было как нельзя кстати для Ногаре, чье осуждение он собирался вынести за нападение в Ананьи. Ногаре, не добившись посмертного осуждения Бонифация VIII, вернулся во Францию; он испытал одновременно облегчение и разочарование и был полон решимости доказать свою невиновность, добившись от нового папы осуждения памяти Бонифация VIII, которого он считал еретиком, узурпатором и преступником. Решимость, которую он приложил к этому, была соразмерна его беспокойству; отпущение грехов, которое он получил, не совсем успокоило его. В глазах потомков он останется человеком из Ананьи.
Конклав собрался в Перудже 18 июля 1304 года. В него входили девятнадцать кардиналов: пятнадцать итальянцев, два француза, один испанец и один англичанин. Он продолжался более одиннадцати месяцев, так что к моменту голосования осталось только пятнадцать членов, хотя заключение и режим были необычайно смягчены. Французская партия, возглавляемая Наполеоном Орсини[275] и Колоннами, могла рассчитывать только на шесть голосов. В бонифацианской партии доминировал Маттео Орсини[276]; она защищала политику Бонифация VIII и противилась созыву Собора, которого так яростно требовал Ногаре, выступая от имени короля Франции. Поэтому изначально было мало шансов, что новый понтифик будет благосклонен к Филиппу Красивому. Если предположить, что Собор объявит избрание Бонифация VIII незаконным, то все его решения пришлось бы отменить, включая назначение нескольких кардиналов. Однако бонифацианцы, хотя и составляли большинство, не смогли достичь согласия. Возникло соперничество, которые умело поддерживал Наполеон Орсини, чьи услуги "субсидировал" Филипп Красивый. И снова, в результате личных амбиций, давней ненависти, хотя и замаскированной под братскую дружбу, и неуступчивости Маттео Орсини, конклав оказался неспособен сделать выбор. Жители Перуджи начали возмущаться. Наполеон Орсини предложил, чтобы каждая фракция выбрала кандидата от противоположной фракции и чтобы голосование проводилось по этим двум именам. Маттео Орсини отклонил это предложение. Прошли месяцы. Священная коллегия консультировалась с королем Карлом II Неаполитанским, который оказал такие большие услуги во время избрания Целестина V, но безрезультатно! Другими словами, кардиналы больше не знали, за каким святым следовать! Несколько из них заболели и были вынуждены покинуть конклав. Среди них был и Маттео Орсини, что значительно облегчило маневры его соперника. Переговоры велись с тонкостью и терпением, характерными для сановников Церкви. Были даны взаимные заверения на будущее. Не было недостатка в контактах с внешним миром. Были взвешены все "за" и "против" также как раздаваемые кандидатами обещания. Изворотливый Наполеон Орсини формально примирил Колонна и Каэтани (родителей Бонифация). Они были "непримиримыми" врагами, но не теряли из виду свои интересы. Наполеон Орсини предложил, чтобы новый Папа был выбран из числа членов Священной Коллегии, тем самым прекратив соперничество. Первые восемь имен были последовательно отвергнуты. Орсини не спешил; он знал, что такое нервное истощение. Он также знал, да и сам желал, чтобы избранный человек был нейтральным. Он предложил три имени, два из которых были сразу же отвергнуты. Третьим был Бертран де Го, архиепископ Бордо, принадлежавший королю Англии, хотя сам он был французом. Но Наполеон Орсини также знал, что эта кандидатура была приемлема для Филиппа Красивого. Бертран де Го получил десять голосов. Остальные пять голосов присоединились к большинству из оппортунизма. Эти выборы состоялись 5 июня 1305 года. Наполеон Орсини смог написать королю Франции: "Я отказался от своего дома, чтобы иметь французского папу, потому что я хотел преимущества короля и королевства…".
Виллани рассказывает, что избрание Бертрана де Го стало возможным только благодаря вмешательству Филиппа Красивого. Он утверждает, что Бертран заручился поддержкой короля во время почти тайной встречи в аббатстве в Сен-Жан-д'Анжели и что ему пришлось пообещать "шесть помилований", чтобы выиграть дело, включая осуждение тамплиеров. К сожалению, изучение дат, приведенных Виллани, доказывает неточность его рассказа. Однако есть все основания полагать, что Филипп Красивый тайно связался с архиепископом Бордо и получил от него определенные обязательства. Точно так же и Наполеон Орсини мог положиться на точные и обнадеживающие обещания того же Бертрана. Не было никакого сравнения между его избранием и "возвышением" Пьетро дель Морроне. Бертран де Го был не бедным отшельником, потерявшимся в своих мистических грезах и не знающим мира, а образованным прелатом, хорошо разбирающимся в политике. Кардиналы конклава действовали не наобум и не в угоду Наполеону Орсини. Однако будущее не совсем оправдало их ожидания…
Бертран был гасконцем, родился в Вилландро, был третьим сыном Беру де Го, сеньора де Вилландро, Грайана, Лиёрана и Узесте. Семья имела некоторое местное значение и пользовалась скромным доходом. Но у Беро де Го была большая семья: четыре мальчика и семь девочек. Два старших сына унаследуют отцовские сеньории; что касается остальных, то у них не было другого выбора, кроме как принять церковное служение. Такой выбор сделал и сделал Бертран. Первое образование он получил в доме ордена Грандмонта[277], затем изучал каноническое и гражданское право в Орлеанской школе и в Кельнском университете. Почему гражданское право для будущего священнослужителя? Потому что молодой Бертран, с его гасконским умом и проницательностью, быстро понял, что широкие познания в области права открывают широкие перспективы. Его дядя был епископом Ажена, а один из его братьев — архиепископом Лиона. Бертран начал свою карьеру в церкви в Бордо. В возрасте двадцати одного года он стал каноником в Ажене. Затем он получил канонический сан в Туре. Затем он поступил на службу к Эдуарду I Английскому, который аккредитовал его в Парижском парламенте. Преданно служа интересам своего хозяина, он получил благодеяние от Филиппа Красивого. Несомненно, с этого момента его искусство вести переговоры между двумя сторонами, не изменяя их доверию, было отмечено. Но Бертран де Го по-прежнему оставался лишь второстепенным персонажем. Его судьба изменилась, когда он стал генеральным викарием архиепископа Лионского, своего брата. Целестин V назначил последнего кардиналом-епископом Альбано и выбрал Бертрана своим капелланом. Затем на него была возложена дипломатическая миссия в Англию. Он сопровождал своего брата, посланного Бонифацием VIII на переговоры о мире между Францией и Англией. Бонифаций вознаградил его за заслуги, назначив епископом Комменжа. Четыре года спустя, в 1299 году, он дал ему архиепископство Бордо. Из-за франко-английского конфликта ситуация там была не очень напряженной. Чтобы выжить, новому архиепископу пришлось обратиться за помощью в аббатство. Это не помешало ему претендовать на примат Аквитании, принадлежавший архиепископу Буржа, которым в то время был Эджидио Колонна, бывший воспитатель Филиппа Красивого. Бертран присвоил себе титул примаса, после чего Эджидио Колонна счел нужным отлучить его от церкви. Отношения между Филиппом Красивым и Бертраном были хорошими. Когда Филипп вернул Гиень Эдуарду I, король был осторожен, чтобы не оттолкнуть Бертрана. Конфликт с Бонифацием VIII обострился. Это поставило архиепископа Бордо в такое же щекотливое положение, как и других прелатов. Стал бы он противостоять требованиям французского короля? Это означало бы подвергнуть себя серьезным санкциям. Уступит ли он королю? Это было бы нарушением его долга послушания и проявлением неблагодарности. Бертран не был человеком крутых решений и прежде всего оставался юристом, то есть умел дать себе поблажку, опираясь на целый арсенал текстов. Он ответил на призыв Бонифация и был одним из тех, кто отправился в Рим, несмотря на защиту Филиппа Красивого. Но он привел такие веские причины, что король не стал его преследовать. Бонифаций хотел судить короля Франции. Бертран де Го, не мешая ему, действовал в пользу умиротворения конфликта. Бонифацианцы не могли винить его, поскольку он ослушался запрета короля. Не мог этого сделать и король, поскольку архиепископ в конце концов послужил ему, правда, открыто не став на его сторону. Нейтралитет Бертрана был для него лишь способом выйти из игры; в глазах конклава он имел репутацию беспристрастного человека, и в конечном итоге это вполне объясняет голосование 5 июня 1305 года.