был сброшен со своего пьедестала? Для такого хитрого и проницательного ума, как у Ногаре, маневрировать таким человеком, как Моле, было не трудной задачей. 24 октября перед инквизитором старому магистру оставалось лишь подтвердить свое признание:
"Сорок два года назад я был принят в Боне братом Умбертом де Пайро, рыцарем, в присутствии брата Амори де ла Рош и еще нескольких человек, имена которых я уже не помню. Сначала я дал всевозможные обещания относительно соблюдения и устава Ордена, а затем на меня надели мантию. Затем брат Гумберт принес медный крест с изображением Распятого Христа и велел мне отречься от Христа, изображенного на нем. Я сделал это, нехотя; тогда брат Гумберт сказал мне плюнуть на крест; я плюнул на землю". Инквизитор спросил его, сколько раз он плюнул. "Только один раз, если мне не изменяет память", — ответил Моле. Инквизитор: "Когда вы давали обет целомудрия, было ли вам велено вступать в плотский союз с другими братьями? Моле говорит, что нет. Инквизитор: "Принимают ли других братьев таким же образом? Ответ: "Я не считаю, что церемониал для меня отличался от того, что для других; что касается меня лично, то я не часто принимал участие в приеме в Орден новых братьев. Однако во время приема я заставлял вступающих в Орден сделать то, что они должны были сделать. Я хотел, чтобы они делали то же, что и я сам, и чтобы их принимали с теми же церемониями". Затем инквизитор спросил его, не солгал ли он из страха перед пытками или тюрьмой. Моле: "Нет. Я сказал только правду, ради спасения своей души".
Гуго де Пейро[319], командор Ордена во Франции, высокопоставленный сановник, подвергся допросу 9 ноября. В Орден его принял его дядя, Гумберт де Пейро. Гуго де Пейро заявил, что ему тоже было приказано отречься от Христа и плюнуть на крест; что он отрекся устами, а не сердцем, но отказался плюнуть. Он признался, что исповедуемые целовали его в поясницу и пупок и что он велел им отвергнуть крест и плюнуть на него. Что он разрешил содомию. Все это из уст, а не из сердца! И он добавил, что не верит, что все братья в Храме были приняты одинаково. Странная и многозначительная замкнутость! Но после возобновления допроса Пейро отказался от своих показаний; он подтвердил, что все братья были приняты одинаково. Что произошло во время перерыва в заседании? Вероятно, люди короля угрожали тамплиеру. Несчастный рассказал, что у командора Монпелье он поклонялся идолу с четырьмя золотыми ногами.
Жоффруа де Шарне[320], приор Нормандии, допрошенный 21 октября, признался в отречении от Христа, плевках и многом другом: тот, кто принял его в Орден, в командорстве Этамп, назвал Христа "лжепророком". Он заявил, что, за исключением одного, он принимал новых братьев по старому тамплиерскому правилу, убедившись, что другой путь "был нечестивой профанацией, противоречащей католической вере".
Жоффруа де Гонневиль[321], приор Аквитании и Пуату, допрошенный 15 ноября, сделал более или менее такое же признание, но сообщил "важные" подробности. Поскольку он отказался отрекаться от Христа и плевать на распятие, принимавший его рыцарь-монах рассказал ему, что эта практика была результатом обещания, данного бывшим магистром Храма, который был пленником у мусульман и добился своего освобождения такой ценой.
Инквизитор был удовлетворен этими объяснениями. Он не пытался выяснить причину предполагаемых отречений. Казалось, что инквизитор подчинялся приказам Филиппа Красивого, хотя на самом деле так оно и было! Что касается короля и Ногаре, то для них признания сановников Ордена и большинства братьев было более чем достаточно. 25 октября в Тампль были вызваны несколько прелатов и сановников парижской церкви, доктора Парижского университета и их студенты. Перед ними предстали Жак де Моле, Жоффруа де Шарне и некоторые из братьев. На какие коварные обещания Ногаре, на какие страшные угрозы они поддались? Моле публично признал преступления Ордена и попросил собравшихся умолять Папу о прощении. Затем, и здесь мы касаемся самого дна бесчестья, он согласился написать письмо, скрепленное его печатью, в которой в качестве магистра он приказывал тамплиерам признаться в преступлениях, о которых им было известно. Послушание было абсолютным долгом тамплиеров, можно представить себе эффект от такого письма, которое было разослано всем французским и иностранным тамплиерам! Приказ Жака де Моле парализовал непокорных, то есть немногих защитников Храма. 26 октября около тридцати братьев предстали перед идентичным собранием. Все они подтвердили свои признания и молили о пощаде. С этого момента Филиппу Красивому больше не нужно было беспокоиться о реакции на это дело Климента V.
Папу Римского не предупредили об аресте тамплиеров. Когда он узнал об этом то был сильно расстроен. В последующие дни он провел несколько консисторий для рассмотрения мер, которые необходимо предпринять, поскольку применение силы Филиппом Красивым была недопустимо, даже если бы Орден был виновен. 27 октября Климент V направил королю официальный протест: "… Пока мы были далеко от вас, вы наложили руки на людей и имущество тамплиеров; вы дошли до того, что посадили их в тюрьму и, что является верхом скорби, не освободили их; даже, согласно сказанному, идя дальше, вы добавили к страданиям плена еще одно страдание, которое, из скромности для Церкви и для нас, мы считаем нужным обойти молчанием в настоящее время…". Следует отметить, что Папа не защищал Орден; он осудил методы Филиппа Красивого и, в частности, поспешность ареста. Его письмо исходило от униженного, измученного язвами понтифика, который был защитником Ордена на основании буллы Omne Datum и должен был говорить в этом качестве: ведь решение принимал он, и никто другой.
За этим официальным протестом последовали тайные переговоры. Возможно, Климент V был искренне потрясен чудовищностью признаний, сделанных тамплиерами, и особенно впечатлен отношением Жака де Моле и сановников ордена. Возможно также, что этот бесхребетный человек поддался на угрозу. В любом случае, 22 ноября булла Pastoralis proeminentiae[322] действительно приказала арестовать тамплиеров и передать их Церкви. Таким образом, с виду победа Филиппа Красивого была полной. В действительности за покорностью папы можно было разглядеть его намерение избавить узников от произвола людей короля и, возможно, начать расследование с чистого листа. В пользу этой гипотезы говорит тот факт, что Папа направил в Париж двух кардиналов, Беренже Фредоля[323] и Этьена де Суизи[324]. Их миссия заключалась в том, чтобы встретиться с Филиппом Красивым и добиться того, чтобы тамплиеры были фактически переданы Церкви. Филипп Красивый, всегда утверждавший, что действует от имени Папы, мог только согласиться. Но он считал, что это требование было символическим и, в конце концов, означало одобрение его действий. Однако, как только тамплиеры узнали, что им удастся избежать королевской юрисдикции, полные доверия к Клименту V и поощряемые кардиналами, они отказались от своих признаний, в частности Жак де Моле и Жоффруа де Шарни. Узнав об этом, Климент V отменил полномочия инквизиторов, что означало отмену всей процедуры следствия. Этот неожиданный разворот вызвал гнев и большее беспокойство Филиппа Красивого. Он знал, что новое расследование, проведенное объективно и церковными инквизиторами, приведет к совершенно иным выводам. Но он все еще находился в сильной позиции, так как его чиновники контролировали имущество Ордена, а у Папы не было материальных средств для содержания заключенных. Для проформы он посоветовался с докторами университета, которые, как известно, были теологами; их ответ был двусмысленным: если они не решались помешать королю, то не могли игнорировать тот факт, что Орден находится под исключительной властью Папы. Филипп Красивый прибег к методам, которые были столь успешны в его борьбе с Бонифацием VIII: одурманивание общественного мнения с помощью соответствующих пасквилей и созыв Генеральных штатов. 25 марта 1308 года Ногаре составил проект этого созыва, который в действительности был беспощадным обвинением тамплиеров: "Наши предшественники всегда старались изгнать ереси и другие заблуждения из Церкви Божьей и королевства Французского; они всегда были озабочены тем, чтобы защитить от воров и разбойников католическую веру, эту драгоценную жемчужину". За этим последовало необычное увещевание послужить Христу, отомстив за нанесенные ему оскорбления. Затем: "О боль! О мерзкое, горькое и губительное отступление тамплиеров. Вы знаете, что они не только отреклись от Христа, но и принудили к этому тех, кто вступил в их святотатственный орден плевать на крест. Они попирали их, презирая достоинство Божьих созданий; они целовали друг друга в самых мерзких местах, поклонялись идолам и без колебаний утверждали, что противоестественные нравы, отвергаемые даже зверями, разрешены им в силу невежественных обрядов. Небо и земля негодуют от таких преступлений. Эти преступления были совершены во всех частях королевства; сановники ордена — едва ли мы осмелимся назвать их так — ясно признались в них…". "В подтверждение этого христианский Филипп Красивый решил "искоренить эти ужасные преступления и эти заблуждения", передать их лично Апостольскому престолу и привлечь к этому спасительному делу прелатов, дворян и мещан. Таким образом, хотя он неоднократно заявлял, что арестовал тамплиеров по приказу Климента V или с его согласия, он заявил о своей инициативе, оправдывая ее христианским рвением. Генеральные штаты собрались в Туре и заседали с 11 по 20 мая 1308 года. Несколько знатных сеньоров отсутствовало; другие были представлены доверенными посланниками. Прелатура колебалась: в ее составе было слишком много умных и образованных людей. Третье сословие отреагировало массово; оно насчитывало не менее семисот депутатов. Одобрение было настолько горячим и единодушным, что Филиппа Красивого, который должен был отправиться в Пуатье для встречи с Папой, сопровождала делегация тщательно отобранных буржуа и дворян.