Накануне своей смерти Филипп Красивый в дополнениях к своему завещанию сделал различные подарки: пожизненную ренту в 200 турских ливров своему духовнику, 40 ливров брату Жану де Монфору, помощнику духовника, рукопись Miroir historial (Исторического мира) Винсента де Бове, а также личную Библию короля доминиканцам из Пуасси для использования духовниками королей Франции; он также назначил пять новых душеприказчиков.
На следующий день, 29 ноября, в день смерти короля, находившегося в коме, Ангерран де Мариньи скрепил печатью документ, который он поручил составить Жану Майяру. Это было действительно королевское решение, с подписью Philippe, par la grâce de Dieu, roi de France (Филипп, милостью Божьей, король Франции), обычным обращением Nous faisons savoir à touz presenz et à venir (Мы сообщаем всем настоящим и будущим), но поскольку король уже не мог говорить, приписка гласила Per dominum Marrigniaci (Утверждено господином Мариньи), вместо Per dominum regem (Утверждено господином королем). Это означает, что речь не идет о личной инициативе камергера: если никто не возражал против этого акта, значит, все знали, что он соответствует воле короля, выраженной, вероятно, незадолго до этого в Совете.
Итак, о чем же говорилось в этом декрете? Он касался второго сына короля, Филиппа, которому он передал графство Пуатье в качестве апанажа: "В будущем может случиться, что упомянутый Филипп или любой из его наследников или преемников, графства Пуатье, может умереть без наследника своих владений, о чем мы делаем распоряжение".
Иными словами, в случае, если упомянутый Филипп или любой из его наследников, граф Пуатье, умрет без наследника мужского пола, мы хотим и приказываем, чтобы графство Пуатье вернулось к нашему преемнику, королю Франции, и было присоединено к домену короля.
Другими словами, Филипп Красивый исключает женщин из наследования графства Пуатье: если у Филиппа будут только дочери, графство вернется в королевский домен. Многие историки видели в этом акте желание короля предложить, чтобы то же самое относилось и к королевской преемственности. И правда, это решение довольно странно: обычная практика, как в больших фьефах, так и в соседних королевствах, вполне допускала наследование по женской линии при отсутствии наследников мужского пола. Зачем было принимать эту меру в крайнем случае и только для Пуатье? Почему не для графства Марш, владения младшего сына короля ― Карла? Почему не для самого королевства, что позволило бы избежать кризиса 1328 года? Возможность отсутствия наследников мужского пола для короны в 1314 году была очень маловероятна, поскольку Филипп Красивый оставил трех молодых сыновей. Но они были разлучены со своими женами, которые находились в тюрьма; даже жена Филиппа Жанна в ноябре еще не была помилована. И ни у одного из трех принцев не было сыновей. Но зачем исключать женщин из наследования, которые, например, в Англии могли править? Можем ли мы предположить, что Филипп Красивый заглянул так далеко, что предвидел бездетную смерть трех своих сыновей, что сделало бы Изабеллу наследницей королевства Франции и, что сделало бы Эдуарда II ее мужа королем Франции и Англии? Но тогда, опять же, почему бы не применить правило мужского первородства и исключить женщин из наследования применительно к королевству? Почему это решение было принято только для Пуатье? Наиболее вероятным объяснением является то, что король просто хотел подготовить возвращение этого апанажа в королевский домен и предотвратить его переход в руки иностранного государя через брак, как это было в случае с Алиенорой Аквитанской, ставшей источником стольких проблем.
Таким образом, царствование закончилось знаком вопроса, а также ощущением незавершенности, в атмосфере неопределенности и кризиса. Для королевства в целом это царствование было переходным периодом, и сейчас настало время подвести итоги.
XVIII.1285–1314: культурный и политический переход
Когда 29 ноября 1314 года король умер, не только Франция, но и вся Западная Европа оказалась на перепутье. Как мы знаем сегодня, королевство Франция стояло на пороге невиданных бедствий, которые сделают XIV век одним из самых страшных в ее истории: голод, Черная смерть, Столетняя война, гражданские войны, вторжения, военные катастрофы, распад монархии с династическим кризисом, один король — пленник, другой — сумасшедший. Франция находилась на грани хаоса.
Сумеречный период
Французы в 1314 году, очевидно, не знали этого. Но у них были причины для беспокойства, потому что было много тревожных признаков. Когда умер Филипп Красивый, общая политическая ситуация была самой неопределенной. Две высшие должности, по крайней мере, с точки зрения почета, папство и империя, были вакантны: кардиналы не могли договориться, а двое избранных королей римлян находились в состоянии войны друг с другом. На Востоке христиане были изгнаны из Палестины и Сирии; организация крестового похода зашла в тупик, турки наступали; в западном Средиземноморье продолжалось соперничество между Арагонскими и Анжуйскими династиями Неаполя; Италия была нестабильна как никогда, Рим уступил место Авиньону; Англия переживала кризис — униженный король, потерпевший поражение от шотландцев, столкнулся с восстанием баронов, а вскоре и своей жены. Во Франции король оставил трех сыновей, но престолонаследие было под угрозой, поскольку их жены находились в тюрьме. Королевство находилось в смятении: были введены новые налоги, а старые увеличены, захватнический характер королевской администрации сделал правительство крайне непопулярным; дворяне бунтовали; их лиги требовали возврата к феодальным свободам, то есть к сеньориальному произволу, и недовольство сосредоточилось на главном советнике короля Ангерране де Мариньи.
И появилась новая проблема, масштабы которой современники не осознавали: Франция была перенаселена. Она достигла пределов своей возможности прокормить население. На самом деле, это явление было общим и являлось результатом непрерывного роста населения в течение трех столетий, но оно достигло критической точки в конце XIII века и начале XIV века. С 1000 по 1340 год население Европы выросло с 24,7 млн. до 55,9 млн. человек, то есть на 126 %, среднегодовой прирост составил 2,41 %: "К 1300 году сельская местность Западной Европы, таким образом, была перенаселена, что грозило катастрофой в краткосрочной перспективе", — пишет Ги Фуркен, изучавший это явление в регионе Иль-де-Франс. В Вексенском регионе около 1300 года он отметил более высокую плотность населения, чем в 1800 году, с безошибочными признаками: сильное дробление земельных наделов крестьянских хозяйств, резкий рост цен на зерно и падение заработной платы. В 1328 году в Парижском регионе, за исключением Парижа, плотность населения превышала 60 жителей на квадратный километр. Расчистка земли, которая интенсивно велась в XII веке, прекратилась, поскольку достигла своих пределов, а новые земли, введенные в сельскохозяйственный оборот, были посредственного качества.
Повсюду наблюдалось одно и то же: людей становилось все больше. В период с 1249 по 1315 год население удвоилось в некоторых районах Прованса и утроилось в других местах; население Венгрии между 1000 и 1200 годами удвоилось; население Германии выросло с 3 или 4 миллионов в 1000 году до 12 или 15 миллионов в 1300 году, при этом возникла нехватка продовольствия; население Италии выросло с 5 до 10 миллионов жителей, сельская местность была перенаселена, плотность населения в Тоскане составляла от 100 до 200 жителей на квадратный километр, а рост городов достиг новых высот: в городе Прато количество домохозяйств между 1200 и 1300 годами выросло с 1200 до 4000, а в начале XIV века неоднократно возникал голод: 1322–1323, 1328–1330, 1339–1340, 1346–1347; в то время как население Испании росло чуть менее быстро, с 7 до 9 миллионов, Англии — с 1,3 до 3,8 миллионов. Среднегодовой прирост, между 1086 и 1348 годами, составил 4,2 %, с пиком в 19,74 % между 1296 и 1300 годами.
Тревожные признаки множились, иллюстрируя неумолимый мальтузианский механизм: население, которое растет быстрее, чем ресурсы, наталкивается на непреодолимые препятствия. Мир стал тесен, слишком тесен. Массовая расчистка земель привела к возделыванию все более бедных земель; производство больше не могло удовлетворить спрос; нехватка продовольствия становилась все более серьезным и частым явлением.
Чем же был обусловлен этот беспрецедентный рост? Вероятно, это было сочетанием благоприятных факторов, как резюмирует историк демографии Нейтхард Булст: "Можно предположить, что на пороге XI века между светскими и церковными владениями установилось определенное равновесие, которое, возможно, способствовало улучшению общей безопасности и безопасности семей в частности, что позволило повысить рождаемость и улучшить шансы детей на выживание. Безусловно, улучшение снабжения населения продуктами питания не могло не оказать благоприятного влияния на рост численности населения". В пищу употреблялось больше мяса и рыбы; относительное улучшение техники земледелия позволило получать более регулярные урожаи; лучше питаясь, люди были более устойчивы к болезням, и глобальные эпидемии исчезли; церковь лучше контролировала браки: в семьях, которые стали более стабильными, рождалось и выживало больше детей.
По мнению Мориса Берте, который очень подробно изучил ситуацию в Наварре, королевстве сына Филиппа Красивого Людовика, "к концу XIII века был достигнут предельный уровень плотности населения. Ни одному из продовольственных кризисов не удалось поглотить избыток населения. Каждый раз голод уносил большое количество жителей, но не улучшал продовольственную ситуацию в сельской местности, которая оставалась перенаселенной. Тем более, что голод снижал производительные способности выживших одновременно с временным снижением обеспечения людей продовольствием". Конечно, были и другие факторы, такие как определенное ухудшение климата, падение производительности сельского хозяйства из-за обеднения почв и несвоевременной расчистки земель, нехватка тягловых животных, которая в сочетании с истощением мужчин не позволяла интенсифицировать сельскохозяйственные работы, и усиление давления сеньориальных поборов. Но все это, помимо климата, являлось следствием того очевидного факта, что Европа в 1300 году была перенаселена по отношению к ее производственным возможностям. Таков же вывод Майкла Постана для Англии: к концу 13-го века предел пригодных для расчистки земель был достигнут, резервов больше не было. Он пишет: "К началу четырнадцатого века, а возможно и раньше, относительная скученность населения была достаточно велика, чтобы поднять уровень смертности до непомерного уровня". По мнению Жоржа Дюби, "повышение уровня смертности является окончательным и наиболее убедительным свидетельством чрезмерного демографического бремени, которое переполняло некоторые западные страны в конце XIII века". Для Южной Европы Анри Дюбуа говорит о "мальтузианском моменте". A. Фьеро пишет о Дофине: "Увеличившееся количество ртов, которые нужно было кормить, кажется мне первопричиной голода, который не переставал поражать Европу с 1315 года и далее". Подавляющее большинство историков согласны с этим наблюдением.