décime), для финансирования кампании. Таким образом, через тринадцать лет после смерти Людовика Святого в Тунисе крестовый поход полностью потерял свои первоначальные цели: вместо того, чтобы быть направленным на восток против мусульманских государств, он обратился на запад против христианского короля. Идея крестовых походов стала дипломатическим, стратегическим и финансовым инструментом.
В конце февраля 1284 года Филипп III созвал в Париже собрание дворянства и духовенства, чтобы заручиться их согласием. Кардинал Шоле, один из участников, вспоминает, что король "прибыл со своими двумя сыновьями, Филиппом и Карлом; прелаты смешались с баронами в одну толпу. От имени духовенства Симон де Болье, архиепископ Буржа, первым заявил, что ради чести Бога, Святой Церкви, королевства Франции и пользы для христианской веры он считает целесообразным принять предложения и условия, которые принес мастер Жиль дю Шатле, папский нотариус". Затем сир де Нель сделал то же самое от имени дворянства, и на следующий день король принял корону Арагона для своего сына Карла Валуа.
Что думал об этом его старший сын Филипп? По некоторым слухам, он не одобрял эту затею и даже предупредил своего младшего брата о связанных с ней рисках. Это неодобрение вполне вероятно и подтверждается несколькими фактами. В 1276 году Педро III Арагонский, во время посещения французского двора, подружился со своим восьмилетним внучатым племянником Филиппом, а в 1285 году, когда шла война, Филипп тайно переписывался с Педро, отправив ему письмо, которое тот описал как "ласковое", и попросив его незаметно прислать гонца, что граничило с изменой. И когда его отец умрет, у Филиппа не будет ничего более неотложного, чем положить конец военным действиям.
Поэтому, несомненно, неохотно, против своей воли и из простого долга послушания королю, своему отцу, он принял участие в кампании 1285 года. С начала года дело приняло очень плохой оборот, когда умерли два главных действующих лица из анжуйской партии: 6 января в Фоджии умер Карл Анжуйский, шестидесятилетний старик, чьи мечты были разбиты. Он потерял Сицилию, которую дважды не смог вернуть; Калабрия была почти полностью захвачена арагонцами; в остальных его владениях бушевало восстание; его сын Карл Хромой, принц Мессины, был пленником в Арагоне. Незадолго до смерти он назначил своего двенадцатилетнего внука, Карла Мартела, своим наследником и поручил регентство Неаполитанского королевства своему племяннику Роберту д'Артуа вместе с папским легатом Жераром Пармским. Спустя всего три месяца, 28 марта, умер папа Мартин IV. Четыре дня спустя, после одного из самых коротких конклавов в истории, римлянин Джакомо Савелли сменил его на посту под именем Гонория IV. Долгого понтификата ожидать не приходилось: избраннику было семьдесят пять лет, он был наполовину парализован, не мог стоять прямо, не мог самостоятельно поднять или опустить руки, во время совершения мессы он был вынужден сидеть на стуле. Но он являлся сторонником анжуйцев, один его брат, Джованни, сражался при Тальякоццо, а другой брат, Пандольфо, стал сенатором Рима. Никто не сомневается: эта марионетка станет орудием в руках анжуйцев. Однако он в меньшей степени, чем его предшественник, участвовал в борьбе с королем Арагона и примирился с гибеллинами.
Таким образом, ответственность за арагонский крестовый поход легла только на Филиппа III, и его двух юных сыновей семнадцати и пятнадцати лет. В возрасте сорока лет король захотел возглавить поход лично и собрал в Нарбонне значительную армию. Каталонские летописцы говорят о 300.000 человек, что, очевидно, невозможно, но это было большое, разношерстое войско, мотивированное перспективой грабежа и насилия в той же степени, что и уверенностью в спасении души, гарантированном в случае гибели.
Покинув Париж, принц Филипп в сопровождении своей двенадцатилетней супруги Жанны Наваррской медленно проделал путь к месту сбора через Лимож, где он был 24 марта, Тулузу и Каркассон, где он расстался с Жанной. 1 мая он прибыл в Нарбонну, где находилась собранная для похода армия не внушавшая особого доверия. Организация была никудышней, и с самого начала начались проблемы: войска вышли из-под контроля с наступлением жаркой погоды и 25 мая разграбили город Эльн в графстве Руссильон, который принадлежал королю Майорки, союзнику Филиппа III. Переход через Пиренеи через дикий перевал Мачана оказался сложнее, чем ожидалось. Король приказал Филиппу взять город Фигерас, что тот и сделал, а 26 июня началась осада Жироны. Сопротивление оказалось более энергичным, чем ожидалось. Местное население не было впечатлено тем, что им пришлось сражаться против крестоносцев. Педро III, вернувшийся из Мессины, под страхом смерти запретил принимать и публиковать любые прокламации папского легата, кардинала Жана Шоле, сопровождавшего французскую армию. Жара была ошеломляющей. 4 сентября арагонский флот под командованием Роджера де Лориа уничтожил французский флот в битве при Лас-Форминьясе, что сильно затруднило снабжение армии. Получила распространение дизентерия. 5 сентября, после более чем двухмесячной осады Жирона капитулировала. 28 апреля 1285 года была проведена шуточная коронация Карла Валуа в качестве короля Арагона, но поскольку короны не было, была использована кардинальская шляпа, отсюда и прозвище, данное бедному Карлу: "Король-шляпа".
Затем последовало отступление, не похожее на отступление Карла Великого пятью веками ранее, через Пиренеи: бесконечная колонна тянулась через перевалы мимо Ле Пертуса, преследуемая сарацинскими и еврейскими лучниками Педро III, альмогаварами. 5 октября в Перпиньяне умирает король Филипп III, вероятно, от дизентерии. Его старший сын, Филипп, стал королем Франции, Филиппом IV.
Молодость: достоинство или недостаток?
Трудно представить себе более деликатную преемственность. Новому королю было семнадцать лет; он находился за пределами своего королевства (Руссильон в то время был частью королевства Арагон), во главе остатков разношерстной армии, ослабленной дизентерией и униженной плачевным поражением; молодой государь столкнулся с очень сложной финансовой ситуацией из-за расходов на эту войну, а сбор налогов натолкнулся на сильное сопротивление. Были созданы все условия для начала правления, которое стало бы решающим испытанием для молодого государя и позволило бы ему проявить свои ранее скрытые качества государственного деятеля.
Была ли его молодость достоинством или недостатком? Современные авторы расходятся во мнениях по этому вопросу. Интеллектуалы XIII века много абстрактно рассуждали о возрастах жизни и их характеристиках, но психология детства и отрочества была им почти неизвестна. Среди энциклопедистов флорентиец Брунетто Латини (1230–1294) в своей Livre du trésor (Книге сокровищ), цитируя Аристотеля и Соломона, считает, что, даже если время не поможет, лучше иметь старых и опытных правителей, чем молодых, которые слишком часто поступают импульсивно и необдуманно: "Печальна участь земли, у которой молодой царь". Мудрость приходит с возрастом, и мужчинам до тридцати лет не следует доверять ответственность: "Аристотель говорит, что долгое познание многих вещей делает человека мудрым но долгого познания не может быть без долгой жизни. Поэтому юноши не могут быть мудрыми, даже если они получили хорошие познания. И поэтому Соломон говорит, что зло земле, имеющей молодого царя. И все же царь может быть великовозрастным и малоразумным; ибо хорошо быть евреем по разуму, как и по возрасту. По этой причине земли должны избрать такого господина, который не был бы евреем ни в одном, ни в другом случае, тем лучше, если бы он был пожилым и мудрым. По этой причине хотя это не является законом, посвящение в сан не должно производиться до достижения тридцатилетнего возраста, даже если постановления Святой Церкви допускают его после 20 лет".
Мнение Брунетто Латини широко разделяли его современники. Однако государи избегают общего правила, поскольку их совершеннолетие обычно наступало в тринадцать лет: в семнадцать лет Филипп считался совершеннолетним, и ни о каком регентстве не могло быть и речи. У него было все необходимое для царствования: он был рыцарем, он был физически силен, он был женат, а значит, мог обеспечить будущее династии; он получил хорошее образование, в частности, благодаря ценным советам Эгидия Римского; он был связан с правительством своего отца и с честью вел себя в сражениях в Арагоне. У него уже был некоторый опыт дипломатии и придворных интриг. Провал кампании 1285 года стал для него даже положительным моментом, поскольку он был настроен негативно по отношению к этой войне. И события доказали его правоту. Поэтому он был многообещающим молодым человеком. Его молодость окажется преимуществом и в другом отношении: как мы увидим, его непопулярные решения будут объясняться его неопытностью и плохими советниками. В первые годы правления молодость Филиппа IV служила оправданием для того, чтобы сделать любые ошибки более приемлемыми.
Благоприятная культурная и политическая обстановка в Европе
Положение королевства в Европе в конце 1285 года было благоприятно для нового государя, чьи возможности были весьма значительны. Историки единодушно признают, что в то время средневековая цивилизация достигла своего пика, хотя то тут, то там уже появлялись тревожные признаки. Великие эпидемии и голод давно отошли в прошлое. Европейский мир был самодостаточен, а сельская местность все еще могла прокормить растущее население. Города и торговля относительно процветали. В культурном плане искусство, наука и литература находились на высоте, при гармоничном балансе между ценностями и их выражением. Пределы доступных технических и интеллектуальных средств были достигнуты: строительство всех великих готических соборов было завершено. Окно с розами в соборе Реймса стало последним штрихом в 1285 году, как раз к коронации. Но в предыдущем году обрушение свода в Бове стало предупреждением о том, что строительство высотных зданий достигло своего преде