реев приносил значительные суммы: 100.000 турских ливров между Рождеством 1291 года и Днем всех святых 1292 года, 215.000 ливров в 1297 году. Его собирали бельи и сенешали, за исключением периода с 1291 по 1296 год, когда эта задача была возложена на Бише и Муше. Понятно, что Филипп Красивый продолжил начатые его предшественниками усилия по признанию всех евреев королевства "королевскими евреями" и, следовательно, подлежащими обложению налогом, и что он стремился отстранить церковные власти от участия в еврейских делах. В 1288 году религиозным орденам было запрещено арестовывать евреев без предварительного уведомления чиновников короля, а также были запрещены любые финансовые санкции, применяемые к евреям со стороны священнослужителей. В 1293 году король попросил сенешаля Каркассона запретить арест евреев инквизицией без согласия светских властей.
Был ли Филипп Красивый, постоянно сталкивающийся с серьезными финансовыми трудностями, антиевреем по фискальным или религиозным причинам? Учитывая некоторые его действия, можно склониться к первой гипотезе, когда мы видим, как он, например, запрещает поселение евреев во Франции, изгнанных из Англии в 1291 и 1296 годах, потому что они были разорены и с них больше нечего было взять, когда мы видим, как в 1291 году он облагает налогом христиан Пуату и Сентонжа под предлогом того, что он оказал им услугу, изгнав евреев, которые подвергали опасности их души и их кошельки, и эта прибыльная операция повторялась в других регионах до 1300 года. Однако религиозный мотив всегда присутствовал. Если Филипп Красивый позволял себе такие действия, выходящие далеко за рамки принудительных займов и налогового давления, только в отношении евреев, то это было связано еще и с тем, что, подобно Людовику Святому, он был полон решимости выполнить свою обязанности защитника веры. Евреи были отличными козлами отпущения, присутствие которых напоминало о божественной каре возложенной на них, а также помогало наполнить королевскую казну. Великое изгнание 1306 года является иллюстрацией этой двойной цели в масштабах всего королевства.
Июнь 1306 года: изгнание евреев и конфискация их имущества
Эта история была недавно исследована Селин Баласс, работой которой мы пользуемся. По своему размаху это событие превзошло все предыдущие: впервые объектом преследования стали все евреи королевства, то есть, по оценкам историков, около 100.000 человек. Они должны были быть изгнаны, а все их имущество передано короне. Для того чтобы изгнать их, необходимо было сначала арестовать "всех евреев, которых можно обнаружить", согласно инструкциям сенешалю Каркассона. Ведь перед изгнанием из королевства они должны были выдать всю информацию о своем имуществе, как движимом, так и недвижимом. Поэтому операция, начавшаяся в начале июня, требовала эффективной организации, так как количество евреев не было известно. Но поскольку они группировались по городам и обычно носили на одежде знак rouelle, их можно было легко опознать. Эта масштабная облава предвосхитила ту, которая коснется тамплиеров в следующем году, и для пробной акции это был мастерский ход, который, помимо каких-либо моральных соображений, свидетельствовал о замечательной организации королевской администрации. Проведение десятков тысяч арестов по всей стране при средневековых средствах связи и передачи приказов было подвигом, даже если сам процесс обычно растягивался на несколько недель. Указ о высылке не сохранился, но считается, что она была назначена дата 22 июля.
Труднее, чем арестовать людей, было провести инвентаризацию имущества: домов, земли, мебели, одежды, посуды, долгов, драгоценностей и наличных денег, которые часто были припрятаны. 21 июня король назначил комиссию из трех человек для проведения инвентаризации: Гийома де Ногаре, Жана де Сен-Жюста и Жана де Мокенши, сенешаля Тулузы. Земельные владения были сразу же выставлены на аукцион в конце июля; конфискация движимого имущества, и прежде всего долгов, было гораздо более сложным делом и не было завершено и через пять лет.
Поражает малочисленность задействованных исполнителей по сравнению с масштабностью задачи: 114 человек, на всех уровнях, работали над взысканием долгов и продажей имущества, из них треть — эксперты в области права, а треть — чиновники. Конечно, это 9 % от общей численности королевской администрации, которая, по оценкам Дж. Р. Стрейера, составляла 850 человек, но в абсолютном выражении это поразительная экономия труда: нужно ли напоминать, что работа велась с помощью пера и пергамента, а информация передавалась курьерами на лошадях? Высшие чиновники, обозначенные как "комиссары по делам евреев", "заместители короля по делам евреев", "уполномоченные для работы с евреями" или другие, — это хорошо известные имена: Гийом де Ногаре, Гийом де Плезиан, Пьер де Латилли, будущий епископ Шалона, Жерар де Куртонн, будущий епископ Суассона, Гюг де Сель, заседавший в парламенте, а также Пьер Ле Ферон, Жан Ле Бретон, Пьер де Бурж. Жан де Сен-Жюст был магистром Счетной палаты, Жан де Крепи работал в канцелярии, а Ги де Лаон был казначеем Сент-Шапель. Другими словами, все эти люди занимались не только этим. В провинциях им помогали ревностные молодые люди, у которых возникла первая возможность проявить себя и которые часто делали на этом блестящую административную карьеру.
Продажа конфискованного имущества началась еще до конца июля в бальяже Тура, а в течение августа — в других местах. Приказ короля был ясен. Вот, что было отправлено 16 августа сенешалям Босера и Нима:
"Филипп, милостью Божьей король франков, сенешалям Босера и Нима, приветствует управляющих делами евреев. Мы просим вас и любого из ваших подчиненных, чтобы вы обеспечили продажу всех земель, домов, виноградников и других владений, которыми евреи упомянутого сенешальства владели как своей собственностью во время их ареста, за справедливую цену, выручка от которой причитается нам, налагая, однако, на покупателей тех вещей и владений обязательство, что если, в указанных домах, землях, виноградниках, будут найдены сокровища или деньги, сейчас или в будущем, то они должны передать их нам, под угрозой наказания, определенного для тех кто утаивает сокровища, найденные в нашем королевстве, кроме тех, как сказано, кто откроет их нам или нашему народу, без промедления. Написано в Париже в 16 день августа, в год Господа нашего 1306".
Таким образом, распродажи начались очень быстро, чуть более чем через месяц после арестов. Королю нужны были деньги. Но такая поспешность имела и недостаток: выставление на рынок значительного количества недвижимости привело к снижению цен, поэтому постепенно было решено замедлить темпы распродаж и оставить некоторые земли и здания в резерве. Не все было распродано даже к концу царствования. Аукционы, объявляемые глашатаями, проводились повсеместно, а стартовой ценой была оценочная стоимость имущества. Церковникам и рыцарям не разрешалось покупать ничего. Среди пробредших конфискованное у евреев имущество было много чиновников короля, легистов, сержантов, провиантмейстеров и горожан. Нередко они были кредиторами короля, которым, следовательно, не надо было платить, цена вычиталась из суммы, причитающейся им от государя. Это позволяло королю выплачивать долги, не доставая денег, а кредиторы имели более надежный способ получить свои деньги обратно, вложенные в землю или дома.
Взыскание еврейских долгов оказалось более трудным делом, чем ожидалось. На самом деле, конфисковав долговые обязательства христиан евреям, король не собирался списывать долги: теперь он сам хотел получить их, капитал и проценты. Но сначала необходимо было найти этих должников. Однако, поскольку теоретически это были запрещенные сделки, они не заверялись нотариально; расписки иногда тайно сохранялись изгнанными евреями; другие прятались; часто они были написаны на иврите, и поэтому для их перевода требовались евреи, а евреев больше не было, поскольку они были только что изгнаны. Таким образом, мы видим парадокс: через год после изгнания, евреев призывают вернуться и сотрудничать с королевскими чиновниками в возвращении долгов, предъявив расписки, раскрывая имена должников и суммы, выданные в долг, и для перевода документов. Вырученные суммы делились: две трети — королю, одна треть — евреям. Это является иллюстрацией прагматизма обеих сторон, как свидетельствует Жоффруа Парижский:
У короля много советников,
И все они беспокоятся,
И сильно стараются
Узнать о долгах поданных
О тех кто много задолжал.
Чтобы король мог получить
Их большие долги для себя;
Каждый видит в нем наглеца.
Евреем оставалась треть долгов
А поскольку он очень нуждался,
Королю доставалось все остальное.
Как и было задумано.
По словам нормандского хрониста, евреи до сих пор предпочитают это решение, которое позволяет им не потерять все.
После этого евреи могли быть изгнаны снова, согласно указа от 22 августа 1311 года. Если должники и могли на мгновение надеяться, что их долги будут списаны, то вскоре они поняли свою ошибку. С одной стороны, вернувшиеся евреи досаждали им, о чем говорилось в королевских письмах: "Говорят, что евреи имеют расписки, которые доказывают, что некоторые из наших подданных являются их должниками, поэтому наша милость хочет дать повод для народных жалоб, тем более что евреи используют эти расписки и получают деньги с христиан тайно, так что ростовщичество не может быть доказано, и таким образом они угнетают должников, связанных расписками". С другой стороны, королевские чиновники плохо обращались с должниками и умножали поборы, причем с жестокостью, гораздо более сильной, чем евреи: аресты, издевательства, двойное взыскание уже погашенных долгов, если человек не мог предоставить официальную расписку. Чиновники государства были более опасными акулами, чем евреи, потому что против них не было никакого средства защиты, они олицетворяли закон. Жалобы множились, и в январе 1310 года парламенту пришлось отрегулировать практику сбора денег, а в сентябре король поручил сенешалю Бокера следить за соблюдением правил.