Перенаселенное королевство
Однако столетие хороших урожаев в сочетании с отсутствием крупных эпидемий и войн привело к чрезмерному росту населения. Можно без колебаний утверждать: в 1300 году королевство Франция с его 16 миллионами жителей было перенаселено. Баланс между производством и населением, учитывая технические средства того времени, был нарушен. Все говорит об этом. Исследования показывают, что, несмотря на "нормальные" урожаи, дефицит продовольствия нарастал. В графстве Форез "была череда голодов, сопровождавшихся смертями, в 1277, 1278, 1285, 1287–1288, 1298 годах (всеобщий голод)", — пишет Анри Дюбуа в Histoire des populations de l'Europe (Истории населения Европы). Регион Верден, изученный А. Жирардо, является типичным примером: там пики смертности были в 1250, 1267–1272, 1294–1296 годах. Растущая напряженность между деревенскими общинами, между светскими и церковными владыками по поводу прав на использование лесов; распашку полей, противодействие созданию прудов сокращавшему посевные площади. Рост населения достиг пределов допустимого и даже превысил их. В королевстве королевы Жанны, Наварре, где очень подробные регистры были великолепно использованы Морисом Берте, была достигнута плотность населения, которая не будет превышена вплоть до 20-го века. В большом регионе Эстелла около 1300 года было насчитано 7.350 жилых домов, тогда как пять веков спустя будет насчитано только 6.785; в пиренейских долинах, в регионе Памплоны, максимум численности населения начала XIV века никогда не был превзойден, вплоть до сегодняшнего дня. Наварра — бедная страна. Ситуация становилась невыносимой, нехватка продовольствия нарастала. Франция была не единственной страной, которую это беспокоило: население Англии выросло с 1,3 до 3,8 миллиона человек в период с 1000 по 1300 год, причем среднегодовой прирост в период с 1296 по 1300 год составлял более 19 %; население Германии достигло 15 миллионов человек в 1300 году по сравнению с 4 миллионами в 1000 году; население Италии удвоилось с 5 до 10 миллионов, и сельская местность была переполнена. Европа была перенаселена.
Во Франции об этом знали все, начиная с самих крестьян. Расчистка и освоение земель достигли своего предела; разделение земельных владений между членами одной семьи увеличило число мелких собственников; безземельные крестьяне стекались в города. На юго-западе допросы инквизитора Жака Фурнье в общине катаров Монтайю, которые относятся к периоду 1280–1324 годов, охватывая, таким образом, все правление Филиппа Красивого, показывают, что "сельские жители этого периода […] очень четко ощущают перенаселение 1300-х годов", — пишет Эммануэль Ле Руа Ладюри. Там, как и в других местах, население реагировало инстинктивно: браки заключались позже, и пары практиковали элементарную контрацепцию, что беспокоило церковников. Все назначения церковных покаяний, появившиеся в этот период, придавали этой проблеме все большее значение и явно связывали ее с ситуацией перенаселения. Хотя большинство из них выступали за большую строгость, некоторые казуистические богословы отнеслись к этому с пониманием. Например, Пьер де Ла Палу, написавший свой трактат In Sententias (К Сентенциям) около 1300 года, осознавал, что перенаселение увеличивает бедность, и, рассмотрев различные методы контрацепции, проявил некоторую снисходительность. Он терпимо относится к coitus interruptus (прерванному половому акту): "Мужчина же, который изливает свое семя наружу, чтобы не иметь больше детей, чем он может прокормить, совершает отвратительный поступок […] но, если он отстраняется до совершения акта и не изливает семя, с тем же намерением, то, похоже, он не совершает смертного греха, если только этот акт не заставляет женщину производить семя [тогда считалось, что женщина выделяет женское семя во время оргазма]. Точно так же, если по той же причине (нежелания деторождения) он избегает совокупления со своей женой, по взаимному согласию, или не отказывает ей в этом [если она просит об этом], он не совершает греха, даже явного". Он также ссылается на практику договоров о бесплодии, представляя, например, случай вдовца, который уже обременен детьми и который, прежде чем снова жениться, ставит свои условия родителям своей будущей жены: "Я беру или возьму вашу дочь, которая приобрела средства для бесплодия, или которая бесплодна. Ведь у меня слишком много детей, и поэтому я не стремлюсь к деторождению, а только к тому, чтобы не впасть в блуд".
Таким образом, проблема перенаселения достигла таких масштабов к 1300 году, что бросила вызов богословам, заставив их пересмотреть официальные позиции церкви в свете работ Аристотеля, чья Politiques (Политика) только что была заново открыта в первом латинском переводе фламандским доминиканцем Вильгельмом из Мёрбеке. В частности, он оперирует понятием оптимального населения и отмечает, что, согласно Стагириту, "нецелесообразно ничего не предусматривать для размножения граждан и допускать к деторождению бесконечное число людей", что является "причиной бедности граждан; скудость порождает смуту и злобу". В Парижском университете в последние годы XIII века на богословских кафедрах раздавались крики тревоги: мир переполнен, слишком переполнен; существует "избыток населения". Этот термин и его суперлативы присутствуют в трактатах по нравственному богословию: многолюдство возрастает, возрастает, возрастает, возрастает; excessum multitudinis, excessum populi, multitudo superabondans, supremus excessus, vire superexcrescentes; multitudo excedit (избыточное население, избыток людей, сверхизбыток населения, превышающий избыток, сверхвысокие показатели; население превышает). Навязчивое повторение этих выражений выдает реальное беспокойство авторов, столкнувшихся с проблемой перенаселения.
Фома Аквинский утверждает, что если детей слишком много, "как это обычно бывает в городах", это приводит к бедности и бунту. Пьер Оверньский в 1296 году и Эгидий Римский в 1300 году настаивают на том, что государство обязано вмешиваться, чтобы контролировать рост, и все перечисляют методы, предложенные Аристотелем для этой цели, признавая, как бы с сожалением, что они больше не применимы в рамках христианской морали: "Желая, однако, чтобы они не производили много детей, чтобы множество людей не превышало количество товаров, он [Аристотель] хотел, чтобы мужчины не имели никаких дел с женщинами, и для этого он разрешил постыдные сексуальные отношения между мужчинами" (Фома Аквинский). "Он [Аристотель] не хотел, чтобы мужчины часто соединялись с женщинами, чтобы женщины не зачали детей и чтобы города не разрастались сверх нормы, и по этой причине он разрешил секс между мужчинами" (Гвидо Вернани). "После рождения определенного количества детей излишки населения должны были быть отправлены в другие города" (Фома Аквинский). "Во времена скудости или голода следует подсчитать число тех, кто недолго прожил в городах, и изгнать их" (Энгельберт Адмонтский, австрийский монах, 1280-е годы). "Он [Аристотель] говорит, что если те, кто рождается, были зачаты иначе, чем предполагалось, и поэтому не способны быть счастливыми или склонны к пороку, то лучше сделать аборт, ибо лучше им не быть, чем быть" (Альберт Великий). Аристотель сообщает, что "язычники постановили, что родители должны иметь определенное число детей, сверх которого не следует оставлять ни одного, чтобы избежать роста слишком большого множества. Но […] он отвергает этот закон и говорит, что меньшим злом было бы предписание, чтобы матери, обнаружившие, что беременны, абортировали свой плод до того, как он получит жизнь и чувства" (Альберт Великий).
Некоторые томистские богословы, такие как Пьер Оверньский, умерший в 1302 году, были особенно обеспокоены опасностью перенаселения и косвенно одобряли методы контроля над репродуктивной функцией, пропагандируемые Аристотелем. Около 1300 года в своем комментарии к Politiques Пьер Оверньский писал: "Следует понимать, что поскольку город — это самодостаточная община, то и горожане должны быть состоятельными, а не бедными. И поэтому в городе следует избегать причин бедности, то есть множества детей, которые делят наследство […] [ибо] не имея средств на то, для чего они родились, они будут вынуждены брать их отовсюду, откуда только могут, нанося вред горожанам и другим людям воровством, убийством, и вступлением в союз с врагами". "Вот почему, — говорит Пьер Оверньский, — Аристотель предвидит уничтожение путем воздействия при рождении, либо из-за несовершенства [немощи], либо из-за множества". А что подразумевается под несовершенством? "Дефект в одном чувстве или в нескольких чувствах, в одной конечности или в нескольких конечностях, который делает его [ребенка] менее пригодным для понимания действительности или для служения обществу". "Более того, — продолжает Пьер Оверньский, — чтобы избежать излишнего множества детей, Аристотель выступает за аборты на ранних стадиях беременности и ограничение сроков деторождения: от восемнадцати до пятидесяти лет для женщин, от тридцати семи до семидесяти лет для мужчин". "Это все еще слишком много, — добавляет он, — период, в течение которого они могут производить потомство, должен быть определен и сокращен, чтобы избежать излишней многочисленности, до 18–37 лет для женщин, 37–55 лет для мужчин".
Для того чтобы богословы стали рассматривать такие меры, проблема должна была быть очень серьезной. Однако, насколько нам известно, проблема перенаселения никогда не затрагивалась в королевском Совете, и никаких мер в этой области не предпринималось. Поскольку уровень смертности все еще оставался высоким, высокая рождаемость считалась необходимой, а с точки зрения королевской власти большое количество подданных могло только увеличить могущество королевства. Однако не исключено, что участившиеся случаи изгнания евреев в XIII веке в Бретани (1240), Гаскони (1283), Анжу (1289), Англии (1290) и Франции (1306) были связаны с широко распространенной демографической проблемой. В 1306 году цистерцианец Жак де Терин в своей проповеди в Парижском университете объяснил, что евреи "могут настолько размножиться в таком королевстве, объединиться, и таким образом вредить и досаждать христианам, что их можно на время изгнать из такого королевства".