После этого заявления следовал призыв: "Что касается нас, то мы постараемся искоренить эти ужасные преступления и ошибочные убеждения, ради безопасности веры и чести нашей Святой Матери Церкви. Очень скоро мы лично доведем этот вопрос до сведения Апостольского престола. Всех вас мы желаем приобщить к этому святому делу, как участников и верных ревнителей христианской веры; от каждого из выдающихся городов королевства мы призываем по два человека, уверенных в своей вере, присоединятся к нам в Туре, где мы назначаем вам встречу через три недели после следующей Пасхи".
Письмо к баронам было гораздо более приземленным. Просто напомнив, что "мы должны сделать так, чтобы враги имени Иисуса [...] были изгнаны из пределов нашего королевства", король просто оправдывает созыв собрания феодальным долгом вассалов давать советы: "Узами верности, которые вы нам присягнули, мы повелеваем вам прийти и заседать в Туре в нашей компании, через три недели после следующего праздника Пасхи, чтобы оказать нам помощь и содействие, а если не получится, то делегировать нам одного или нескольких полномочных представителей".
Что касается письма к "архиепископам, епископам, аббатам и духовенству в целом", без малейшей ссылки на мнение Папы, оно сообщает о "отвратительной ошибке этого ордена", "этой осуждаемой секте, проклятой своими собственными преступлениями, этой орде лисиц, маскирующихся под монахов и похожих на Антихриста, несмотря на крест, который они несут на своих плечах... О нечестивый порок! О позор! О ужасная опасность!"
Три сословия королевства отреагировали совершенно по-разному. Согласно сохранившимся документам, 558 населенных пунктов направили около 700 депутатов, в том числе 31 в Лангедоке, 35 в Шампани, 25 в Нормандии, 19 в Бургундии, 17 в Орлеане и Керси, 12 в Иль-де-Франсе и 11 в Оверни. Большинство из этих населенных пунктов ― не более чем деревни с населением менее 1.000 человек. Выбор делегатов осуществлялся самыми разными способами: "жители, собравшиеся на кладбище аббатства Сен-Мартен" (Невер), "мещане и жители" (Иссудун), "самая достаточная и здоровая часть города" (Жиен), "несколько мужчин и женщин" (Феррьер-ан-Турен), "около пятидесяти горожан, за всех остальных, собранных общим собранием" (Мулен), "около тридцати знатных особ" (Нейи-ан-Шампань). В Лангедоке делегатов назначали консулы городов, в других местах ― мэры, бальи, прево. В таком крошечном городке, как Эрви, в Шампани, 28 апреля бургомистр Пьер Верюз созвал собрание буржуа, и они назначили двоих из них для поездки в Тур. Главное, что все они, как говорилось в созывном письме, были "доказанной веры", то есть убеждены в виновности тамплиеров. Общины часто давали им императивный мандат: они не хотели навлечь на себя гнев короля. В Жиене депутаты Этьен Картье и Жан Галебрен получили мандат "отправиться в Тур или куда угодно нашему повелителю королю, чтобы выслушать и узнать волю, приказы и установления короля нашего повелителя и его благородного совета относительно приказа, оправдания или осуждения тамплиеров и всего прочего, что угодно королю нашему повелителю и его упомянутому совету приказать и установить, и сделать все, что могут и должны сделать верные представители". За надлежащее выполнение своей миссии делегаты отвечали своим имуществом.
Реакция знати была гораздо менее единодушной, скорее по политическим, чем по религиозным причинам. Они с подозрением относились к этому беспрецедентному общему собранию, за которым они видели новое посягательство со стороны королевской власти на свои права. Вот почему под разными предлогами многие из них воздерживались от приезда в Тур. Одни сказались больными или слишком занятыми, как графы Фореза, Оверни, Перигора, Астарака, Комменжа, Валентинуа, Ла Марша и Ангулема, виконты Тюренна, Нарбонна и Полиньяка, герцог Бретани Артур и его сын Жан, виконт Лиможа. Жан де Лавис, сеньор Мирепуа, считал, что сроки были слишком короткими, что было не совсем неправдой. Граф Фландрии Роберт де Бетюн сослался на продолжающиеся волнения в крупных городах; его представляли его сын Людовик де Невер и Ливинус, глава Сен-Верле в Генте. Фламандские города, с другой стороны, направили своих делегатов.
Что касается духовенства, то оно тоже колебалось... и ссылалось на плохое состоянии здоровья, судя по количеству епископов, заявивших, что они не в состоянии приехать. Епископ Кагорский Раймон Пошель был пригвожден артритом, но он говорил, что готов послать своих представителей куда угодно, "в Бурж, Тур, Пуатье, в суды, в парламенты и по вызовам, которые были и будут направлены Святейшим Отцом Климентом, нашим суверенным понтификом и господином королем Франции", словом, в любое место и в любое время, если только он не должен был лично взять на себя обязательства и навлечь на себя гнев короля или Папы. Епископ Нима Бернар де Лангиссель, прежде чем отправить своего представителя, опросил тамплиеров, содержавшихся под стражей в его городе, чтобы получить представление о сути вопроса. Возраст, болезни, реальные или мнимые, а также неотложные дела не позволили многим другим приехать лично, а своим представителям отправленным на собрание они выдали уклончивые инструкции: "без ущерба для Святой Римской Церкви и при условии, что власть Святого Престола будет защищена и сохранена". Находясь между королевским троном и Святым Престолом епископы пытались усидеть на двумя стульями.
Собрание в Туре примечательно и с другой точки зрения: как и арест 13 октября, оно подтверждает поразительную эффективность королевской администрации в передаче сведений и инструкций. Письма были отправлены между 24 и 29 марта, а все должны были собраться в Туре 5 мая, то есть оставалось чуть больше месяца, чтобы разослать сотни писем в самые отдаленные уголки королевства, назначить делегатов, подготовиться к поездке и добраться до места. Именно бальи и сенешали выступали в роли ретрансляторов, что означало, что им приходилось делать десятки копий писем, чтобы отправить всем адресатами. Было несколько сбоев, как мы бы сказали сегодня, но они были редки и касались в основном духовенства провинции Нарбонна: 17 из 140 писем были отправлены не туда, куда нужно, и местом собрания делегатов указан город Пуатье. Например, монах из Вальманьи, расположенного недалеко от Монпелье, прибыл измученным после 500-километрового путешествия в Пуатье, только за тем, чтобы узнать, что собрание состоится в Туре. Обескураженный, он послал кого-то вместо себя. Возникает вопрос, почему король выбрал Тур, а не Пуатье, где проживал Папа, на которого собрание могло бы произвести более сильное впечатление. И с другой стороны, на епископов могло произвести впечатление присутствие Папы.
Генеральная ассамблея продлилась десять дней, с 5 по 15 мая. Делегатов, вероятно, было более тысячи, что являлось хорошим бизнесом для владельцев гостиниц, постоялых дворов, магазинов и проституток. Однако гора родила мышь. Не велось никаких протоколов и не принималось никаких важных решений. Но дело было не в этом. Тысяча человек со всей Франции была доставлена туда за большие деньги и за сотни километров, чтобы услышать несколько речей и проповедей об ужасах тамплиеров, чтобы заставить их одобрить уже принятое решение покончить с этим орденом. Это было все, чего хотел король, и теперь он мог предстать перед Папой как выразитель воли народа Франции. Еще одним преимуществом было то, что делегаты на родине могли распространять информацию и распространять отвратительные истории о злых тамплиерах. Генеральные Штаты оказались великолепным инструментом королевской пропаганды.
Встреча в Пуатье и давление на Папу (май-июнь)
Не всем депутатам разрешили сразу вернуться домой. Король оставил при себе некоторое количество самых убежденных, чтобы они могли пойти на встречу с Папой. Он даже планировал ввести специальный налог, чтобы компенсировать и покрыть расходы на это новое собрание, которое должно было продлиться два месяца. Расстояние от Тура до Пуатье было небольшим, но Филипп Красивый сделал крюк через Париж, куда он прибыл 18 мая, покинув Тур 15 мая. Не долго побыв в Париже он быстро уехал и 26 мая прибыл в Пуатье, где его ждал Папа. Он приехал во главе внушительной делегации. Как обычно, вся семья была в сборе: братья, Карл Валуа и Людовик д'Эврё, сыновья и их жены, Людовик, король Наварры, пятнадцатилетний Филипп, который в качестве графа Пуатье играл роль хозяина и принимал своего отца в только что отремонтированном дворце, и Карл, четырнадцатилетний новобрачный. Здесь также присутствовали король Неаполя, который приходится Филиппу кузеном, бароны, прелаты, высшие должностные лица, советники, Ногаре, Плезиан, Айселин и несколько десятков делегатов от городов, которые представляли подданных. Со всем штатом слуг это составляло несколько сотен человек. В город Пуатье съезжались люди короля, и, скорее всего, это происходило намеренно: цель ― произвести впечатление на Папу и кардиналов.
По оценкам, в городе уже находилось более 400 членов папской администрации. Для города с населением менее 10.000 человек это было очень много. Сразу же возникли проблемы с размещением, тем более что всем этим важным людям требовались резиденции, соответствующие их статусу, а встреча, скорее всего, продлится некоторое время. Именно поэтому уже 13 мая кардинал Раймон де Го обратился к Филиппу Красивому с письмом, в котором просил его отправить Ангеррана де Мариньи в Пуатье, чтобы решить проблемы с жильем. Камердинер, получивший 52.000 ливров на расходы по пребыванию в городе короля, часть из которых он оставил себе, прекрасно справился со своей работой, и всем нашлось место, даже если кардиналам было тесновато. Король остановился в доминиканском монастыре, а Папа ― во францисканском. Заседания консистории проходили в большом зале графского дворца.
Два главных действующих лица, Папа и король, изображали улыбки и были очень вежливы. Однако обе стороны знали, что дискуссия будет трудной, и "считалось, что она будет недолгой", писал свидетель встречи, Жан Бургонь, посол короля Арагона. Его рассказ очевидца является наиболее полным и достоверным. Но у н