Но возникла трудность: неожиданно участники собора выступили против этого решения. Они хотели создания нового ордена, потому что госпитальеры, по их словам, уже были очень хорошо обеспечены. Папа пытался убедить епископов по отдельности, но с очень ограниченным успехом. Затем он созвал французских и итальянских прелатов и рассказал им о победе госпитальеров над турками, чтобы убедить их в необходимости поддержки ордена Госпиталя, который доказал свою эффективность. Затем он поставил их перед странной дилеммой: либо вы советуете мне отдать имущество госпитальерам, что я с радостью сделаю, либо вы против… и я сделаю это в любом случае! "Если епископы посоветуют, чтобы имущество ордена тамплиеров было обращено в пользу госпитальеров, это будет угодно Папе, чтобы он мог действовать по их совету; если нет, он сделает это, и он намерен сделать это, нравится им это или нет". Итальянцы ответили: "Ну! Пусть делает, что хочет!"
Именно так и поступил Климент V: 2 мая в булле Ad providam он объявил, что поскольку имущество ордена Храма предназначалось для интересов Святой земли и борьбы с неверными, он присоединит его к имуществу ордена Госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского. Сюда входил "материнский дом тамплиеров, а также все остальные их дома, церкви, часовни, города, земли, с их правами, юрисдикциями, товарами, движимым и недвижимым имуществом […] за морями и под морями […]" короче говоря, все, чем тамплиеры владели в октябре 1308 года, когда они были арестованы во Франции. Эта мера должна была распространяться на весь христианский мир, за исключением королевств Кастилии, Арагона, Португалии и Майорки, где Папа оставил за собой право распоряжаться этим имуществом, ввиду особой ситуации, Реконкисты и уже значительной власти ордена госпитальеров.
В связи с этим решением, принятым Папой вопреки мнения собора, хронист Уолтер из Хеминбурга писал, что этот собор "не заслуживает называться собором, поскольку господин Папа сделал все по своей собственной власти, без ответа или согласия святого собора". По словам Джованни Виллани все решалось между Папой и королем. Король Франции, пишет он, "движимый жадностью, заключил тайные соглашения с Папой и заставил его пообещать уничтожить орден тамплиеров, обвинив их в многочисленных ересях; но говорят, что это было сделано прежде всего в надежде заработать на этом большие деньги и из-за вражды к магистру и ордену тамплиеров".
На самом деле, материальная выгода Филиппа Красивого от этого дела была весьма ограниченной. Тем не менее, король стремился получить как можно больше: он добился выплаты 200.000 ливров в качестве компенсации за убытки, понесенные в период, когда королевская казна находилась в Тампле, и за расходы на секвестр с 1307 года. Госпитальеры должны были выплатить эту сумму за три года, "и тогда упомянутый орден […] останется свободным навечно и полностью независимым". Только 28 марта 1313 года, почти через год после буллы Ad providam, Филипп приказал своим бальи и сенешалям передать имущество ордена тамплиеров госпитальерам, и это не всегда происходило без споров, которые продолжались еще долго после смерти короля. Филипп также добился от Папы обязательства реформировать орден госпитальеров.
А как же сами тамплиеры? Неизвестно, сколько их оставалось на конец собора. Многие умерли от старости или плохого обращения после 1307 года; многие скрывались. Судьба тех, кто остался, была определена 16 мая 1312 года буллой Considerantes dudum. Папа отложил суд над главными сановниками, Великим магистром Жаком де Моле, командором Франции Гуго де Пейро, прецепторами Нормандии, Палестины, Аквитании, Пуату и Прованса. Остальных должны были судить провинциальные соборы в соответствии со следующими правилами: тем, кто признал свою вину, отпускали грехи; они могли продолжать жить в бывших командорствах, где получали пожизненную пенсию; те, кто не признал вину или отрекся от ранее данных признаний, подвергались каноническим наказаниям, то есть их либо сжигали, либо запирали на всю жизнь в тюрьму; те, кто бежал, должны были явиться в течение года, чтобы их судили. В противном случае их должны были считать еретиками и отлучать от церкви. В целом, те, кто признавался во всем, что им говорили, чувствовали себя гораздо лучше, чем те, кто имел мужество все отрицать, сопротивляясь пыткам. Известно много случаев, когда отпущенные на свободу тамплиеры спокойно жили на безбедную пенсию, в то время как многие упорствовавшие братья-рыцари, томились в тюрьмах, а другие и вовсе канули в лету.
Это дело тянулось слишком долго: прошло почти пять лет между арестом в октябре 1307 года и решением о судьбе ордена в мае 1312 года, если не принимать во внимание судьбу главных сановников ордена, которая была решена только в 1314 году. Филипп Красивый, вероятно, не предвидел такого развития событий: бесконечные судебные процессы, папские комиссии, бесконечные повороты, в которых участвовали Папа и все короли Европы, и в довершение всего — заседание вселенского собора! Для достижения своих целей ему приходилось передвигать небо и землю. Он бы, наверное, дважды подумал, прежде чем начать это дело, если бы мог предвидеть, что оно вызовет такую бурю.
Прежде чем закрыть дело тамплиеров, необходимо сделать несколько заключительных замечаний. Прежде всего обсудить, реальность преступлений, в которых обвиняли тамплиеров. Тот факт, что признания были получены под угрозой пыток, не обязательно означает, что они ничего не стоят. Но общепринятое мнение историков сегодня таково: "Тамплиеры виновны в том, что позволили этой скабрезной дедовщине развиться внутри ордена и не смогли ее искоренить". Госпитальеры, с другой стороны, смогли устранить недостатки, по крайней мере, теоретически! Так говорит Ален Демургер. Все, в чем обвиняли тамплиеров, происходило во время церемонии приема в орден, а именно второй ритуал, за закрытыми дверями, который не имел никаких последствий для остальной жизни братьев. Все, кто признался, что подвергался этим глупым обрядам, заявили, что никогда не следовали им. Все сходится на том, что речь идет об имбецильной дедовщине, сочетающей унижение и братание, имеющей место и сегодня, как например при поступлении в Grandes Ecoles (Большие школы) Франции, способе, безусловно, одиозном, глупом и детском, закрепить свою принадлежность к определенной "элите". "Незаконные действия не являлись основой кощунственной церемонии приема, а скорее перегибами, применявшимися в конце традиционного и вполне законного обряда", — пишет Барбара Фрейл. Эти тайные обряды не были такими уж тайными: над ними иногда подшучивали, как вспоминает один из свидетелей, Этьен де Нери. Когда один из его родственников объявил, что собирается вступить в орден тамплиеров, ему сделаны иронически заметили: "Значит, завтра ты собираешься поцеловать задницу командора?" Похоже, что следователи по делу тамплиеров не были шокированы признаниями членов ордена об обряде вступления. У госпитальеров тоже была своя дедовщина, но она включала только унижения светского характера.
Но как же Филипп Красивый относился к этому вопросу? Для человека двадцать первого века, живущего в эпоху подозрительности, полностью разочарованного речами и делами политических лидеров, их лицемерием и ложью, трудно поверить в искренность короля, когда он утверждал, что действует из чистого очищающего благочестия. И все же! Начиная с XIX века, большинство историков склоняются к мысли, что его основной мотивацией была финансовая: уничтожение ордена стояло в одном ряду с изгнанием евреев и ломбардцев, принудительными займами и другими денежными манипуляциями вечно нуждающегося в деньгах государя, отчаянно пытавшегося сбалансировать свой бюджет. Так почему же ему было не заняться госпитальерами, которые были еще богаче? И прежде всего, как мы можем не удивляться той легкости, с которой король отдал имущество ордена? Ведь он держал его в своих руках, и вдруг, почти без сопротивления, согласился на его передачу госпитальерам. Должны ли мы предположить, что это был лишь отвлекающий маневр, и что он уже планировал позже напасть и на них, и таким образом овладеть всем богатством совокупно? Не было ли его требование реформировать орден госпитальеров подготовкой к будущему нападению на орден, когда 24 августа 1312 года он написал, что его необходимо "сделать угодным Богу, церковным и светским людям, не опасным и как можно более полезным для помощи Святой земле"? Его безвременная смерть два года спустя не позволяет ответить на этот вопрос, но после опыта многочисленных проблем и потрясений, вызванных делом тамплиеров, маловероятно, что Филипп Красивый намеревался повторить эксперимент против ордена госпитальеров.
Ликвидируя орден тамплиеров, действовал ли он скорее с политической целью, преследуя цель по объединению и централизации страны в интересах королевской власти, которая была единственным хозяином в королевстве, подчиняя клириков и мирян, в ущерб наднациональным организациям, таким как Римская церковь и зависящие от нее ордена? Сегодня историки все чаще отдают предпочтение этому объяснению. Это соответствует духу окружавших его легистов и, вероятно, является правдоподобным. Эти два мотива — желание захватить собственность ордена и желание укрепить национальный характер монархии — вполне могли сосуществовать. Но опять же, почему бы затем не заняться госпитальерами или даже нищенствующими орденами?
По сути, даже если эти две мотивации отсутствовали, нам кажется, что самой глубокой причиной уничтожения ордена тамплиеров остается религиозная причина. Филипп Красивый, вероятно, был искренен, когда обвиняет орден в ереси. Этот король-пуританин легко убеждался в нечистоте других людей, будь то Папа, евреи, ломбардцы, епископы, тамплиеры или его собственные невестки. Ногаре находился рядом, чтобы убедить его в этом: именно он подтолкнул короля к действиям против Бонифация VIII и инициировал гонения на орден. У Филиппа Красивого и Ногаре не было чувства юмора, особенно когда речь идет о священном: они не верили в истории о дедовщине, они были слишком серьезны для этого. Нельзя играть с богохульством, святотатством, ересью или содомией.