У Ногаре была возможность испытать понтифика в начале 1300 года. В феврале король отправил его в Рим в сопровождении банкира Муше для решения двух вопросов: женитьбы Карла Валуа, брата короля, на Екатерине де Куртенэ, номинальной наследнице Константинопольской империи, и признания Папой избрания Альбрехта Габсбурга, союзника Филиппа IV, королем римлян и, следовательно, будущим императором. Хотя брак Карла Валуа не представлял проблемы, Папа сделал отказ от претензий на Тоскану обязательным условием для признания Альбрехта. Но переговоры были отмечены прежде всего прямым противостоянием между Ногаре и Бонифацием. Однако этот эпизод, своего рода генеральная репетиция для событий в Ананьи, вызывает подозрения, поскольку мы знаем о нем только из показаний Ногаре, и мнения историков по этому поводу расходятся. В то время как Жан Фавье считает его подлинным, Жан Кост полагает, что подобная перепалка выглядит неправдоподобно в 1300 году, и что Ногаре если не полностью выдумал этот эпизод, то, по крайней мере, значительно приукрасил, чтобы оправдать себя. По его словам, именно Бонифаций начал первым: "Он сказал мне, что король нарушает права епископов, взимая непомерные налоги. Я ответил, что Рим оказывает давление на духовенство. Затем, наедине, я предупредил его о слухах, которые распространялись насчет него". Это очень похоже на провокацию, рассчитанную на то, чтобы разозлить Папу, с целью его дискредитации, что не очень сложно было сделать, зная его горячий нрав. Ногаре говорит: "Я увещевал его, сначала наедине, отказаться от практики симонии, вымогательства и других притеснений церквей и церковных лиц. Я повторял ему злые слухи, которые публично распространялись о нем. Я почтительно умолял его позаботиться о своей репутации, церквях и королевстве. Он хотел услышать все это публично, перед свидетелями, которых он вызвал. Он спросил меня, говорю ли я от имени моего господина короля или от своего собственного имени. Я ответил, что говорю от своего имени, побуждаемый ревностью к вере и интересам церкви и моего господина короля, покровителя церкви. Затем, как безумный, он обрушил на меня поток угроз, оскорблений и богохульств".
Ногаре был удовлетворен: Папа потерял контроль над собой и выставил себя в невыгодном свете этой вспышкой гнева. Бонифаций был более умерен в письмах. В письме к Филиппу Красивому он рекомендует последнему умеренность: "Пусть Бог вдохновит вас мудростью и благоразумием", а в другом письме, к королю Англии, он приписывает ошибки Филиппа его молодости и плохим советникам: он, по его словам, "движим пылом молодости и соблазнен плохими советами". В конце концов, это был Святой Юбилейный год, время для индульгенций, а не для споров. Но перемирие было очень хрупким, и это понимали обе стороны. И тут Папе понадобилась помощь Капетингов: он хотел, чтобы король Франции отправил своего брата Карла Валуа отвоевывать Сицилию у Федерико Арагонского. С этой целью 21 ноября он обратился к французскому духовенству с письмом, в котором просил их оказать Карлу финансовую помощь. Сейчас было не время сердиться на Филиппа.
Фландрия и Лангедок: буря усиливается
Последний воспользовался относительным спокойствием 1300 года, чтобы решить фламандскую проблему. 6 января 1300 года, в тот самый момент, когда в Риме проходил Юбилей, Филипп Красивый начал вторжение во Фландрию. Операция была поручена брату короля Карлу Валуа и была успешно проведена. Дуэ капитулировал без сопротивления, Бетюн последовал его примеру, в то время как в поле отряд королевской армии под командованием рыцаря Вале Пайеля, близкого друга Карла Валуа, разбил фламандский отряд при Хазебруке, а шателен де Ленс рассеял другой отряд на границе с Артуа. Старый граф Ги де Дампьер, который отошел от власти и жил в своем замке Руппельмонде, укрылся в Генте, лучшем укрепленном городе графства, со своим старшим сыном Робером де Бетюном, в то время как другие его сыновья, Ги де Намюр и Гийом де Кревекёр, защищали Ипр и Дамм соответственно. Дамм сопротивлялся в течение трех месяцев. Карл Валуа пытался захватить Гент, но его остановила прочность крепостных стен, и он предпочел обосноваться в Брюгге, где и ожидал капитуляции графской семьи. Ги де Дампьер находился в состоянии отчаяния. Запрос в папский арбитраж остался без ответа. Гийом де Кревекер отправился в Гент, чтобы убедить своего отца сдаться, в то время как Дамм, Арденбург и Л'Эклюс капитулироваали в апреле, а Ипр — 21 мая. Не было другого выхода, кроме безоговорочной капитуляции. Ги де Дампьер, Робер де Бетюн, Гийом де Кревекёр и около пятидесяти рыцарей сдались королю.
Доставленные в Париж, они были представлены королю, чей прием был ледяным, согласно продолжателю Гийома де Нанжи: "Когда они подъехали к крыльцу, граф и его дети спешились, и граф Савойский провел их к королю. Там они опустились на колени и сдались Ему, полностью отдав себя в Его руки. Король посмотрел на них, но не сказал им и слова. Затем он велел вывести их и приказал доставить графа в Компьень. И там он был заключен в очень крепкую башню". Сыновья графа были отправлены в Шинон и Иссудун, рыцари — в Монлери, Лаудун, Фалез, а остальные члены рода Ги де Дампьера, его сыновья Жан, Ги, Анри, вернулись в графство Намюр. Таким образом, Филипп Красивый одержал победу над своим вероломным вассалом, которого он держал в плену, пока его войска занимали конфискованное графство Фландрия. Осталось выяснить, как управлять этим графством, потому что с фламандскими городами нужно было обращаться очень осторожно, и король скоро это понял .
По крайней мере, тогда он контролировал ситуацию на севере. Но заботы короля никогда не заканчивались. Одна проблема влекла за собой другую. Не успел погаснуть пожар на севере, как на юге, в другом конце королевства, вспыхнул другой. В тот самый момент, когда в июне 1300 года Филипп Красивый распределял пленных фламандцев по своим крепостям, Роже-Бернар граф Фуа и епископ Памье Бернар Саиссе встретились в трапезной доминиканцев Памье для примирения, которое в общем-то не сулило ничего хорошего. В Лангедоке зарождался новый очаг напряженности.
Это тем более тревожно, что сепаратизм этого региона был жив и процветал, поддерживаемый памятью об утраченной независимости в далекие времена вестготов, а затем в более близкие времена графов Тулузы из дома Сен-Жиль. Даже на религиозном уровне своеобразие этой провинции было подтверждено движением катаров, а Альбигойский крестовый поход, проходивший менее чем столетие назад оставил мрачные воспоминания. Нашествие варваров с севера под предводительством Симона де Монфора, резня, грабежи и разрушения, аутодафе возле Монсегюра в нескольких километрах от Памье, инквизиторский террор: этого было достаточно, чтобы посеять прочную враждебность к королевской власти, более или менее ответственную за репрессий и действия инквизиции. Последняя все еще действовала в 1300 году, как показывают знаменитые следственные регистры Жака Фурнье в Монтайю (все тот же регион Памье). Францисканцы не преминули разжечь вражду местного населения к своим доминиканским конкурентам. Добавьте к этому сильное недовольство против захватнических действий королевских сенешалей, его налогового давления и усиления централизации в интересах Парижа, и мы получим здесь особенно благоприятную почву для возникновения сепаратистских движений, угрожающих единству королевства. Лангедокцы имели свой язык, свою культуру, общие воспоминания о взлетах и падениях своей бурной истории, все компоненты того, что мы сегодня называем сильной культурной идентичностью, что делало их чувствительными к призывам подрывных, инакомыслящих, амбициозных и предприимчивых людей.
Бернар Саиссе был один из таких людей. Он родился около 1232 года в знатной дворянской семье и стал аббатом Сент-Антонин-де-Памье. Находясь в прекрасных отношениях с Папой, он никогда не скрывал своего презрения к королю Франции. Это презрение переросло в настоящую ненависть, когда в 1295 году Филипп IV передал сюзеренитет над городом Памье графу Фуа, не приняв во внимание тот факт, что аббат владел половиной этого сеньории по праву. Взбешенный, Саиссе обратился к Папе, который 23 июля 1295 года постановил создать новое епископство, епископство Памье, состоящее из земель аббатства Сент-Антонин и некоторых приходов, отделенных от епархии Тулузы. Бернар Саиссе стал епископом Памье и чувствовал себя тем сильнее, что имел полную поддержку Бонифация VIII, который даже учредил в декабре университет в новом епископском городе.
С этого момента отношения между епископом, поддерживаемым Папой, и графом Фуа, поддерживаемым королем, который нуждался в верности этого могущественного вассала в этой области неустойчивого равновесия, стали напряженными. В 1297 году произошло хрупкое примирение, подтвержденное Папой, который получил 24.000 флоринов за свои добрые услуги, а граф признал раздел города. Но епископ не переставал демонстрировать свое презрение к королю, в адрес которого он высказал оскорбительные замечания находясь в 1298 году в Париже, во время церемонии перенесения мощей Людовика Святого. Для него Филипп Красивый был каким-то слабоумным, не способным произнести и трех слов, который смотрел на своих собеседников тупым взглядом: "Наш король, — говорил он, — похож на павлина, прекраснейшую из птиц, но совершенно бесполезную. Он умеет только смотреть на людей и молчать". Это часто цитируемое высказывание во многом способствовало укреплению репутации Филиппа как красивого и молчаливого короля.
Убедившись, что имеет дело с невменяемым государем, Бернар Саиссе в 1300 году предпринял опасную инициативу. 27 июня, во время церемонии примирения с графом Фуа, он предложил последнему сделать Лангедок независимым княжеством или королевством. По его словам, было бы легко "изгнать французов из этой страны". По его словам, король Франции был незаконнорожденным. Он не происходил из рода Карла Великого и, более того, был бастардом по материнской линии. В этом начинании, по его словам, можно было воспользоваться поддержкой Арагона, женив Гастона де Фуа, сына графа, на дочери Хайме II. Также можно было бы заключить союз с д'Арманьяком и графом де Комменж, представителем младшей линии дома Сен-Жиль.