Это был химерический проект, направленный, прежде всего, на завоевание благосклонности короля Арагона, которому Бонифаций также обещал выплатить значительную субсидию. Но все это зависело от возможности вывести из Франции доходы от папских налогов на духовенство. Поэтому требовалось разрешение короля Франции, и он был готов его дать при условии, что он тоже сможет облагать налогом духовенство. 31 января пятнадцать или около того епископов, собравшихся в Париже под руководством архиепископов Реймса, Санса и Руана, написали Папе Римскому, чтобы сообщить ему о просьбе Филиппа Красивого: "Король и его бароны попросили присутствующих прелатов и всех жителей королевства внести свой вклад в общую оборону, которая была столь необходима и столь срочна. Граф Фландрский и его союзники собираются напасть на короля, что также ставит под угрозу имущество Церкви; если мы не внесем финансовый вклад в расходы, мы не получим защиты. Конечно, Святой Отец, булла Clericis laicos не применяется в случае законной обороны, срочной необходимости и непредвиденной и угрожающей всем опасности. Духовенство, заверили нас епископы, хотело платить налоги, чтобы предоставить королю, насколько позволяют их средства, субсидии для поддержки обороны королевства, которая отвечает их собственным интересам, особенно когда Церковь Франции владеет значительной частью территории, защита которой требует энергичной помощи".
Очевидно, что королевское давление было причастно к этому прекрасному патриотическому порыву духовенства, вдвойне обремененного Папой и королем. Филипп IV, который не мог опуститься до того, чтобы напрямую просить Бонифация о праве собирать налог, поручил своим епископам обратиться к Папе с такой просьбой. Поэтому епископы просили Папу "позволить прелатам и церкви королевства, не нарушая запретов этой буллы и не подвергаясь упрекам, предоставить королю субсидию, которую они считают необходимой для своей защиты, и довести его волю до сведения апостольскими посланиями".
По счастливому совпадению, Бонифаций как раз составлял несколько писем на этот счет, несомненно, еще до того, как получил просьбу от французского духовенства, поскольку они датированы 7 февраля. И он доверил их чрезвычайному послу: самому королю Неаполя, Карлу II Хромому, чьи родственные связи с королем Франции могли придать миссии больший вес. Для Карла II это была выгодная миссия, поскольку Папа обещал выплатить ему аванс в размере 200.000 флоринов для финансирования отвоевания Сицилии. Эта сумма должна была быть переведена банкирами папской Курии во Франции, Кьяренти, при условии, что Филипп IV позволит этому произойти. Именно поэтому в первом письме Папа принимает особенно дружелюбный тон по отношению к своему "любимому сыну", королю Франции. Стараясь смягчить запреты буллы Clericis laicos, он несколько по иному трактует ее положения: ведь духовенство постоянно жаловалось на нарушения их иммунитета, поэтому Папа хотел лишь напомнить прелатам о правилах, но это никоим образом не было направлено против, возлюбленный сына короля Франции, это даже должно было послужить доказательством любви и преданности Папы королевскому дому Франции. Это стоит процитировать: "Устав слушать жалобы прелатов и церковных сановников на незаконное налогообложение, — пишет Бонифаций, — я опубликовал общие правила, чтобы возобновить защиту канонов против этого злоупотребления, подкрепив их еще более строгими санкциями. Но не надо это напоминание о принципах права принимать за меру, направленную против короны вызванную желанием причинить ей вред. Новые правила вредят или мешают королю не больше, чем другим государям христианского мира". Сами замечания, которые позволил себе Папа, отнюдь не свидетельствующие о охлаждении в его рвении к королю и королевскому дому Франции, являются еще одним доказательством привязанности, которая может спасти его от негодования вечного владыки, предостеречь его от конфликта с Римской церковью, его матерью, запятнать его репутацию и отвратить сердца его подданных. Поэтому, "если вы не проявите чрезмерной враждебности, эта же Церковь, ваша мать, раскрыв свои объятия перед вами, как перед своим любимым сыном, с радостью окажет вам необходимую помощь и докажет свою привязанность обилием своих милостей".
Во втором письме, датированном 7 февраля, Папа объявил о двух исключительных милостях, оказанных королю: папской диспенсации, разрешающей брак Филиппа, второго сына короля, в возрасте четырех лет, и Жанны, дочери Оттона IV, пфальцграфа Бургундского, в возрасте пяти лет, что в конечном итоге позволит воссоединить Франш-Конте с королевством, и — новость, которую с нетерпением ожидали уже некоторое время — о предстоящей канонизации деда короля: "Было бы разумно, чтобы, прекратив все споры, ваш дед Людовик, король Франции, был причислен к сонму святых".
Это были два прекрасных подарка, которые не требовали больших затрат. Но больше всего был оценен третий документ, также датированный 7 февраля: булла Romana mater Ecclesia. Она давало королю право собирать "добровольные" субсидии с клириков, облагать налогом их вотчины, не признавать статус клирика за женатыми людьми или за теми, кто явно постригся в монахи, чтобы избежать налогов. Прежде всего, король получал право взимать общий налог с духовенства Франции, не обращаясь за папским разрешением, если бы оборона королевства потребовала срочного принятия такого решения.
Тем временем Папа получил письмо, отправленное 31 января французским духовенством, с просьбой разрешить им выплатить королю налог, что соответствовало случаю, предусмотренному буллой Romana mater Ecclesia. Это было хорошо. Поэтому 28 февраля Бонифаций санкционировал сбор этого общего налога в другой булле, Coram illo fatemur. А 3 апреля 47 архиепископов и епископов проголосовали за предоставление королю двух децимов, выплачиваемых в Пятидесятницу и в Михайлов день. Филипп получил то, что хотел. В обмен он разрешил переводить деньги за границу банкирам курии, а 20 апреля перед легатами была зачитана булла от 18 августа 1296 года, которая продлевала перемирие до дня святого Иоанна 1298 года. Однако он не собирался соблюдать его, так как интерпретировал это как то, что перемирие касается только его врагов.
Значит ли это, что Филипп и Бонифаций стали большими друзьями и что их примирение было искренним? Вовсе нет. Они просто проявили прагматизм, чтобы получить деньги, в которых они оба нуждались, но основная проблема оставалась, как и недоверие. Так, 9 февраля, через два дня после отправки королю очень дружественных писем, Папа написал своим легатам Берарду де Го и Симону де Болье, чтобы они были бдительны и публично объявили отлучение от церкви, если Филипп попытается помешать переводу средств. В тот же день он также написал епископу Осера Пьеру де Морнэ и духовнику короля Николя де Фреовилю, что "согласно общему мнению и суждению некоторых", Филипп понес наказание в виде отлучения от церкви, но он уполномочил их отменить его, хотя в этом не было необходимости, поскольку он не был отлучен от церкви. Это путаное и совершенно бесполезное заявление имеет только одну цель: напомнить королю, что дамоклов меч отлучения все еще висит над его головой и что Папа может перерезать нить в любой момент.
Противостояние Бонифация VIII и семьи Колонна
Со своей стороны, король также имел в запасе сильную угрозу для Папы, которая сформировалась во время событий весны и лета 1297 года в Италии. 3 мая 1297 года, когда Пьетро Каэтани, племянник Папы, сопровождал сокровища Папы по Виа Аппиа из Ананьи в Рим, на него напала и ограбила банда, возглавляемая Стефано Колонна, племянником кардинала Джакомо Колонна и братом кардинала Пьетро Колонна. Добыча была колоссальной. Для семьи Колонна этот разбойников налет был актом восстановления справедливости, ведь сокровища Бонифация, по их словам, являлись плодом его грабежа и различных поборов, а Стефано, таким образом, являлся своего рода римским Робин Гудом. В любом случае, эта акция вызвала бурю. Война, которая назревала между Каэтани и Колонна в течение нескольких лет, разразилась средь бела дня. Лидерами клана Колонна являлись два кардинала, Джакомо и прежде всего его племянник Пьетро, довольно молодой человек лет тридцати пяти, сын сенатора Джованни Колонна, хороший юрист, приверженец культуры и владелец одной из самых больших библиотек в Италии. В открытом конфликте между Бонифацием и семьей Колонна зачастую трудно отличить историческую правду от пропаганды, поскольку обе стороны выступали с многочисленными манифестами и декларациями, а главное, многие факты известны только из показаний, данных во время посмертного суда над Бонифацием VIII в 1310–1311 годах. Это были односторонние "свидетельства", не подвергавшиеся сомнению и инкриминировавшие бывшему Папе множество преступлений. Жан Косте, в 1995 году в своей книге Boniface VIII en procès (Суд над Бонифацием VIII) дал замечательный критический анализ этих источников, который был использован в очень хорошей сводной работе Агостино Паравичини Бальяни Boniface VIII, un pape hérétique? (Бонифаций VIII, папа-еретик?) изданной в 2003 году. Все это пролило свет на запутанные эпизоды противостояния, в которое не замедлил вмешаться Филипп IV.
На следующий день после ограбления Бонифаций VIII, находясь в Ватикане, послал вызов двум кардиналам Колонна. Он вызвал их, говорилось в записке, "потому что хотел узнать, является ли он Папой". Это любопытная формула, породившая множество гипотез. Для семьи Колонна это было свидетельством того, что он сам сомневается в своей легитимности. Хоть это и тенденциозная интерпретация. На самом деле строптивый понтифик имеет в виду вот что: "Кто здесь главный? Я Папа Римский или нет?" Когда 6 мая Колонна явились, Бонифаций потребовал, чтобы они вернули его сокровища, выдали грабителя и отдали ему ключи от своего города Палестрины и замков в Загароло и Колонне.
Вместо этого 9 мая в Лунгецце, в пятнадцати километрах от Рима, два кардинала опубликовали заверенный нотариусом манифест, который был настоящим объявлением войны. В этом манифесте Бонифаций назван незаконнорожденным; отречение Целестина V противоречащим каноническому праву; Бенедетто Каэтани, чье правление было названо тираническим, должен быть смещен с поста, а для решения его судьбы должен быть собран церковный собор. Колонна не преминули воспользоваться вопросом заданным Папой: "Мы отвечаем на ваш вопрос, если его можно так назвать, являетесь ли вы Папой. Заявляем вам, что мы не считаем вас законным Папой".