ак дорого, вернулась, так ничего и не сделав. Усилие, которое она стоила королевству, пропало даром. Хотелось бы большой победы, разгрома фламандских повстанцев. Мариньи, который был главным переговорщиком, был обвинен в предательстве короля. Не было понимания, что он, наоборот, верно служил ему, выведя ситуацию тупика. Но дворянство не интересовали эти соображения; разочарованные отсутствием победы, которая казалось была обеспечена, они начали ненавидеть "коадъютора" короля. Тем более, что, не потеряв благосклонности Филиппа Красивого, Мариньи получил новую очень важную миссию: подготовку избрания своего кузена, кардинала де Фреовиля, преемником Климента V. Если бы ему это удалось, какова была бы судьба этого мелкого нормандского рыцаря!
II. Королевские невестки
На Пятидесятницу 1313 года Филипп Красивый пожаловал рыцарское звание трем своим сыновьям: Людовику, который был старшим, и двум его младшим братьям, Филиппу и Карлу. По словам очевидцев, это послужило поводом для невиданных ранее празднеств. Они длились не менее недели. Рассказывая о них с подробностями, вызывающими улыбку, Жоффруа Парижский почти достигает лиризма. Этот великолепный праздник, во время которого были забыты налоги, девальвация и фламандские дела, стал последним в правлении Филиппа Красивого, как последний луч солнца перед бурей. И уж конечно, ничто не могло предсказать трагедию, которая обрушится на дом Капетингов, обесчестит трех принцесс, выставит на посмешище их мужей, поставит под вопрос будущее королевского рода и повергнет Филиппа Красивого в смертельную скорбь. Король Англии Эдуард II в сопровождении Изабеллы Французской присутствовал на посвящении в рыцари своих шуринов. Были приглашены все высшие сеньоры и сановники королевства: герцоги Бургундии и Бретани, графы Артуа, Сен-Поля, Клермона, Эно, Дрё, Сансера, Арманьяка, Фуа и множество мелких баронов. Жоффруа Парижский с наслаждением перечисляет их, настолько впечатлил скромного клерка, каким он был, это блестящее собрание! Бедняга не мог поверить своим глазам. Он не понимал, что эти дорогостоящие праздники в действительности были политическим инструментом в руках королей: предлогом для сбора высшей знати, поддержания верности феодалов; средством подтверждения превосходства монарха, демонстрацией его богатства и власти. Но в 1313 году организатором был не кто иной, как Мариньи, который держал в руках кошелек королевства. Он делал все с размахом и умело, так как жители Парижа были в значительной степени вовлечены в празднества. В течение нескольких дней подряд люди могли удивляться, веселиться, есть и пить до упаду, в преддверии уплаты налогов за последнюю кампанию во Фландрии. В королевской свите Жоффруа Парижский больше всего обратил внимание на королеву Изабеллу Английскую, он был восхищался ее красой. Он заявил, что у англичан никогда не было такой прекрасной королевы:
Ainsi dit ma dame Isabeau
Qui cœur a fin et le chef beau.
Hardiment bien dire j'ose
Que c'est des plus belles la rose,
Le lis, la fleur et l'exemplaire:
Bref, elle n'a point de paire (pareille)[337].
Жоффруа описывает улицы Парижа, украшенные "белым, черным, желтым, красным или зеленым", богатые наряды принцев и знати, драгоценности дам, роскошные королевские банкеты, большие костры, горящие в полдень, обилие восковых свечей, рыцарские поединки. Оживление, радость, мастерство рыцарей, крики толпы заставляют его потерять нить своего повествования. Он хотел бы сказать все сразу, ничего не упустив, так как надеется, что его рассказ дойдет до потомков; как он пишет для тех, "кто родится". Он почти забывает упомянуть, что Филипп Красивый и его сыновья, его зять король Англии, дворяне обоих королевств торжественно объявили о своем намерении пойти в крестовый поход. Они действительно взяли крест паломников в ходе великолепной церемонии из рук папского легата Николя де Фреовиля. Посвятили ли они себя Святой Земле всей душой или только устами? В любом случае, крестовый поход не состоялся: слишком много событий требовали внимания всех заинтересованных сторон, чтобы изменить ситуацию. Вероятно, Климент V тоже не верил в этот крестовый поход, но в конце концов он не мог отказать в предоставлении decima, которая была необходимы для его подготовки!
После рыцарских поединков и банкетов город Париж представил свою развлекательную программу: Парад буржуазии и ремесленников, образовавший процессию из двадцати тысяч всадников и тридцати тысяч пеших, мост из лодок, перекинутый через Сену и построенный за два дня, представления на перекрестках, театр под открытым небом, где были представлены Ветхий и Новый Заветы, а также "Роман о Лисе"[338], "доктора и лекари", епископы, архиепископы и папы, и дикие или сказочные животные, львы, леопарды, русалки. Была даже постановка охоты. Париж освещался в течение трех ночей. Повсюду только и было, что пение, танцы и хороводы. Праздничные наряды парижской буржуазии удивили англичан. Они не верили, что в столице королевства есть так много богатых людей.
Затем дворы Франции и Англии отправились в Понтуаз. Ночью в доме где разместился король Англии случился пожар. Эдуард успел выбежать только одной в рубашке, взяв на руки королеву Изабеллу. Жоффруа Парижский пишет:
Car il t'aimait d'amour fine.
C'était la plus belle des belles,
Comme soleil sur les étoiles,
La noble et sage dame Ysabeau.
Son père des beaux le plus beau,
C'est bien de droite égalité
Que bel engendre grand'beauté.
Le roi la sauva par prouesse
Et plusieurs dont il eut détresse,
Mais amour le faisait œuvrer
Pour soi et les siens recouvrer[339].
Что на самом деле произошло в Понтуазе во время этого инцидента? Что было скрыто? Что означают эти стихи с неясными намеками, в которых Жоффруа говорит то слишком много, то слишком мало?
Ainsi vint ce péril d'outrage,
Dont Maubuisson y eut dommage;
Si s'en sentirent une pièce
Fils et fille, neveu et nièce[340].
Небольшая эпизод, упомянутый во фламандской хронике, но, безусловно, достоверный, показывает, какой была интимная атмосфера королевской семьи в то время. Двор остановился в Венсенне, и сыновья Филиппа Красивого пригласили своего дядю, Карла Валуа, на импровизированное кукольное представление:
"Там было ложе, украшенное золотой тканью, на котором лежала фигура по подобию короля. Затем упомянутый господин (кукловод) приказал сделать и заказать несколько кукол по подобию нескольких великих господ, которые один за другим приходили говорить с королем. Первым пришел Карл Валуа, который постучал в дверь комнаты и сказал, что хочет поговорить с королем, на что камергер ответил ему: "Государь, вы не можете говорить, ибо король запретил. Тогда он в гневе вышел за дверь. Затем пришли другие братья короля, а потом сыновья короля Людовик Наваррский и Карл де ла Марш, которым был дан тот же ответ. После них вошел Ангерран де Мариньи, в большом бобане (аппарате), с тремя сержантами с булавами наперевес, которому открыли комнату, сказав: "Сударь, войдите, король имеет большое желание поговорить с вами. Затем он подошел к постели короля". Когда стоявший у окна Ангерран понял, что этот спектакль был затеян для того, чтобы его высмеять, это вызвало большой скандал. Когда Людовик Наваррский и Карл, его брат, сознались, что это их рук дело, король разгневался и наказал их.
Следует отметить, что их брат Филипп (будущий Филипп V) не участвовал в этой затее. Он не был особенно лицеприятным, а скорее напоминал своего отца, чьим умом и серьезностью он обладал. Следует также отметить, что Филипп Красивый встал на сторону Ангеррана и что, несмотря на свою власть, он не мог навязать королевской семье уважать своего фаворита. Принцы не только презирали Мариньи, несмотря на доверие к нему их отца, но и открыто насмехались над ним. Это говорит о том, что в своей личной жизни грозный король, должно быть, проявлял некоторую снисходительность к своим детям. Я считаю, что его гнев, когда он узнал о маленькой шалости Людовика и Карла, был вызван в основном их ребячеством. Также вероятно, что Филипп Красивый чувствовал себя несколько отчужденным в своей собственной семье. Королева больше не задавала тон и не руководила двором. В течение нескольких лет три ее снохи были хозяйками королевского двора и управляли всем. Три веселые, элегантные и красивые молодые женщины, которые не заботились ни о чем, кроме своих нарядов и развлечений! Маргарита[341], дочь герцога Роберта II Бургундского, в 1305 году вышла замуж за будущего Людовика X Сварливого, старшего сына короля и уже короля Наварры. Жанна[342], дочь Оттона[343], пфальцграфа Бургундии (Франш-Конте), и Маго, графини Артуа, вышла замуж в 1307 году за будущего Филиппа V Длинного, графа Пуатье. А Бланка[344], сестра Жанны, в 1308 году — за будущего Карла IV Красивого, графа де Ла Марш. Три невестки немного побаивались своего свекра, но он часто отсутствовал и почти всегда был занят! Они совсем не боялись своих мужей, особенно Маргарита и Бланка. Молодые принцы были, кажется, такими же красивыми, как и их отец, но Людовик был вспыльчивым, а Карл — слабохарактерным. Никто не следил за молодой королевой Наварры или ее невестками, поскольку жены и принцессы пользовались безупречной репутацией среди Капетингов. В королевской семье считалось само собой разумеющимся, что женщины могут быть только верными! Память о Бланке Кастильской была еще жива. Однако в коридорах дворца, а возможно, и в Париже, начали распространяться слухи. Как обычно бывает в таких случаях, главные заинтересованные лица узнали об этом последними.