Оно возобновилось 3 ноября, но ситуация была уже другой: присутствовали только три члена комиссии. Айселин, назначенный новым хранителем печати, был слишком занят своими новыми обязанностями; епископ Байе уехал в Авиньон; Жан де Монтлор сказался больным; что касается епископа Лиможа, то ему дали понять, что "по определенным причинам не следует продвигаться вперед в этом деле до проведения большого совета короля". Новая попытка состоялась 17 декабря. На этот раз пропали защитники тамплиеров: Пьер де Болонь был в бегах, Рено де Прованс исчез; двое других, обескураженные, назвав себя "неграмотными мирянами", отказались от своих обязанностей. С тех пор комиссия не имела особого значения. Однако она продолжал слушания до начала июня 1311 года и заслушала 215 свидетелей, 198 из которых признали свою вину, и каждый из них говорил в свое оправдание, что он согрешил "из-за своей простоты", "по глупости и простодушию", из-за "плохого совета". В результате поисков в Тампле была найдена "голова", на самом деле реликварий, содержащий "кости головы маленькой женщины про которые некоторые говорили, что это голова одной из одиннадцати тысяч девственниц".
Король явно торопился покончить с этим делом. Он также взаимодействовал с иностранными правителями, чтобы стимулировать их энтузиазм. Но большинству этого энтузиазма явно не хватало. В Англии Эдуард II обещал "действовать против тамплиеров, как подобает их преступлениям, хотя ничего не должно быть сделано во вред нашей короне или нашему королевству", но пытки были слишком мягкими, чтобы получить убедительные признания. В Арагоне, где король Хайме II наконец решился на штурм крепостей ордена, слушания были недолгими. Даже в маленьком королевстве Майорка, состоявшем из Балеарских островов, графств Руссильон, Серданья и сеньории Монпелье, которое находилось в тесной зависимости от королевства Франции, не было получено ни одного признания. Несмотря на давление со стороны Филиппа IV и Жиля Айселина, который как архиепископ Нарбонны был митрополитом епископа Эльна, последний медлил и утверждал, что болен. В Кастилии и Португалии также не было найдено ничего убедительного. В Италии, где Папа прямо приказал применять пытки в Ломбардии и Тоскане, во Флоренции мучительно и с запозданием были получены шесть признаний. В Неаполитанском королевстве власти старались, но полученные результаты были не очень серьезными. 4 июня 1310 года командор Джованни да Нардо, допрошенный архиепископом Бриндизи и обладавший своеобразным чувством юмора, дал ответ, смешав скатологию и эсхатологию. По его словам, при поступлении ему пригрозили, что если он не помочится на крест, то его бросят в сортир наполненный экскрементами, но поскольку, не зная, что ритуал посвящения включает в себя сеанс мочеиспускания, он "помочился перед тем, как войти, и не смог, даже заставить себя, выпустить две капли". Неизвестно, находили ли инквизиторы это забавным. В Германии атмосфера была менее фривольной, но результаты были не лучше. Они зависели от позиции различных властей: архиепископ Трира оправдывал орден, а архиепископ Магдебурга был более ревностным гонителем. Наконец, на Кипре не было получено ни одного признания, что вынудило Климента V в августе 1311 года распорядиться о новом судебном разбирательстве, на этот раз с применением пыток, результат которого неизвестен.
Поэтому в конечном итоге массовые признания были сделаны только во Франции. 26 мая 1311 года члены папской комиссии написали Папе письмо с просьбой разрешить закрыть слушания. Получив согласие последнего, члены комиссии встретились с Филиппом Красивым в Понтуазе 5 июня, доложили о своей работе и, "по просьбе короля", процедура была закрыта. Протоколы были переписаны в двух экземплярах: один остался на хранении в монастыре Сент-Мари в Париже, а другой был отправлен Папе в Авиньон. Вьеннский собор, назначенный на октябрь, должен был решить судьбу ордена тамплиеров.
XV.Время неразберихи и торга (1310–1311)
Одновременно с делом тамплиеров, которое разыгрывалось в основном в Париже, в марте 1310 года в Авиньоне открылся другой судебный процесс, над Бонифацием VIII. Гийом де Ногаре был главным и неумолимым архитектором этого действа, перед лицом неохотно соглашающегося Папы. Филипп Красивый сначала поддерживал Ногаре, затем, под влиянием Мариньи, смягчил свою позицию. В течение года, с марта 1310 года по лето 1311 года, между королем и Папой проходили тонкие переговоры, в ходе которых крупные дела использовались как разменные монеты друг против друга. Между Парижем и Авиньоном разыгрывалась великая шахматная партия. Король, консультируемый Ногаре и Мариньи, мнения которых расходились, вел искусную игру и добился выгодных компромиссов как по вопросу ордена тамплиеров, так и по вопросу Бонифация, используя также угрозу, исходящую от императора Генриха VII.
Посмертный суд над Бонифацием VIII
Папа обещал на встрече в Пуатье в 1308 году начать расследование по обвинению Бонифация VIII в ереси, но он намеревался отложить его до неопределенного времени. Следствие над одним из предшественников, когда главные свидетели еще живы, было рискованной операцией. Поэтому Климент V использовал свою излюбленную тактику: промедление. Прежде всего, необходимо было дождаться, пока он обоснуется в Авиньоне, что было сделано только в марте 1309 года. Шли месяцы, и в конце лета решение еще не было принято. Но король и Ногаре не ослабили своего напора. С начала 1309 года Филипп IV попросил Наполеоне Орсини найти свидетелей обвинения в Италии. 7 февраля Наполеоне написал, что отправляет их во главе с Ринальдо да Супино в Авиньон, но в пути им преградил путь отряд бонифацианцев. Дебаты предстояли непростые.
13 сентября 1309 года Климент V, побуждаемый королем к действию, объявил в консистории, в булле Redemptor noster, что он созовет в Авиньон всех желающих свидетельствовать, на 16 марта 1310 года, что дало (или потеряло, в зависимости от точки зрения) еще шесть месяцев. Вскоре после этого, 18 октября, он вызвал к себе обвинителей: короля Филиппа IV, его брата Людовика д'Эврё, Гийома де Плезиана и графа Жана де Дрё. Ногаре, центральная фигура, все еще отлученный от церкви, не был упомянут, но, тем не менее, именно он возглавил миссию в Авиньон, в то время как король послал своего представителя. Папа еще раз тщетно пытался добиться передачи всего дела себе, что фактически привело бы к его закрытию.
Поэтому судебный процесс открылся 16 марта 1310 года в доминиканском монастыре в Авиньоне, в то время как в Париже папская комиссия продолжала свои слушания по делу тамплиеров. Климент V председательствовал в суде либо лично, либо при посредничестве двух назначенных им кардиналов, которые были на стороне Филиппа IV: Этьена де Суизи и Беренгара Фредоля. Обвинителей, или oppositores, было пятеро: один священник, Ален де Ламбалль, секретарь короля и магистр с 1285 года, будущий епископ Сен-Брие, и четыре рыцаря: Гийом де Плезиан, Пьер де Галар, Пьер де Блано и Гийом де Ногаре. 20 марта Ногаре и Плезиан потребовали, чтобы старые и больные свидетели были выслушаны без промедления, пока они не умерли.
Все судебные акты, обвинительные статьи и показания свидетелей были опубликованы в 1995 году в замечательном критическом издании Жана Косте: Boniface VIII en procès (Суд над Бонифацием VIII). Благодаря этому фундаментальному труду, ход заседаний суда прекрасно известен. Свидетели, тщательно отобранные Ногаре, в подавляющем большинстве выступили в пользу обвинения, и на них было оказано давление: в мае Климент V пригрозил отлучением тем, кто препятствовал свободе передвижения свидетелей и даче показаний.
На первой сессии, проходившей с 5 апреля по 17 мая, были заслушаны 24 свидетеля, в том числе 11 священнослужителей и 13 мирян. Их заявления в основном касались периода, предшествовавшего избранию Бенедетто Каэтани. Жан Косте подвел итог высказываниям, в которых его обвиняли. Говорят, что он сказал, что:
— Законы христиан и Мухаммеда имеют не божественное, а человеческое происхождение.
— Они имеют чисто сдерживающее значение: заставляют людей вести себя хорошо и жить в мире.
— Христианская вера, по-видимому, уступает другой, о чем свидетельствуют следующие моменты:
— Бог един в трех ипостасях — абсурд.
— Беременность и роды девственности — невозможны.
— Воплощение Сына Божьего — нелепость.
— Хлеб есть тело Христа — как можно в это поверить?
— Воскрешение мертвых — кто и когда-либо был свидетелем этого?
— Существование загробной жизни — кто когда-либо возвращался оттуда?
— Только фантазеры верят в чудеса.
— Господи, сделай мне самое худшее на том свете, до которого мне нет дела.
— Так я считаю и думаю, так думает и тот, кто не из vulgus (толпы).
Подозрительные и разоблачительные обвинения
Список еретических изречений из уст Папы впечатляет, и его дополняют еще несколько высказываний в том же духе, например: душа человека умирает вместе с телом и ничем не отличается от души животных; никто не будет воскрешен; рай существует в этом мире только для богатых, а ад для бедных; если Христос не смог спасти себя, то как он может спасти других; грех плоти не более серьезен, чем потирание рук. Стоит отметить, что независимо от того, произносил ли Бонифаций VIII такие слова или нет, сам факт их произнесения доказывает, что в средние века, в начале XIV века, можно было рассматривать эти гипотезы, которые, взятые вместе, являются убеждениями современного атеиста или, по крайней мере, деиста, скептика или агностика. Это полностью опровергает утверждение о том, что, как утверждал Люсьен Фебвр, менталитет средневековья и Ренессанса исключал любую возможность неверия. Слова, приписываемые Бонифацию VIII, выражают именно те идеи, которые должен был перенять Вольтер.
Действительно ли Папа высказал эти идеи — это другой вопрос. Тот факт, что в 1310 году можно был