Папа Римский остался непоколебимым, считая, что именно ему надлежит решать судьбу верующих, и он не может этого сделать, пока заключенные не будут переданы ему для личного допроса, чтобы судить об их виновности. Король заявил, что рассмотрит этот вопрос и даст ответ через несколько дней.
Пуатье (продолжение): новые признания и созыв собора (июль-август)
Действительно, 27 июня он объявил, что передает французских тамплиеров в руки папской власти, чтобы Папа мог их судить. Этот поворот, который можно было бы принять за капитуляцию, на самом деле был изменением стратегии, разработанной Филиппом Красивым и его советниками. Если Папа, выслушав признания заключенных, продолжит медлить, он понесет всю ответственность за дальнейшие действия. 72 тамплиера, представленные папским властям, были тщательно отобраны: 60% из них были тамплиерами-отступниками или людьми, ранее подвергшимися жестокому обращению. Что касается сановников ордена, Жака де Моле, командора Кипра Рамбо де Карона, командора Нормандии Жоффруа де Шарне, командора Аквитании и Пуату Жоффруа де Гонневиля и досмотрщика Франции Гуго де Пейро, которого Папа также хотел допросить, то их везли из Парижа в Пуатье, но по несчастной случайности они все одновременно заболели и, будучи слишком слабыми, чтобы продолжать путь, остановились в Шиноне, где король предложил им гостеприимство в подвале замка.
72 главных тамплиера должны были быть допрошены в Пуатье. Папа разделил эту задачу с несколькими кардиналами с 29 июня по 2 июля. Как и следовало ожидать, все они подтвердили свои признания, а некоторые даже дополнили их. Одним из самых ревностных был Жан де Фоллиньи, который инсценировал сцену своего приема в орден, утверждая, что ему угрожали пожизненным заключением, если он не отречется от Бога. Этьен де Труа, со своей стороны, как рассказывали, подвергся угрозе быть пронзенным мечом; по просьбе брата, который хотел переспать с ним, он отказался, за что получил удар, который выбил ему три зуба и сломал челюсть, с таким братским комментарием: "Ты не знаешь обычаев ордена! Один из его обычаев состоит в том, что один брат не должен отказывать другому". А затем он увидел эту голову идола во время ежегодного капитула в Париже: "Посреди ночи принесли голову, которую нес священник, впереди которого шли два брата, державшие две большие восковые свечи в серебряном канделябре; он положил ее на алтарь на две подушки покрытые шелковым гобеленом. Голова, как ему показалось, была из плоти от макушки до сустава шеи, с собачьей шерстью, не покрытая золотом или серебром, лицо действительно было из плоти; она показалась ему совсем синюшной и покрытой пятнами; борода была как у некоторых тамплиеров, смесью черных и белых волос. И тогда гость поднялся и сказал всем: Пойдемте, поклонимся Ей и воздадим должное Той, Которая помогает нам и не оставляет нас. И все вышли вперед с великим почтением, воздали ей почести и поклонились голове. И свидетель слышал, что это была голова первого магистра ордена, то есть Гуго де Пейна. А от шеи до плеч он был полностью инкрустирован драгоценными камнями, золотом и серебром". Другой брат, Жан де Шалон, утверждал, что ему угрожали, если он не отречется от Бога, бросить его "в яму в Мерлане". И он говорил, что эта яма или тюрьма была настолько суровой, что никто не мог жить там долго. Он видел, что туда посадили человека, который прожил всего пять дней; иногда он был смотрителем этой тюрьмы. В течение этого периода девять братьев умерли там из-за бесчеловечных условий содержания".
Выслушав эти ужасы, повторявшиеся в течение четырех дней, Папа убедился в том, что лица, сделавшие эти признания говорят правду, было "совершенно ясно, что указанные преступления и злодеяния были истинными". Король оказался прав. 2 июля, тамплиеров привели на публичную консисторию, где им были зачитаны их показания на французском языке, которые они подтвердили. Папа Римский даровал им помилование и примирение. Но они еще не сошли с крючка. 5 июля в булле Subit assidue Папа дал инквизиторам право продолжать судебные процессы в каждой епархии. Следственные комиссии, наделенные правом церковного порицания и осуждения, возглавлялись местным епископом, которому помогали каноники, францисканцы и доминиканцы.
Что касается содержания под стражей арестованных людей и хранение их имущества, то король признал, что тамплиеры должны быть переданы Церкви, но поскольку у Церкви не было средств, чтобы обеспечить надзор за 2.000 человек, Папа согласился, что "король все же должен держать их в своих руках по просьбе Церкви". Но они должны были быть доступны для инквизиторов "без всяких затруднений", и Климент зарезервировал для себя следствие над сановниками ордена, "чтобы по ним можно было судить обо всем ордене". Что касается имущества, то оно должно было управляться совместно чиновниками короля, епископами и кураторами, назначенными Папой. Деньги от дохода с этого имущества должны были быть тщательно учтены и помещены в безопасное место для использования в Святой земле.
Поэтому в начале июля было достигнуто соглашение, которое очень устраивало короля. Именно тогда, Гийом Плезиан, несомненно, по просьбе Филиппа Красивого и его советников, в частности Ногаре, поднял три тесно связанных вопроса, несомненно, для того, чтобы использовать свое выгодное положение: канонизация Целестина V, суд над Бонифацием VIII, который должен был привести к эксгумации и кремации его останков, и снятие отлучения с Ногаре. Удивленный, Папа отложил свой ответ, который он должен был дать только после отъезда короля. По первому вопросу он готов был распорядиться о проведении расследования; по второму он был более сдержан, но предложил назначить комиссию для проведения расследования, по результатам которого будет составлен отчет, позволяющий понять, есть ли основания для возможного начала процедуры. Одним словом, похоронить дело под кипой бумаг ― излюбленный метод Клемента V избавляться от неудобных дел. Однако вскоре после этого, Папа признал, что не может возражать против рассмотрения дела в суде, и пообещал, что займется им с начала 1309 года. Что касается Ногаре, то последовал категорический отказ. По неизвестной причине Папа испытывал глубокую антипатию к хранителю печати, которого он отказывался видеть и о котором всегда говорил "с ненавистью", писал Толомео да Лукка.
Филипп Красивый, в любом случае, не стал дожидаться ответа. 24 июля он после двухмесячного пребывания покинул Пуатье, оставив нескольких советников для оказания давления на понтифика. Последний покинул город только 13 августа, после принятия некоторых окончательных решений, зафиксированных 12 августа в булле Regnans in excelsis. Вернувшись к вопросу о порядках в ордене тамплиеров, он позволил своей боли вырваться наружу в хоре причитаний, вызванных "ужасом" перед "огромностью злодеяний этих братьев", которые наполнили "новую и невыразимую чашу горечи"; он произносил "горькие вздохи", произносил "слова плача и печали" и бросился "в траур", "терзаемый муками", его конечности "изнемогли от слишком сильной боли". Короче говоря, это очень печальное дело, важность которого заслуживает не меньше, чем созыв вселенского собора для его решения. Поэтому он объявил о созыве его через два года, 1 октября 1310 года, во Вьенне, в Дофине. Собор также будет посвящен реформе Церкви и вопросу о крестовом походе.
Эта булла о созыве Вьеннского собора напоминала о прерогативах Римской церкви, "матери и госпоже всех церквей", выражала просьбу о освобождении Святой земли, а также рассматривала и обобщала все этапы дела тамплиеров, отдавая должное Филиппу Красивому за то, что он выявил мерзости братьев, не руководствуясь меркантильными мотивами (nono typo avaritiae). Одной из особенностей этой буллы являлось то, что в ней поименно вызываются 253 церковных сановника (4 патриарха, 74 архиепископа, 151 епископ, 13 аббатов, 7 генералов орденов и 3 приора), а остальным просто предлагается прислать своих представителей, чтобы не нарушить функционирование пастырского служения своим отсутствием в течение нескольких месяцев. Это новая иллюстрация прогресса юриспруденции, которая около 1300 года касалась не только королевской, но и церковной власти. Понятие представительства, до тех пор весьма расплывчатое, приобрело точный смысл: отсутствующего прелата должно было представлять лицо, которому он дал "полные полномочия" (plenaria potestas), официальный документ (per publica documenta) или "соответствующий прокуратор с полными полномочиями" (procuratores idoneos cum potestate simili). Булла также была направлена государям: Филиппу Красивому, Эдуарду II, Карлу II Хромому, Карлу Венгерскому, Хайме II Арагонскому, Фердинанду Кастильскому, Хайме Майоркскому, Людовику Наваррскому, Динишу Португальскому, Иоганну Богемскому, Генриху Кипрскому, Федерико Сицилийскому, а также королям Дании, Швеции и Норвегии. Король римлян в Германии еще не был избрали. Все были приглашены на собор. Действительно ли Климент V надеялся собрать всех этих людей вместе? И если да, то не означало ли это, что влияние французского короля в августейшем собрании будет сведено на нет? Была выдвинута и такая гипотеза.
Пуатье (конец): булла Faciens misericordiam (конец августа)
Поэтому Папа хотел покинуть Пуатье, где он чувствовал себя под постоянным королевским надзором. Но куда уезжать? В Рим, как того требовала традиция, и как желали многие кардиналы, уставшие от этой бродячей жизни и временного жилья? Климент V, похоже, некоторое время обдумывал эту идею, заявив, согласно Толомео да Лукка, что его папская администрация не может задерживаться "в одном уголке христианского мира". Избранный три года назад, Папа до сих пор не ступал ногой на землю Италии. Но Рим все еще оставался для него небезопасным городом. Не могло быть и речи о том, чтобы поселиться на постоянное место жительства в Бордо, который находится гораздо дальше. Италия оставалась долгосрочной целью. Тем временем можно постепенно приближаться к ней, а поскольку собор должен собраться в Вьенне, Прованс ― идеальный регион для среднесрочного пребывания. Один горо