Ошеломленный и напуганный этими экстравагантными и опасными планами, Роже-Бернар, граф Фуа, заявил одному из своих друзей: "Вы слышали, что сказал этот предатель? Постарайтесь запомнить это". Затем он рассказал обо всем епископу Тулузы Пьеру де Ла Шапель-Тайферу, которого Бернар Саиссе ненавидел, потому что он был парижанином, даже не говорящим на местном языке. Епископ Тулузы довел слова Саиссе до людей короля. Король, уже предупрежденный другими разоблачениями, вынужден был отреагировать. Юбилейный 1300 год подходил к концу. Для Филиппа Красивого 1301 год стал предвестником начала больших проблем. Погода портилась, в прямом и переносном смысле. Новый век начался неудачно: климат ухудшился, появились новые угрозы, которые втянут королевство в настоящие бури, и именно во время этих испытаний король будет ковать свою личность, свои методы и свою репутацию.
VII.Начало великого противостояния(1301 ― июнь 1302)
В мае 1301 года Филипп Красивый предпринял две, казалось бы, банальные инициативы, которые, однако, оказались чреваты последствиями. У него было две главных проблемы, совершенно разного характера: Бернар Саиссе и Фландрия. В обоих случаях, в соответствии со своей привычкой, прежде чем принять решение, он хотел получить исчерпывающую информацию. Поэтому он отправил двух советников, клирика и рыцаря, Ришара ле Невё, архидиакона из Ауга, и Жана де Пиквиньи, видама д'Амьен, в Тулузу для расследования действий епископа Памье. Что касается Фландрии, то он сам отправился туда, чтобы быть принятым народом, оценить состояние общественного мнения и получить совет о судьбе графства.
Поход во Фландрию и его последствия (1301)
Давайте сначала последуем за ним в этом путешествии. Такой тур, сопровождаемый торжественными въездами в города, являлся для него исключительным. Обычно, когда он путешествовал, он переезжал из одного леса в другой, а не посещал города королевства. Итак, у него была серьезная причина для похода во Фландрию: что делать с этим фьефом, занятым его войсками, графа которого он держал в плену? Полное и простое повторное присоединение графства к королевскому домену представлялось затруднительным: семья Дампьер состояла в родстве со многими феодальными владетелями, и аннексия привела бы к осложнениям. Присоединять его после вторжения в 1300 году не имело смысла, нужно было найти промежуточный статус. Но король знал, что ни одно решение не будет жизнеспособным без сотрудничества с фламандскими городами. Поэтому он решил узнать, что они думают об этом.
Вся семья, как обычно, была вместе с королем, и, если верить хронистам, прием был теплым. 13 мая король был в Дуэ, 16 мая в Лилле, 18 мая в Турне, 19 мая в Кортрейке, 22 мая в Генте и 29 мая в Брюгге. Он также проехал через Аарденбург, Дамме, Ипр, Вейнендейл, Эрквингем и Бетюн. И в каждом городе проводили вечеринки, банкеты, турниры, иллюминации и дарения. Муниципальные власти делали все хорошо. В Брюгге, в частности, знатным особам пошили такие роскошные одежды, что королева Жанна ревновала, замечая, что женщины буржуа носят более красивые платья, чем она.
Все это было очень красиво, но очень дорого. Кто же будет платить? С точки зрения городских патрициев, монополизировавших должности эшевенов, необходимые суммы должны были быть взяты из потребительского налога на пиво и медовуху, налога, который давно был очень непопулярным. В Генте при въезде короля толпа потребовала отмены этого налога, на что король согласился, к большому гневу буржуазии. Поэтому буржуа Брюгге, куда Филипп должен был прибыть через неделю, взяли инициативу в свои руки: под страхом смерти было запрещено устраивать демонстрации, когда его величество будет проезжать мимо, чтобы потребовать отмены налога, известного здесь как акциз. Поэтому королевская процессия была встречена мертвой тишиной, о чем повествуют Annales de Gand (Гентские анналы):
«В год Господа нашего 1301, когда король Филипп вошел в Гент, простой народ вышел ему навстречу, взывая об освобождении от тяжелого налога, который существовал в Генте и Брюгге на предметы потребления, особенно на пиво и медовуху. Жители Гента называли это "плохими деньгами", жители Брюгге — "акцизом". Король в знак приветствия удовлетворил просьбу просивших, что очень не понравилось патрициям города, которые наживались на этом налоге. Из Гента король прибыл в Брюгге. Жители Брюгге вышли к нему в необычайно нарядных одеждах и в разгар турнирных поединков преподнесли ему ценные подарки. Эшевены и патриции Брюгге запретили простым людям под страхом смерти просить короля отменить акциз […]. Простой народ был оскорблен и молчал, когда прибыл король, который был очень удивлен […]. Эшевены и патриции Брюгге, желая получить компенсацию за подарки, сделанные королю, и за траты на пошив их праздничных одеяний, решили, что эти расходы будут оплачиваться за счет акциза, в то время как расходы простых людей будут оплачиваться из их собственных карманов, и это решение усилило гнев простых людей. В результате в городе начались сильные волнения и восстания».
Поэтому именно визит короля, скорее всего, спровоцировал беспорядки. После его отъезда ситуация быстро ухудшилась, отчасти из-за ошибок человека, которого он оставил управлять графством в ожидании окончательного решения: Жака де Шатильона, сводного брата графа Артуа и дяди королевы Жанны, который был назначен наместником. В его защиту следует сказать, что в отсутствие четких инструкций и не зная точных целей королевской политики, он был предоставлен самому себе. Тем не менее, ему удалось настроить фламандские города против короля.
Катализатором недовольства стал ткач из Брюгге Питер де Конинк, своего рода фламандский Квазимодо, одноглазый, уродливый, великан, "великий злодей, преступник", по словам Жоффруа Парижского, в то время как для Джованни Виллани и Лодевейка ван Велтема он был скорее карликом. Карлик или великан, в любом случае он был грозным трибуном, возглавившим восстание ремесленников против знатных людей, некоторые из которых были убиты, а другие подверглись издевательствам. Королевский бальи Брюгге Пьер де Брекк вмешался и арестовал де Конинка и 25 других лидеров, но они были немедленно освобождены толпой. Вскоре после этого Жак де Шатильон обосновался вблизи города с небольшим отрядом, но в середине июля начались новые неприятности. Граф Сен-Поль, брат Жака де Шатильона, прибыл с фламандскими дворянами в качестве подкрепления, и через несколько дней было достигнуто соглашение: вожди восстания были изгнаны из Брюгге, но город был лишен своих прав и привилегий и должен был снести свои укрепления и построить крепость для размещения королевского гарнизона. Несколько сотен жителей Брюгге были доставлены в качестве заложников в Турне.
В результате все население Брюгге сплотилось против общего врага — короля Франции. Эшевены обжаловали решение Жака де Шатильона в Парижском парламенте, который, в свою очередь, попросил защиты у своего брата, а Филипп Красивый подключил к этому делу Пьера Флота и епископа Осерра Пьера де Беллеперша. Королевское правительство оказалось непреклонным: в феврале 1302 года парламент отклонил требования Брюгге. Последний тогда видел для себя только одного спасителя: Питера де Конинка, который вернулся в город зимой, в то время как несколько знатных людей и королевский бальи предпочли его покинуть. В начале 1302 года все было готово к новой войне.
Бернар Саиссе: следствие и арест (май-ноябрь 1301 года)
На юге ситуация была не лучше. Два посланника короля, Ришар ле Невё и Жан де Пиквиньи, прибывшие в Тулузу в мае, получили задание расследовать дело Бернара Саиссе, епископа Памье, "в большой тайне, чтобы народ ничего не заметил". Именно поэтому в их письмах они представлены как "королевские следователи", которым поручено выяснить злоупотребления местной администрации. В действительности, то, как они вели себя, говорит о том, что у них были устные инструкции от короля, дающие им карт-бланш на действия против Саиссе. Вряд ли они осмелились бы по собственной воле выступать с инициативами, не соблюдающими ни закон, ни процедуру. Как только они прибыли, Саиссе был вызван в Тулузу, а на его имущество был наложен арест. Было заслушано 23 свидетеля, среди них были епископы Тулузы, Безье и Магелона. Аббат Сен-Папуль и два доминиканца попытались оправдать Саиссе, заявив, что его оскорбительные слова в адрес короля, возможно, были вызваны чрезмерным употреблением алкоголя. Но, говорил ли он по пьянке или нет, все признали, что он угрожал наказать королевство, если король не подчинится Папе, потому что "король — ничто, а Папа — все"; что он сказал, "что Людовик Святой предсказал гибель его рода в десятом поколении, то есть при Филиппе Красивом", который к тому же принадлежал "к роду бастардов", что он был "фальшивомонетчиком и думал только об увеличении своего королевства, не заботясь о том, как это делается"; что "в этом королевстве слепых королем стал одноглазый человек", имея в виду Пьера Флота, который был одноглазым. Рассказывали, что Саиссе также поощрял графа Фуа провозгласить независимость Лангедока и объявить себя королем, и для этого он подарил ему Памье, "потому что франкский аллод Памье — это суверенитет, столь же независимый, как и королевство Франция". В общем нашлось все необходимое для обвинения в подстрекательстве к мятежу и государственной измене.
Однако против епископа нельзя было действовать так же легко, как против мирянина, и Бернар Саиссе знал, как защищаться. Он прибыл в Тулузу раньше следователей, протестовал против ареста своего имущества и ареста его родственников, заявив, что ответит на обвинения, только если они придут допрашивать его в Памье, и что в любом случае он собирается отправиться к своему другу Папе, чтобы защитить себя. Поскольку он не мог покинуть королевство без королевского разрешения, он послал аббата Мас-д'Азиль Раймона Атона за разрешением к его начальнику, архиепископу Нарбонны Жилю Айсел