Таких торжеств еще не было на памяти людей, и их главные были моменты запечатлены в миниатюрах рукописной книги, подаренной Филиппу Красивому. Это был перевод с кастильского языка на латынь, выполненный доктором Раймоном де Безье, сборника историй с участием животных, иллюстрирующих моральные уроки для принцев: Калила и Димма. На одной из шести миниатюр книги, хранящейся в Национальной библиотеке, изображены Филипп и Эдуард, принимающие Людовика Наваррского в свои объятия; на другой — Николя де Фреовиль, благословляющий трех королей, а на еще одной — короли получают от ангела святое знамя. На всех этих миниатюрах Филипп изображен немного выше, чем все остальные фигуры. Другая рукописная книга, также находящаяся в Национальной библиотеке, также связана с этим событием, это Apocalypse (Апокалипсис), который Филипп IV подарил своей дочери Изабелле, и на одной из иллюстраций которого изображены короли Франции и Англии во главе армии христианских государей, противостоящих драконам в битве Армагеддона.
Эти миниатюры отражают тот факт, что 6 июня в Нотр-Дам три короля и все присутствующие бароны приняли крест перед легатом Папы, доминиканцем Николя де Фреовилем, бывшим духовником Филиппа IV. В тот же день Людовик д'Эврё устроил праздник, который опять же оплатил его брат король. Был построен деревянный мост длиной 160 футов и шириной 40 футов, соединивший Иль-де-ла-Сите с Иль-Нотр-Дам, ныне соединенный с Иль-Сен-Луи, где на лугах были расставлены столы для пира. 7 июня Карл Валуа организовал праздник, за которым последовал грандиозный парад парижских гильдий перед дворцом на Иль-де-ла-Сите, за которым знать наблюдала из окон. 8 числа были зажжены факелы, которые горели днем и ночью, а народ участвовал в празднествах, танцевал, ел и пил вино бьющее из фонтана. Благодаря принятым мерам безопасности серьезных инцидентов не произошло. Затем государи и принцы отправились в Сен-Жермен-де-Пре. 9 числа Изабелла также приняла крест: она поклялась отправиться в крестовый поход вместе со своим мужем. На улицах горожане устраивали небольшие представления, живые миниатюры, иллюстрирующие библейские истории, Адама и Еву, Деву Марию с младенцем, а также Страшный суд, ад, похождения лиса Ренарта, диких людей. Вечером разразилась сильная гроза, которая нанесла некоторый ущерб, но не испортила народного ликования.
С 9 по 30 июня Эдуард и Изабелла оставались в Понтуазе, где проходили серьезные переговоры. Филипп Красивый, как великий повелитель, не довольствуясь тратой денег, которых у него не было, на пышные приемы, был щедр и в переговорах: он списал все штрафы, понесенные Эдуардом во время споров в Аквитании; дело Аманье д'Альбре было улажено подарком в 20.000 турских ливров, в обмен на который буйный барон согласился отозвать свои жалобы. Филипп также подтвердил свою жалованную грамоту от 1286 года, которая регулировала обращения аквитанцев в Парижский парламент. Говорили также о шотландцах, с которыми Эдуард согласился продлить перемирие на год, и о фламандцах: Филипп не настаивал на своем требовании военной помощи от Эдуарда в случае возобновления войны против графа, а в обмен король Англии согласился сосредоточить всю английскую торговлю шерстью на континенте в одном месте; этот "перевалочный пункт" должен был быть организован в 1314 году в Сент-Омере, в графстве Артуа, которое было лояльно королю.
Со 2 по 5 июля Эдуард и Изабелла отправились в Пуасси, место поклонения Людовику Святому, который там родился и в память о котором Филипп основал там доминиканский приорат. Там двух государей посетил посланник "императора монгол", францисканский епископ Вильгельм де Вильнев. Идея о союзе с монголами против турок была поднята снова, но в нее не очень-то верили. Во время пребывания гостей в Пуасси произошел серьезный несчастный случай: ночью вспыхнул пожар в гардеробе английской королевской четы, которая едва избежала смерти. Изабелла оказалась "обнаженной" на улице, как писал Жоффруа Парижский. Она получила ожоги, которые потребовали лечения в течение некоторого времени. Вскоре после этого венценосная чета уехала в Англию и прибыла в Лондон 23 июля.
Большие проблемы с финансами
Когда праздники прошли, оба короля вернулись к своим обычным проблемам. Оба получили пользу от большого государственного визита в июне-июле. Для Филиппа Красивого это был вопрос чистого престижа, поскольку он ослеплял своих гостей великолепием приемов; для Эдуарда это была более конкретная выгода, поскольку его положение в Англии укрепилось. Поддержка тестя позволила ему в октябре заключить соглашение с лидерами оппозиции, которое было подтверждено в декабре. Присутствие Людовик д'Эврё и Ангеррана де Мариньи в Лондоне в октябре-ноябре, безусловно, было одним из стабилизирующих факторов. В знак благодарности Эдуард ускорил передачу имущества бывших тамплиеров госпитальерам.
Но за тем, неизбежно, оба короля столкнулись с огромными финансовыми проблемами, которые были вызваны не только безумными расходами и расточительством на проведение парижских праздников. Казна Эдуарда находилась в тяжелом положении. Для ведения переговоров о займах он все чаще прибегал к услугам генуэзского купца и банкира Антонио Пессаньо, который в апреле 1312 года официально стал "купцом короля". Поскольку он также имел родственные связи с семьей Фиески, одним из знатных генуэзских семейств, занимавшихся управлением папскими финансами, ему удалось договориться с Папой о крупном займе в 160.000 флоринов. Но поскольку этот заем был выдан под залог доходов с герцогства Аквитанского, требовалось согласие короля Франции. С этой целью Эдуард отправился в Булонь 12 декабря 1313 года в сопровождении графа Пембрука и Хьюго Диспенсера. Он встретился с Филиппом в Монтрейе и уже 20-го числа вернулся в Англию. Эдуард также смог собрать децим, который принес ему 18.500 фунтов, что помогло бы финансировать войну против шотландцев.
А еще, во время своего пребывания в Париже в июне 1313 года, Эдуард, также через Пессаньо, занял 33.000 ливров у Филиппа Красивого и 15.000 ливров у Ангеррана де Мариньи. Особенность государственных финансов, как в Средние века, так и сегодня, заключается в том, что казначейства, каждое из которых задолжало больше другого, всегда находят средства, чтобы одолжить друг другу деньги, которых у них нет. Как мог Филипп Красивый, который никогда не мог сбалансировать свой бюджет, одолжить такие суммы своему зятю? Финансовое положение французского короля в 1313 году было действительно отчаянным.
Отсутствие драгоценного металла, особенно серебра, парализовало чеканку "белых" денег. Правительство усилило давление, чтобы выскрести все до дна; была реквизирована драгоценная посуда, но ее было мало; экспорт серебра был запрещен; коммерческий курс серебряной марки был установлен на высоком уровне, 54 турских су, в надежде привлечь в страну серебро, но этот курс оставался фиктивным, поскольку не было возможности его применить. Между "черными" монетами и золотыми агнельдорами не было никакой денежной прослойки, и текущая торговля страдала от этого отсутствия "белых" денег промежуточной стоимости. Поэтому Мариньи обратился к экспертам, спросил совета у специалистов, флорентийца Пепе Бонаприза, лимузенца Пьера Шеф-де-Руа, а также письменно запросил мнения и совета буржуа примерно сорока городов. Ответы были неутешительными. Буржуа Тура, Труа, Орлеана и Пуатье, например, просто предложили продолжить движение в том же направлении:
"Нам кажется, что было бы хорошо, если будет угодно нашему королю и его благородному Совету, выпустить черные монеты, которыми можно было бы наполнить страну, каковые монеты были бы равны по стоимости тем, которые сейчас в ходу, или как можно ближе, то есть эквиваленту монет золотой и серебряной чеканки, которые в настоящее время ходят по всему королевству, таким образом, чтобы все монеты, которые ходят по всему королевству, могли быть обращены в эти черные монеты, чтобы народ не был обременен".
"Пусть все золотые монеты, кроме денье в агнельдора, будут обращены в этот денье по той цене, которая будет угодна нашему господину королю и его благородному совету. И, сделав это, в королевстве воцарился бы добрый мир, в котором было бы только две монеты, а именно: золотой денье и черные монеты, в которые конвертировались бы все остальные. И тогда народ будет богат, а если народ богат, то и государь богат".
Дальнейшие консультации в августе и ноябре 1314 года не дали никаких результатов. В 1313 году было приказано принудительно изъять десятую часть драгоценной посуды жителей сенешальства Нима, а в 1314 году буржуа, опрошенные Мариньи, предложили конфисковать четверть драгоценной посуды всех частных лиц. Но, как пишет Жан Фавье, "после стольких поборов у кого она еще осталась?" Ответ на этот вопрос мог быть только один ― у Церкви. Церковь накопила десятки тонн золотых и серебряных священных блюд, дароносиц, реликвариев, потиров, кивориев, подсвечников, посохов и крестов, хранившихся в сокровищницах соборов. Но никто в то время не заявил, что необходимо изъять эти предметы. Средневековый менталитет еще не был готов к конфискации священного имущества. Собрание нотаблей в ноябре 1314 года призвало к изготовлению турских грошей и белой монеты, но не указало, где можно найти серебро для этого.
Нехватка наличности не способствовала сбору налогов, который встречал все более сильное сопротивление, вплоть до того, что правительство вынуждено было отступить. Так, в 1313 году, когда король хотел повысить ренту с вассалов, предусмотренную обычаем по поводу посвящения в рыцари его старшего сына, бароны возразили, что только прямые вассалы облагаются этим исключительным налогом. Сбор не принес и трети того, что ожидалось.
В том же году, когда новые трения с Фландрией заставили короля созвать армию, и он хотел собрать финансовую помощь на военную службу, протесты усилились. Города ссылались на различные предлоги для освобождения их от новых поборов. Когда в августе стало известно, что война не состоится, правительство, к всеобщему удивлению, объявило, что уже собранные суммы будут возвращены.