Налоги же продолжали расти. С 1304 года была принята новая система сбора, более простая и эффективная для налоговых чиновников, а потому более непопулярная: налог был разделен между группами домов, владельцы которых несли солидарную ответственность за его уплату. На севере королевства каждая группа из ста домов должна был платить налог на содержание шести сержантов, то есть по два парижских су на сержанта за день его службы. Отвечал за сбор и уплату налога назначенный нотабль, который должен был распределять его по налогоплательщикам. Можно представить, какие конфликты породила эта система оценки платежеспособности каждого человека. Дворяне были обязаны содержать одного всадника на каждые 500 ливров дохода, иначе они должны были служить в армии лично. Что касается духовенства, то оно должно было платить аннаты и децимы. Кроме того, применялись принудительные займы, конфискации и отъем доходов от имений.
После заключения Атисского договора, компенсация в размере 400.000 ливров и ежегодная рента в размере 20.000 ливров давали надежду на снижение налогового бремени. Но сначала фламандцы должны были заплатить. Но они не заплатили. Налоговое давление не ослабевало, а поскольку королевство больше не было в состоянии войны, налогоплательщик не понимал почему он должен платить. Недовольство росло, как и непопулярность короля. Спорадические беспорядки вспыхивали, особенно в Париже, где в 1305 году власти запретили любые собрания более пяти человек, днем или ночью, под страхом тюремного заключения в Шатле.
Новый Папа: Бертран де Го (Климент V)
В начале июня 1305 года долгожданные новости наконец-то дошли из Италии: избран новый Папа! После десяти месяцев переговоров конклав в Перудже наконец-то решил выбрать Папу. Сама по себе эта новость не была приятной для Филиппа Красивого: христианскому миру было спокойнее без Папы, а три последних Папы создали больше проблем, чем их решений. Но на этот раз король Франции мог радоваться: счастливчик оказался французом, который, можно было надеяться, будет послушным и будет соблюдать интересы страны откуда он был родом. Им был Бертран де Го, архиепископ Бордо, принявший имя Климента V. 5 июня, в отчаянии и для того, чтобы выйти из тупика, кардиналы, собравшиеся в Перудже, согласились с идеей, выдвинутой Наполеоне Орсини: выбрать нейтральную фигуру, не входившую Священную коллегию; он выдвинул имя архиепископа Бордо, который, казалось, предлагал все необходимые гарантии, как для Колонна, так и для Орсини и Каэтани. При первом голосовании десять кардиналов проголосовали за Бертрана де Гот, остальные дали свое согласие.
Бертрану де Го было около пятидесяти пяти лет. Он был одним из одиннадцати детей Беро де Го, сеньора Вилландро, из знатной гасконской семьи к югу от Бордо. Предназначенный для сана священника с юного возраста, как и его брат Беро, он изучал право в Болонье и особенно в Орлеане. Его карьера уже была расписана, и он не сомневался о ее благополучном росте: его дядя, которого также звали Бертран де Го, был епископом Ажена, а его старший брат Беро, ставший архиепископом Лиона в 1289 году, взял его к себе на службу. Он стал генеральным викарием Лиона, а затем, когда его брат стал кардиналом, он взял его с собой в Рим, где сделал его капелланом Папы. Там его заметили за его мастерство, гибкость и дипломатические качества. Хороший знаток гражданского права, он был особенно полезен в переговорах, которые Бонифаций VIII вел между Францией и Англией. Действительно, будучи гасконцем, Бертран де Го был одновременно человеком Филиппа Красивого и Эдуарда I, чьим юридическим советником он некоторое время был во время пребывания того в Париже, отвечая за дела, которые поступали в парламент как апелляции из Аквитании. Дважды Папа посылал его в Лондон для участия в переговорах. Его мастерство проявилось в том, что он не только сумел услужить обоим королям, используя свое прекрасное знание феодального и римского права, но и сумел без ущерба проскользнуть через перипетии конфликта между Филиппом Красивым и Бонифацием VIII. Он присутствовал и на собрании в Лувре в апреле 1302 года, и на соборе французских епископов в Риме в ноябре, мягко осуждая эксцессы с обеих сторон. Папа назначил его епископом Комменжа в 1295 году и архиепископом Бордо в 1299 году. Он платил децим королю, но испрашивал на это разрешения Папы. Он подчинился конфискации Аквитании королем Франции, но в то же время получил защиту от посягательств королевских чиновников.
Был ли Бертран де Го ловким политиком и дипломатом в действительности? Возможно что он просто не имел личного мнения, и его многолетний опыт дипломатических миссий дал ему ясное понимание относительности всего сущего. О нем говорили, что он был робок, нерешителен, чрезмерно осторожен и не способен принимать ответственные решения. Это было, несомненно, проявлением тонкого ума, который ясно взвешивал возможные последствия своих действий и, поразмыслив, предпочитал бездействие. Климент V немного напоминал Гамлета на троне Святого Петра.
В любом случае, если Филипп Красивый думал, что сможет сделать из него послушное орудие в своих руках, он обманывался: таким человеком так же легко манипулировать, как угрём. От затягивания ответов до дополнительных расследований, от консультаций до продлений, Климент V никогда не говорит "нет", но он редко говорит "да". Он уклонялся, откладывал, уступал в деталях, но, никогда открыто не выступал против. Он поступал так, как ему заблагорассудится, ловко топя дебаты в аргументах, которые заставляли упустить из виду главное. Во многих отношениях его характер был противоположен характеру Бонифация VIII, но, возможно, это еще больше раздражало французского короля. Избрание Папы француза ошибочно считалось преимуществом для короля, и именно из досады на Папу не итальянца флорентийский хронист Джованни Виллани придумал тайную встречу, которая якобы состоялась между Филиппом IV и Бертраном де Го в лесу Сен-Жан-д'Анжели, во время которой король пообещал архиепископу избрание его Папой в обмен на осуждение Бонифация VIII. Насколько известно, Филипп Красивый не играл никакой роли в избрании Климента V.
Была только одна область, в которой новый Папа проявлял решительность без малейших колебаний, и это касалось его собственной семьи. Никогда прежде папский непотизм, который, тем не менее, являлся традицией в Ватикане, не достигал такого уровня, даже при Бонифации VIII. Число племянников и кузенов, ставших епископами и кардиналами при его понтификате, вопреки всем каноническим правилам, было бесчисленным. Среди них четыре брата Фарж, его племянники: Раймон де Фарж стал кардиналом, Бернар де Фарж архиепископом Нарбонны, Беро де Фарж епископом Альби, Аманье де Фарж епископом Ажена. Другие племянники: Гияр де Прейсак, архиепископом Арля, Раймон де Го, кардиналом, Арно де Кантелу, архиепископом Бордо и камергером церкви. Внучатые племянники: другой Арно де Кантелуп, сменивший предыдущего на посту архиепископа Бордо, за которым последовал Аманье де ла Мот, а Гияр де ла Мот стал кардиналом, Раймон-Бернар де ла Мот стал епископом Базаса. Миряне из числа семьи де Го не были забыты и получили земли и должности: Арно Гарси де Го, старший брат папы, получил виконтство Ломань и стал ректором герцогства Сполето; его сын Бертран получил Анконскую марку; племянник Раймон Гийом де Будо получил регентство над графством Комта-Венессен; другим были пожалованы Маремма в Тоскане, Беневенто из патримония Святого Петра и Кампанья.
Избранный 5 июня, Бертран де Го находился в Лузиньяне, в Пуату, когда 19 июня до него дошли новости. Он немедленно вернулся в Бордо, а через несколько дней получил письмо от кардиналов с просьбой немедленно прибыть в Рим, где ситуация была нестабильной. Именно по этой причине он отказался приехать, тем самым предвосхитив свой излюбленный метод: ничего не решать и дать всему успокоиться само собой. Решение проблем он поручил Наполеоне Орсини.
Теперь должна была состояться официальная церемония коронации, которая являлась возможностью собрать вместе все важные фигуры христианского мира, чтобы подвести итоги текущих дел. Климент не хотел ехать в Италию, пока там не установится спокойствие. Поскольку он не хотел никому досаждать или оказывать предпочтение, он решил короноваться в Вьеннуа, которое находилась на территории империи, но совсем рядом с Францией, Германией и Италией. Город на Роне казался нейтральным местом. Однако вмешался Филипп Красивый: он хотел показать всем, что Папа — его креатура, или так он думал. Поэтому в июле он отправил своего брата Людовика д'Эврё и архиепископа Нарбонны Жиля Айселина в Бордо, чтобы убедить Климента V короноваться на территории Франции. В августе приехал Карл Валуа, чтобы выступить в поддержку места коронования во Франции, и в конце концов Климент уступил: коронация должна была состояться в Лионе осенью, и король будет на ней присутствовать.
Папа также хотел бы, чтобы на церемонии присутствовали король Англии и его сын, что позволило бы публично примирить двух государей и открыть понтификат впечатляющим дипломатическим успехом. Поэтому 25 августа он написал Эдуарду I: "Почему бы вам не приехать с принцем Уэльским, чей давно запланированный брак с Изабеллой, дочерью Филиппа IV, может быть отпразднован в то же время? Ей еще только тринадцать лет, но не волнуйтесь, я сделаю исключение; а что касается эскорта, то я все предусмотрел: я получу его от короля Франции". "Это очень любезно с вашей стороны, — ответил король Англии 4 октября, — но мы не сможем приехать: времени для подготовки слишком мало, но я пришлю представительную делегацию с подарками".
В действительности, у отказа Эдуарда были и другие причины. Снова и снова Шотландия: в августе, в результате предательства, Уильям Уоллес был наконец пойман, застукан в постели со своей любовницей. Его отправили в Лондон, судили в ускоренном порядке, повесили, выпотрошили, обезглавили, разрезали на куски, которыми украсили Лондонский мост, Ньюкасл, Бервик, Стирлинг и Перт. Но страна должна была быть реорганизована и умиротворена. На сентябрьском заседании парламента было решено, что Жан Бретонский будет назначен королевским наместником и опекуном Шотландии, с пенсией