Te Deum и Sanctus, благословения и объявления новой индульгенции на тридцать лет, собор закончил свою работу. Все моли разъезжаться по домам.
Анализируя результаты семимесячных обсуждений, можно сказать, что гора родила мышь, очень маленькую мышь, поскольку единственное конкретное решение, которое действительно было применено, было известно еще до открытия: упразднение ордена тамплиеров и передача его имущества госпитальерам. Епископы лишь ратифицировали, правда проявив определенный норов, волю папы и короля. Все остальные решения остались мертвой буквой. Вьеннский собор в конечном итоге был собором Филиппа Красивого: именно он инициировал его, руководил им и добился того, чего хотел. Все, что от него для этого потребовалось, — краткое появление на соборе: он пришел, он увидел, он победил. По мнению историка собора, иезуита Жозефа Леклерка, "Филипп Красивый не созывал Вьеннский собор, как это делали римские христианские императоры в древности. Но все говорит о том, что он, путем ряда маневров, навязал эту идею Клименту V. Даже если ему не удалось таким образом осуществить все свои планы по делу Бонифация VIII и тамплиеров, его личное вмешательство серьезно нарушило свободу дискуссий и решений собора. В этом вопросе Вьеннский собор не являлся преемником предыдущих вселенских соборов. Не будучи отрицаемым теоретически, примат Папы и независимость епископального органа сдерживались намеренными действиями короля Франции".
Год славы (Генрих VII, Фландрия, Англия)
После 6 мая члены собора разъехались по своим епархиям. Папа покинул Вьенну 11 мая и вернулся в приорство Грозо 19 мая. Даже в таком коротком путешествии произошло происшествие. Солдат из папского эскорта убил жителя Валанса. Все больше болея, Климент V провел лето в Грозо, а осенью вернулся в Авиньон, страдая от проблем с желудком и кишечником.
Он получил известия из Италии, которые не побудили его вернуться в Рим. Генрих VII наконец-то прибыл в Вечный город, примерно в то время, когда закончился собор. Но ему пришлось остановиться на левом берегу Тибра: правый берег удерживал принц Иоанн Анжуйский, сын Роберта, короля Неаполя, который не позволил Генриху переправиться через реку в Ватикан, где должна была состояться императорская коронация. Филипп Красивый написал римлянам письмо, в котором побуждал их выступить против Генриха. Последний, после полуторагодичной экспедиции, потерял три четверти своей армии и был бессилен. Поэтому он предложил папскому легату короновать его на левом берегу, в Латеране. Но легат не захотел: папская булла давала ему мандат на проведение коронации только на правом берегу, в Ватикане. Поэтому он обратился к Папе за инструкциями, но Папа не ответил. Проходили дни. Так не могло продолжаться вечно. Наконец, присутствующие в Риме кардиналы попросили двух легатов, Никколо Альбертини и Арно де Фальгьера, провести коронацию в Латеране, что и было сделано 29 июня 1312 года, несмотря на протесты каноников собора Святого Петра.
Генрих VII был страшно унижен. Вместо ожидаемого апофеоза он оказался коронован на левом берегу двумя простыми легатами, даже не сумев войти в Ватикан, и это после мучительной полуторагодичной военной кампании, чтобы силой открыть путь в Рим. Через три недели он начал отступление на север и решил отомстить за то, что над ним так посмеялись: он попытался взять Флоренцию, город гвельфов, но был вынужден отказаться от этого после шестинедельной осады. Затем он объявил о браке своей дочери Беатрисы Люксембургской с сыном арагонского короля Сицилии.
Филипп Красивый мог только радоваться бедам Генриха VII. 1312 год был для него благоприятным. Дело тамплиеров было закончено, как и дело Бонифация VIII, и ситуация во Фландрии, казалось, повернулась в его пользу. Мы помним, что граф Роберт де Бетюн и его сын Людовик де Невер были вызваны в суд, чтобы ответить за неисполнение Атисского договора. Людовик де Невер предстал перед парламентом в конце декабря 1311 года, но он выступил в качестве обвинителя, а не обвиняемого. Он протестовал против того, как с ним обращались, и требовал вернуть ему графства Невер и Ретель. Королевский адвокат Рауль де Пресль обвинил его в лжесвидетельстве, и Людовик де Невер был заключен в тюрьму Море. Ангерран де Мариньи, по словам Жоффруа Парижского, особенно угрожал Людовику, говоря, что ему повезет, если он сохранит свою голову, и что в любом случае он будет находиться в тюрьме до окончательного приговора.
Это была простая попытка запугивания, поскольку уже шли разговоры о поиске заложников для освобождения Людовика. Тем временем 2 января 1312 года Людовика де Невер перевели в Париж, и разместили в отеле, где он был достаточно свободен, чтобы найти способ сбежать 6 января, во время вечерней попойки с друзьями на которую были приглашены охранники, и побег не стал проблемой. Разъяренный король пригрозил Роберту де Бетюну вызовом в суд пэров, что могло привести к конфискации графства. В то же время, в середине января, он отправил Мариньи в Турне, чтобы встретиться Людовиком де Невер. Встреча состоялась в монастыре Сен-Мартен, и, согласно Chronique des Pays-Bas (Хронике Нидерландов), обмен мнениями был весьма оживленным: Людовик де Невер проявил презрение к камергеру и спросил его, даже не поприветствовав: "Где король или его представитель, который упрекнет меня в моем поступке?" Мариньи ответил: "Я прошу Вас ответить, почему вы находясь под стражей без каких-либо притеснений, нагло сбежали?" Тогда Людовик де Невер дал волю своему гневу: "Мерзавец, за свои поступки я дам отчет только королю, и то если захочу!". Затем Мариньи вернулся в Париж, а в начале февраля Людовик де Невер был осужден судом пэров как преступник и лишен своих графств Невер и Ретель.
Судьба его отца, графа Роберта де Бетюн, еще не была решена. Для этого король дождался окончания Вьеннского собора, который занимал его внимание с марта по май. Решающая встреча состоялась в июле. Филипп Красивый заранее отправил армию в Аррас с целью запугать графа. Затем последний предстал в Понтуазе перед государем и судом пэров. Более благоразумный, чем его сын, он смирился, признал свою вину и извинился. Был достигнут компромисс: король отказался от уже уменьшенной вдвое ренты в 20.000 ливров, на которую были обречены города Фландрии по Атисскому договору, а взамен получил замки городов Лилля, Дуэ и Бетюна, которые уже служили залогом исполнения договора. Этот договор, подписанный 11 июля 1312 года, был выгоден королю: в обмен на отказ от теоретической ренты, выплата которой постоянно ставилась под сомнение, он получил три прекрасных промышленных города, полных налогоплательщиков. Он также сделал благородный жест: вернул Кассель Роберту и заставил своего брата Карла Валуа отказаться от претензий на Намюр. Он также поручил Гуго Палиарту и Пьеру де Галарт провести демаркацию границ между Фландрией и графством Эно. После этого возобновил выезды на охоту: в июле-августе он находится в Вексене, путешествуя по полным дичи лесам вокруг Лоншам-ан-Лайона и на землях Мариньи.
Закончился год радостными новостями, король узнал, что его дочь Изабелла, королева Англии, беременна, и что Пирсу Гавестону, фавориту короля Эдуарда, только что отрубили голову. С января Филипп Красивый внимательно следил за супружеской и политической жизнью своего зятя. Ослепленный страстью к Гавестону, он потерял всякое благоразумие: 16 января 1312 года Эдуард объявил, что отвергает требования о реформах, которые навязали ему бароны, 18 января он заявил, что отозвал из ссылки Пирса Гавестона, который присоединился к нему в Йорке, а 20 января вернул ему его земли и титул графа Корнуолла. Это была глупость, которая могла стоить ему короны. Эдуард, казалось, потерял всякое чувство реальности и готов был на все, чтобы спасти своего возлюбленного Гавестона: он запретил Гавестону сдаваться баронам, даже если они захватят и убьют короля; он говорил, что готов обратиться за помощью к своему врагу Роберту Брюсу, чтобы защитить своего возлюбленного; и он посылал Томаса Кобхэма и Генри Кентерберийского к своему тестю, королю Франции, в надежде, что тот вступится за него перед баронами. Ради этого он готов был отказаться от Аквитании!
Бароны, уставшие от экстравагантности короля, преследовали его на севере королевства, и 19 мая им удалось захватить Гавестона. Запертый в замке Уорик, он был предан смерти 19 июня в нескольких милях от него. Его голова была отправлена главе баронов, графу Ланкастеру, в качестве доказательства его смерти, а затем пришита к остальному телу, которое было похоронено в Оксфорде. Англия была на грани гражданской войны. После казни Гавестона бароны разделились, некоторые из них присоединились к королю, у которого теперь была другая цель: отменить навязанные ему реформы, ограничивающие его власть. Для этого он полагался на монархическую и семейную солидарность: 6 августа он отправил графа Пембрука и Генри де Бомона во Францию с заданием склонить Филиппа Красивого на свою сторону. Оба английских лорда были также французскими сеньорами: Пембрук был сеньором Монтиньяка и других земель в Пуату и женат на Беатрисе, дочери французского коннетабля Рауля де Клермона; Генри де Бомон был младшим сыном Людовика де Бриенн, виконта Бомона в Мэне. Филипп Красивый был тем более склонен к посредничеству в пользу своего зятя, что препятствие в лице Гавестона было устранено, и ему сообщили, что Изабелла находится на шестом месяце беременности и судя по всему, отцом ребенка был Эдуард II. Поэтому король Франции был вынужден поддержать своего зятя, который сражался против мятежных вассалов, чего не потерпит ни один законный государь. Он отправил двух своих клириков, Уильяма де Ново Кастро и Раймонда Субирана, в Англию, чтобы они присоединились к Эдуарду в Фавершеме 17 августа. 13 сентября к ним присоединился единокровный брат короля, Людовик д'Эврё, семейный дипломат. Английские бароны с недоверием отнеслись к вмешательству французского короля в их дела, поскольку знали, что в таких обстоятельствах короли поддерживают друг друга: именно так поступил Людовик Святой в 1264 году, подписав Амьенский мир в пользу Генриха III.