Первая македонская война(214—206 гг. до н. э.)
1. Под стенами Аполлонии
О начале Первой Македонской войны известно мало. Античные историки пишут, что Филипп V снарядил флот в 120 бирем (быстроходные корабли с двумя рядами весел), переправил на нем десант к городу Аполлония и осадил город (И.Ш. Шифман относит это событие к 214 году до н. э.). Свой флот царь разместил выше по течению соседней реки, чтобы никто не мог напасть на него врасплох.
Жители Аполлонии были полны решимости драться. Видя это, Филипп напал на лежащий неподалеку мирный городишко Орик. Тот не имел стен и не ждал нападения. Город разграбили дочиста. Настроение солдат поднялось. Но возникли и проблемы. Приморские городки, наблюдая разгул солдатни, предпочли договориться Римом и сделались союзниками квиритов, в которых видели гарантов стабильности.
Жители разграбленного Орика отправили гонцов в италийский город Брундизий с мольбой о помощи. Римским флотом на Ионическом море командовал пропретор Марк Валерий Левин – тот самый, что в свое время упустил посла Филиппа. Похоже, Левин очень переживал из-за этого конфуза и жаждал отмщения. Брундизий был его базой. Отсюда Левин внимательно наблюдал за событиями на Балканах. К тому времени позиции римлян в Южной Италии ослабли как никогда. Ганнибалу хитростью удалось захватить большой греческий город-порт Тарент. Римляне удерживали цитадель в городе. Если бы она пала, карфагенский военачальник получил бы удобную гавань, которая могла принять македонский флот. Македонский царь и карфагенский полководец находились на противоположных берегах Адриатики и словно готовились подать друг другу руки, чтобы скрепить союз. Судьба римских владений в Южной Италии висела на волоске. Все зависело от решимости и находчивости римлян.
Левин стал действовать. Он напал на войско Филиппа, осаждавшее Аполлонию.
Римский флотоводец перебросил небольшую, но прекрасно вышколенную десантную армию в Орик за один день. Македонский гарнизон в городке был вырезан, и Орик обрел «свободу», то есть автономию под покровительством Рима. В лагерь Марка Валерия Левина в Орике тотчас прибежали гонцы из осажденной Аполлонии, прося помощи.
Левин помог. Пропретор отобрал пару тысяч лучших воинов из тех, что имел. Поставил над ними префекта италийцев-союзников Квинта Невия Кристу (напомним, что римские контингенты состояли из двух частей – собственно римских граждан и их союзников, набранных из родственных италийских племен). Посадил на корабли и перебросил в Аполлонию. Ночью римский отряд вошел в город.
Префект Невий Криста устроил смотр городскому ополчению и выяснил, что у греков достаточно сил, чтобы сделать вылазку. После чего произвел разведку македонского лагеря, убедился, что враг ведет себя беспечно, и решил напасть. Дождавшись ночи, в полной тишине Криста выступил из города и вошел в неприятельский лагерь. Наемная солдатня Филиппа настолько распустилась, что даже не выставила охрану. Римляне начали резню у ворот, орудуя короткими мечами, незаменимыми в подобных схватках. Солдат Филиппа охватила паника. Видно, бойцов у него было немного, и оттого появление римского отряда произвело сильный эффект. Сам Филипп V спросонья кинулся бежать, не разобравшись в ситуации. Патриотический римский историк Тит Ливий с удовольствием смакует подробности этого бегства, не забыв упомянуть, что македонский царь был полуголый. Нельзя упустить случай принизить врага! Итак, царь Филипп практически голышом бежал к реке. За ним неслась перепуганная толпа македонских солдат, похватавших в спешке оружие и имущество. Достигнув бирем, Филипп кое-как остановил бегство. Выяснилось, что в ночной резне погибли несколько сотен македонян, еще больше попали в плен. Всего убитых и пленных Ливий насчитывает до трех тысяч. В руки римлян попал македонский лагерь, а в нем много оружия и ценностей, которые солдаты греческих армий обычно таскали с собой. Добычей победителей стали также все осадные орудия. Жители Аполлонии перетащили их в город и употребили для усиления обороны. Македонский царь хотел уйти, но не мог: выход к морю запер флот Левина. Тогда Филипп сжег корабли и увел армию в Македонию сушей. Что касается войска и флота Левина, то они зазимовали в Орике.
2. Расправа над Аратом
Сорвать зло Филипп мог лишь на одном человеке: Арате. Тем более что тот не терял времени и настраивал против царя греков.
Узнав об этом, Филипп задумал убить коварного ахейца. Щекотливое поручение взялся выполнить надежный человек: македонский уполномоченный по делам Пелопоннеса Таврион. Он несколько раз встретился Аратом под каким-то предлогом, пообедал вместе и угостил ядом. Яд оказался медленным. Вначале он вызвал жар, потом кашель, а затем кровавую рвоту. Арат понял, что умирает по приказу Филиппа, и поведал об этом приятелю.
– Вот, – кашлял ахеец, – расплата за царскую дружбу.
Скончался Арат в Эгионе, столице Ахейского союза, когда в семнадцатый раз исполнял обязанности стратега (213 г. до н. э.). Ему было около шестидесяти лет. Больше не осталось в Греции крупных политических деятелей. Впрочем, и Арат – мелочный, хитрый, ленивый – был тенью политиков прошлого.
Ненадолго пережил своего ахейского соперника и Деметрий Фарский. Он погиб в том же году во время одной из схваток с мессенскими олигархами. Обрести могущество и стать временщиком при македонском дворе не получилось.
Вскоре после смерти отца сошел с ума Арат-младший. Плутарх пишет, что и его отравил Филипп, но это сомнительно. Молодой сын ахейского стратега был неуравновешен от природы. Отклонение от нормы постепенно переросло в болезнь. На психике этого человека пагубно сказалось несколько событий. Сначала Филипп резко поменял политический курс и расправился с олигархами в Мессене. Затем вообще отравил его отца – Арата-старшего. Теперь и с ним самим порвал всякие отношения. Для покинутого любимца это было невыносимо. Арат-младший горевал, стал вести себя странно и через некоторое время умер. Потомки этого человека жили в Греции еще во времена Плутарха.
Вероятно, в это же время последовала расправа Филиппа над афинскими ораторами Эвриклидом и Микионом, ориентировавшимися в своей политике на Египет. Оба лидера аттической демократии были отравлены. Об этом упоминает древнегреческий краевед Павсаний в книге «Описание Эллады». Складывается ощущение, что молодой базилевс спешил убить опасных людей из-за войны с Римом. Это привело к плачевным результатам. В один миг Филипп растерял у греков весь авторитет, с трудом накопленный в прежние годы. Средствами военного давления на Грецию он тоже не обладал, ибо не довел до конца Союзническую войну. Все это привело к тому, что Филипп так и не уладил греческие дела. А значит, в любой момент мог получить удар в спину от греков.
3. Налет на Иллирию
После того как военные действия между Римом и Македонией начались в открытую, Левин сколотил против Филиппа коалицию на Балканах. Первым союзником стал иллирийский царь Скердилед. Варвар питал личную ненависть к Филиппу: когда-то царь обманул его, пообещав и не заплатив за военную помощь.
Иногда большая политика определяется столь мелкими вещами, как людская алчность или обида. Так и теперь. Из-за финансовой непорядочности Филиппа иллирийцы прониклись к нему враждой. Впрочем, македоняне и иллирийцы никогда не были друзьями. Союзы между ними носили кратковременный характер. Кроме того, союзниками римлян стали дарданы и меды (последнее племя было фракийским и обитало в Родопах). По косвенным сообщениям источников можно сделать вывод, что они создали конфедерацию, которую возглавил молодой иллирийский военачальник Плеврат – сын Скердиледа. Каким образом он стал вождем дарданов и медов, неизвестно. Может быть, тайные агенты Левина проникли в Дарданию и Фракию и уговорили варваров выступить против македонян? А может, союз был делом исключительно Скердиледа.
Против Филиппа сложилась мощная коалиция, и македонский царь оказался в затруднительном положении.
Дело македонян осложнялось тем, что сам Левин начал переговоры с этолийцами, а в Спарте произошел новый переворот. К власти прорвался тиран Маханид, любимец черни и идейный последователь царя-реформатора Клеомена. Все это означало, что против Филиппа могут вновь выступить греческие государства, не добитые в Союзнической войне: Спарта и Этолия. К ним легко могла присоединиться Элида. Но самое страшное, что за всеми стоял Рим.
Пока греки не заключили союз против него, Филипп решил разгромить врагов на севере. Первым напал на Скердиледа.
Иллирийская кампания известна плохо. Сохранилось несколько извлечений из Полибия. Из них ясно, что македонская армия углубилась в Иллирию, последовало несколько сражений, проигранных варварами. Фаланги Филиппа дошли до реки Белой Дрины. Здесь их остановили укрепления иллирийцев. На берегах горной реки лежал многолюдный город Лисс. За его стенами простиралась узкая долина. Дальше начинались отроги гор, которые охраняла крепость Акролисс. Захватив оба этих пункта, Филипп получил бы господство над значительной частью страны Скердиледа и обезопасил свои западные владения. Однако в городе и крепости находились сильные иллирийские гарнизоны.
От мысли овладеть Акролиссом Филипп отказался сразу: крепость была из тех, которые слывут неприступными. Зато долина между стенами города Лисс и отрогами гор показалась царю удобной для нападения. Он решил выманить иллирийцев с помощью военной хитрости и разбить в открытом сражении.
Царь дал воинам отдохнуть, а сам собрал офицеров и разъяснил план. На другой день начали действовать.
Лучшую часть легковооруженных солдат Филипп V разместил в поросших лесом лощинах. А сам с пельтастами и другими подвижными соединениями пошел на город с противоположной стороны, обращенной к морю. Царь делал вид, что идет на приступ. Заметив немногочисленность царских отрядов, варвары бросились в атаку. Царь послал навстречу легковооруженных. Некоторое время на высотах велась перестрелка. Затем иллирийцы одолели и кинулись преследовать врага. Видя это, засевший в городе гарнизон сделал вылазку и накинулся на пельтастов царя Филиппа. Те побежали. Неприятель покинул даже крепость Акролисс: настолько было велико убеждение в разгроме македонян, что все иллирийцы спешили стяжать славу на поле брани. Извилистыми тропами гарнизон крепости спустился к морю мимо каких-то кустов и отрезал македонских пельтастов от главных сил. Иллирийцы уже издали победный клич, когда выяснилось, что все это – ловушка, искусно расставленная Филиппом. В кустах неподалеку от моря сидел в засаде сильный отряд македонян. Воины выскочили и напали на гарнизон Акролисса, покинувший крепость. Одновременно пельтасты повернули все как один и тоже атаковали. Преследователи и преследуемые поменялись ролями. Гарнизон крепости был изрублен, и к середине дня пельтасты Филиппа ворвались в Акролисс.
Крепость господствовала и над городом. Отсюда было удобно расстреливать врага, укрывшегося за стенами Лисса. Филипп не преминул воспользоваться этим и начал обстрел, а утром пошел на приступ и взял город. После этого ему сдались еще несколько иллирийских поселений. У римлян македонский правитель отнял города Атинтанию и Парфинию на побережье Адриатики и счел задачу выполненной.
После этого он замыслил напасть на дарданов и медов. Но подходящее время для ведения боевых действий кончилось (дело было зимой 212 г. до н. э.). Филипп отвел солдат на зимние квартиры, а сам уехал в Пеллу. Здесь ему доложили тревожные вести с юга. Коалиция греческих государств присоединилась к Риму.
4. Дипломатия Валерия Левина
Война в Италии приняла благоприятный для римлян оборот. Республика собралась с силами, ее войска перешли в наступление против Ганнибала. Они избегали сражений с великим карфагенским полководцем, но захватывали крупные города. Так пали Сиракузы на Сицилии, а в Италии – Капуя, которую Ганнибал одно время сделал чем-то вроде своей «столицы». Авторитет Рима вновь поднялся. Филипп упустил момент.
У Марка Валерия Левина оказались на руках козыри для привлечения новых друзей. Римский военачальник немедленно этим воспользовался. Если в сношениях с фракийцами он действовал через агентов, то к этолийцам прибыл собственной персоной, чтобы склонить к союзу. Его сопровождали войско и флот: 50 триер и один легион пехоты.
Левин держался сурово и просто. Он сообщил этолийцам о громких победах римского оружия: взятии Сиракуз и Капуи. Этолийцы прониклись уважением. Левин сыпал обещаниями:
– Римляне умеют ценить союзников. Этолийцы будут тем в большем почете, что они первыми из заморских народов вошли в дружбу с Римом. С Филиппа и его македонян мы уже сбили спесь. Сама Македония под угрозой.
Левин пообещал отвоевать для этолийцев Акарнанию. Эта цветущая приморская область давно привлекала горцев, ибо давала выход к морю и продовольственную базу под боком в виде плодородных полей. Акарнанцы оставались верными союзниками Филиппа.
В то время этолийским стратегом был Доримах, а его заместителем – Скопас (Скопад); оба имени известны нам по битвам Союзнической войны. Люди были отчаянные, воинственные и не любившие македонян. Они подписали с Римом договор о дружбе. Согласно ему, этолийцы в результате войны получали землю и людей, а римляне – движимое имущество разбитого противника.
Левин продолжил создание коалиции. По его совету этолийцы отправили послов в Элиду и Мессению. Обе страны присоединились к союзу. Элидяне были надежными друзьями Этолии и жаждали реванша за поражения в Союзнической войне, в результате которых отказались от нескольких городов в пользу ахейцев. Жители Мессении возненавидели Филиппа после его грязной игры с олигархами и демократами, о которой мы говорили выше. После этого стал колебаться спартанский тиран Маханид – не принять ли сторону римлян. Врагами Филиппа были также иллирийский Скердилед и фракийский Плеврат. Союза с римлянами искал царь Пергама Аттал I (241—197 г. до н. э.). Филипп оказался в стратегическом окружении, но духом не пал. Именно в трудностях проявились его лучшие качества как полководца и политика.
Левин развернул военные действия в Греции, чтобы подтолкнуть к союзу с Римом тех, кто на него не решался. Для начала он захватил островной город Закинф, союзный Филиппу. Затем римляне и этолийцы начали совместные операции в Акарнании, взяв городки Эниады и Нес. Имущество побежденных досталось легионерам, а сами города Левин передал Этолии в полном соответствии с договором. Следом в Акарнанию вошла большая армия этолийцев, чтобы полностью покорить страну. Ею командовал Скопас, и в нее входили несколько римских манипул. В Греции началось небывалое: этолийцы грабили подчистую дома, а римляне угоняли в рабство людей. Акарнанцы дрались не на жизнь, а на смерть несмотря на неравенство сил.
Филипп в это время как раз воевал во Фракии. Акарнанцы послали к нему гонцов, моля прийти на подмогу.
5. Рейд на север
Вернемся на несколько недель назад и расскажем о фракийской кампании Филиппа в январе – феврале 211 года до н. э.
К зимней войне ему было не привыкать. Свои головокружительные походы царь по-прежнему совершал с небольшой закаленной дружиной. Ее численность не превышала нескольких тысяч бойцов, а высокая мобильность обеспечивала успех: противник не ждал нападения.
Дарданы и меды под предводительством сына Скердиледа – Плеврата – готовили нападение на Македонию. Следовало предупредить этот удар. Царь Филипп форсированным маршем двинулся на северо-восток.
Войско варваров сосредоточилось в городе Синтия в Пелагонии. Филипп напал врасплох, взял Синтию, перебил несколько сотен дарданов и спустился в Фессалию, ожидая нападения этолийцев. Здесь царь узнал, что этолийцы направили главные силы на Пелопоннес, чтобы разграбить Ахайю. Зато на севере Плеврат собирал новое войско: опять поднял медов и других фракийцев, чтобы атаковать Македонию. Филипп оставил в Фессалии 4000 гоплитов под номинальной командой своего сына – маленького Персея. Фактически войском руководил, конечно, не этот мальчик, а кто-то из приближенных царя. С остальной частью армии Филипп поспешил выступить против медов. Преодолев большое расстояние в считанные дни, он внезапно появился под стенами столицы племени – укрепленного города Ямфорины. Филиппу невероятно везло в этой кампании. После обстрела и штурма Ямфорина сдалась. Но подоспели тревожные новости с юга. Оказалось, что главные силы врага под водительством Скопаса пришли в Акарнанию. Вместе с ними – отряды римлян. Силы неравны. Акарнанцы уже потеряли Эниады и Нес и приносят страшные клятвы, готовясь победить или пасть на поле брани. Горят села, римляне угоняют в рабство людей. Перед лицом смерти акарнанцы молили базилевса о помощи.
Филипп – как всегда рыцарственный и верный – бросился выручать союзников. Царь шел быстро, как только мог. И успел спасти героически сражавшуюся Акарнанию от уничтожения. Одно его появление напугало этолийцев так, что они отступили. Вместе с ними убрались и римляне. Правда, Тит Ливий об этом не пишет, что довольно странно. Из его книги выходит, что акарнанцев грабили совместно этолийцы и римляне, а отступили при вести о приближении Филиппа одни этолийцы. Факт остается фактом: Филипп рассчитался за поражение при Аполлонии и сумел отогнать римлян. Они отошли на остров Корфу.
Все вышесказанное заставляет усомниться в широко известной критической характеристике, данной Филиппу немецким историком Теодором Моммзеном. Моммзен в своей многотомной книге «История Рима» не жалеет уничижительных слов для Филиппа. Македонский царь – лентяй, бездарный военачальник, никчемный дипломат и мрачный жестокий тиран.
Но в этом Моммзен всего лишь следует версии римлянина Тита Ливия, который вообще не любит македонских правителей. Да еще использует отзыв ахейца Полибия, для которого Филипп чего-то стоит до тех пор, пока слушается ахейца Арата. Если говорить о самом Моммзене, то его гиперкритицизм не выдерживает критики. Для европейских историков XIX века характерно самодовольство и чванство по отношению к «периферийным» народам, особенно если эти народы проиграли войну с Римом. Филипп возглавлял одну из проигравших наций. Значит, он отрицательный персонаж. Впоследствии мы увидим сходную оценку деятельности Митридата Эвпатора, которого Моммзен также презирает как периферийного царька, проигравшего Риму. Подход неконструктивен.
Любопытно, что портрет Филиппа V, нарисованный Полибием, даже более объективен, чем оценка Моммзена. Древнегреческий историк рисует нам бесстрашного царя, совершающего головокружительные походы со своей дружиной по всем Балканам. Филипп благороден, смел, всегда готов к милосердию.
Свое отношение к македонскому царю Полибий резко меняет лишь после подлой расправы над Аратом. Оно и понятно. Сам Полибий – ахеец, тесно связанный с аристократией союза. Он – сын ахейского стратега. Если учесть, что рождение Ахейского союза фактически связанно с именем Арата и в Ахайе безраздельно господствовал его культ, многое становится ясным.
Мы не склонны излишне героизировать Филиппа. Но и превращать его в демона или никчемного человека тоже не следует.
Левину срочно требовалось восстановить престиж римского оружия. Он решил нанести удар южнее. Его целью был на сей раз богатый приморский городок Антикира в Озольской Локриде. Эта область примыкала к Этолии и страдала от ее набегов. А значит, поддерживала Филиппа. Поблизости от Антикиры находился другой богатый город озольских локров – Навпакт, но его Левин штурмовать не решился: город был хорошо укреплен.
Плыть до Антикиры от острова Корфу римлянам было недолго. А вот прямая дорога по суше лежала прямо через Этолию, поэтому Филипп не мог быстро прийти на помощь осажденным союзникам. С суши на Антикиру напала мощная армия этолийцев во главе со Скопасом. С моря пришли 4000 легионеров Левина.
Со стороны порта штурм был особенно яростным. На кораблях Левина стояли метательные машины, которые вели интенсивный обстрел. Начался приступ. Римляне не щадили ни себя, ни врагов. Их короткие мечи оказались как всегда незаменимы в ближнем бою. Со стороны суши храбро бились этолийцы. Вскорости Антикира сдалась. Победители выпотрошили ее дочиста, а людей обратили в рабство. Тут бы еще раз задуматься грекам, но они действовали беспечно: далеких и беспощадных римлян считали друзьями, а благородного Филиппа V, который щадил побежденных, – заклятым врагом.
После взятия Антикиры Левин чем-то заболел. Он не мог командовать армией, но и вернуться на родину тоже не мог. Поэтому энергичный римлянин занялся дипломатией. Направил в Спарту этолийских послов, дабы заключить союз с этим полисом. Одновременно в Лакедемон прибыли послы из Акарнании. Они агитировали спартанцев в пользу Филиппа V. Между дипломатами возникло состязание.
Этолийские послы в речи, обращенной к жителям Спарты, вспомнили все (содержание передает Полибий), от завоевательных походов Филиппа II и Александра Великого до недавних вторжений Антигона Досона. Это было особенно актуально, учитывая, что к власти в Спарте пришли революционеры – сторонники царя-реформатора Клеомена. Они ненавидели Антигона III как душителя спартанской свободы. Словом, этолийский дипломат Хленей, произносивший речь, превзошел себя и нашел благодарную аудиторию. Македоняне предстали в его устах врагами эллинской независимости.
На эту речь ответил представитель Акарнании – дипломат Ликиск, считавшийся другом Филиппа. Первым делом оратор предостерег спартанцев:
– Вы думаете вести войну по-старому, но положение изменилось. Перед вами новый опасный враг: римляне. Они уводят наших жен и детей в рабство. Такого еще не было в войнах между эллинами.
Ликиск сравнивал происходящее с персидским нашествием, но все без толку. Спартанцы прогнали Ликиска и вступили в антимакедонскую коалицию.
У римлян стало одним союзником больше. Кроме того, они возобновили давнюю дружбу с египетским царем Птолемеем IV Филопатором. Этот союз оформился несколько лет назад против Карфагена, а теперь был пролонгирован и направлен уже против Македонии. Филопатор помогал Риму не войсками, а поставками хлеба. Но снабжение армии продовольствием – тоже немало. Полибий пишет, что поля в Италии были вытоптаны Ганнибалом, цена хлеба подскочила в несколько раз. Египетская помощь пришлась кстати. Правда, египтяне оказались коварными союзниками. Они постоянно лавировали между Римом и Македонией, пытаясь что-то выгадать для себя.
Таковы были достижения дипломатии Левина. Вскоре он поправил здоровье и узнал, что заочно избран консулом в Риме. Так римские аристократы оценили его самоотверженную службу отечеству.
У Филиппа было только два крупных союзника. Первый – ахейцы, исконные враги этолийцев. Второй – сирийский царь Антиох III. Но Антиох недавно проиграл Птолемею IV Филопатору грандиозную битву при Рафии и вынужден был сделать передышку, чтобы собраться с силами. От ахейцев было тоже мало проку. Их следовало защищать самих. Еще на стороне Македонии выступили мелкие области Греции – Беотия, Акарнания, Фокея, остров Эвбея. Но от них было мало проку. Правители их отсиживались за стенами городов и уповали на македонян, которым, вероятно, платили деньги на содержание войск. Итак, Филипп остался один на один против мощной коалиции из десятка враждебных государств и племен.
6. Успехи и неудачи Филиппа
Положение римлян становилось все более прочным. Молодой полководец Публий Корнелий Сципион – восходящая звезда римского военного искусства – вытеснил карфагенян из Испании и захватил столицу этой провинции Новый Карфаген (211 г. до н. э.). На Апеннинах военные действия шли вокруг Тарента, который римляне пытались вернуть. На Сицилии после взятия Сиракуз карфагеняне терпели сплошные неудачи и вскоре были вынуждены покинуть остров. Ганнибал ждал помощи от Филиппа, но тот прочно увяз в Греции.
О кампании 210 года до н. э. на Балканах сохранились скудные сведения. Из сообщений Полибия мы знаем, что Филипп вторгся в Южную Фессалию, значительная часть которой по-прежнему принадлежала этолийцам. Царь напал на прекрасно укрепленный город Эхина, расположенный возле Малийского залива. Началась правильная осада. Царь соорудил гелеполиды – многоэтажные передвижные осадные башни, которые когда-то удачно использовал его прадед Деметрий Полиоркет. На первом этаже размещались осадные «черепахи» и тараны. Над ними в несколько ярусов стояли катапульты, баллисты, гастрафеты (тяжелые арбалеты, которые при зарядке, как следовало из названия, упирали в живот). Македоняне не забыли припасти бочки с водой на случай, если бы враг решил поджечь осадные сооружения. Пространство между «черепахами» Филипп загородил легкой стеной. Получилось, что на врага наступали как бы подвижные крепости со стенами и башнями. В то же время Филипп благоразумно защитил тылы своей армии окопами на случай внезапного появления римлян. И не ошибся. Вскоре у него в тылу обнаружились римские легионеры и этолийская конница. Стратегом этолийцев был Доримах. Он и командовал подошедшими войсками. Над римлянами начальствовал Публий Сульпиций Гальба, сменивший на Балканах Левина. Одновременно в Малийском заливе появились триеры римлян. Союзники напали на Филиппа одновременно, чтобы принудить его снять осаду. Однако македоняне укрылись в окопах, и кавалерия этолийцев оказалась бесполезной. Она спешилась и пошла в атаку, но отступила. Столь же безуспешным было нападение римлян. Филипп отразил натиск и продолжал осаду Эхины. Тогда союзники решили блокировать его самого, чтобы уморить войска голодом. Не помогло и это. Филипп получал продовольствие на легких быстроходных судах, которые успешно прорывались сквозь римские кордоны. Армия же Филиппа была столь невелика – несколько тысяч солдат, что снабжать ее не составляло труда.
Далее текст Полибия, сообщавшего об этой кампании, обрывается, но из контекста видно, что Филипп взял Эхину. Лучшее тому подтверждение – полное молчание Тита Ливия об этих событиях.
Этолийцы ушли к себе, а римляне стали искать возможности для реванша. Гальба осадил укрепления на союзном Македонии острове Эгина неподалеку от Афин. После того как предложение о капитуляции было отвергнуто, римляне захватили остров. На мольбы жителей о прощении суровый Гальба пожал плечами.
– Перед осадой, – сварливо заметил военачальник, – эгиняне даже не удостоили моих послов ответа. А теперь, сделавшись пленниками, просят о милости. Разве это не глупо?
Но на другой день римлянин одумался. Решив не пугать греков неоправданной жестокостью, полководец дозволил пленным отправить друзьям и знакомым письма с просьбой о выкупе.
Новая кампания началась с того, что этолийцы перетянули на свою сторону пергамского царя Аттала I (241—197 гг. до н. э). Это было сделано с большим изяществом: Аттала выбрали стратегом, то есть правителем. Такое уже бывало в практике греческих союзов. Одно время главой ахейцев номинально был даже египетский царь. Теперь сходная ситуация возникла у этолийцев. Польщенный Аттал принял должность и открыто вступил в войну с Филиппом.
Замысел коалиции состоял в том, чтобы разгромить Ахейский союз и оставить Македонию в одиночестве. Этолийцы высадились на полуострове Пелопоннес первыми. К ним должен был подойти Аттал с флотом.
Однако ахейцы неплохо подготовились к вторжению врага. После смерти Арата их лидером стал талантливый полководец Филопемен, молодой аристократ из Мегалополя, в свое время прославившийся обороной родного города от войск Клеомена.
Филопемен провел военную реформу. Главной силой его врагов-этолийцев была кавалерия. Конный способ боя позволял быстро передвигаться и успешно маневрировать. Филопемен решил противопоставить этолийцам собственную, ахейскую конницу, о чем пишут Плутарх и Полибий. В короткое время ахейский лидер вооружил и обучил эскадроны для борьбы с врагом. Но врагов оказалось слишком много. На Ахайю с двух сторон напали элидяне и этолийцы. Филопемен отбивался от них. С юга ударил спартанский тиран Маханид, и ахейцам пришлось несладко. Они взмолились о помощи, отправив гонцов к Филиппу. Македонский царь тотчас двинулся к городу Ламия в Южной Фессалии, чтобы оттуда перейти на Пелопоннес и помочь Филопемену.
Задачей этолийцев было не допустить македонского царя. В Южную Фессалию пришел полководец Пиррий с сильным войском. К нему примкнули отряды наемников, присланные пергамским Атталом, и около тысячи римских моряков, направленных Гальбой. В районе Ламии начались бои.
Армии противников встретились в открытом поле, и Филипп одержал решительную победу, потом еще одну. Оба раза он положил на поле брани по тысяче врагов. Разбитый Пиррий укрылся с остатками войск в Ламии. Видимо, у Филиппа было недостаточно сил для осады, и он отвел войско к Малийскому заливу, чтобы при случае переправить его на Эвбею, а оттуда на Пелопоннес. Успехи македонян обеспокоили соседние народы. В царский лагерь пришли послы от Птолемея Филопатора, с Родоса, Хиоса, из Афин. Явился даже царь атаманов, одного из южных эпирских племен (иногда их зовут афаманы, что неверно). Все они предлагали посредничество для заключения мира.
Филипп дипломатично заметил, что не имеет права заключать договор без своих друзей, и предложил вынести мирные предложения на рассмотрение очередной сессии Ахейского союза. Покамест царь согласился заключить перемирие дней на тридцать. Он воспользовался передышкой, чтобы укрепить важнейшие пункты в Средней Греции на случай нападения врагов. Прошел слух, что Аттал уже движется с флотом в Европу. Поэтому Филипп усилил гарнизоны на острове Эвбея, который стоял на пути предполагаемого вторжения. После этого царь с небольшим отрядом конницы и пехоты отбыл в Аргос, где пытался привлечь новых сторонников из греческих городов. Жители Аргоса поручили Филиппу провести Немейские игры. Это была спартакиада международного уровня с участием множества полисов. Немейские игры устраивались раз в два года. На сей раз они выпали на 209 год до н. э. Организатор игр брал на себя расходы, связанные с их проведением. Вместе со спортсменами приезжали болельщики, гости, политики… Спартакиада была идеальным местом, чтобы завязать политические контакты с нужными людьми.
Но, по словам Полибия, Филипп вместо союзников нажил врагов. Сначала все шло хорошо. Базилевс прибыл на игры и снял с себя венец и пурпурную одежду, дабы слиться с народом. Греки выражали одобрение. Казалось, дела идут отлично. Но… царя погубил секс. Царь, зрелый мужчина в отличной физической форме, стал набрасываться на женщин. Аргосские красавицы охотно заводили романы со спортсменами и гостями города. А главным гостем был, конечно, Филипп. Если верить Полибию, царь утратил всякое представление о приличиях. Сначала развратничал тайно, отбивал замужних женщин и, как выражаются переводчики древних авторов со свойственной им напыщенностью, «прелюбодействовал». В итоге Филипп стал открыто посылать за всякой женщиной, которая приглянулась, а на возражения отцов и мужей отвечал бранью и избиениями. Он попал в разнузданный крупный город, где представления о морали не отличались строгостью, и решил поразвлечься. Но позабыл, что сам является крупным политиком, а политик обязан думать о последствиях развлечений. Сперва царь подорвал свой авторитет убийством Арата, а теперь усугубил дело любовью. Греки тотчас разнесли молву о похождениях базилевса. В преддверии дипломатических переговоров это было совсем некстати.
Похождения Филиппа оказались прерваны набегом римлян. Их флот появился у Навпакта. Эскадрой командовал по-прежнему Публий Сульпиций Гальба. Римляне высадились у Коринфа и стали пиратствовать. Филипп прервал отдых, собрал отряд и напал на врага с конницей. Квириты побросали добычу, бежали к судам и вернулись в Навпакт. Во время боя царь увлекся преследованием, лошадь понесла прямо на дерево, и один рог с его шлема обломился о сук. Но это была мелочь. Весть о победе Филиппа над римскими войсками разнеслась по Элладе. Впрочем, Тит Ливий, писавший об этом, спешит оговориться, что победа была «незначительной».
Затем царь вернулся в Аргос к разгулу. Там же, пишет Ливий, он вполне официально жил с Поликратией – женой Арата-младшего (сам Арат был еще жив). Царь отнял Поликратию у мужа и отправил ее в Македонию, обещав жениться. Возможно, для женщины брак с македонским царем был приятнее, чем супружество с психически неуравновешенным Аратом. Но греки осуждали поступок Филиппа как аморальный. Сегодня он забирает жен, завтра возьмет землю и города. Так или примерно так рассуждали обыватели. А тем временем в Грецию входили римские отряды, приглашенные самими же греками…
После окончания спартакиады Филипп отправился в Эгион – город, где проходили собрания Ахейского союза. Стратегическое положение было по-прежнему незавидным. Поэтому Филипп советовал ахейцам заключить мир с Этолийским союзом. Это позволило бы нейтрализовать пергамского царя Аттала и прекратить войну в Греции. Римляне лишились бы военных баз на Балканах. После этого Филипп мог двинуться в Италию – выручать Ганнибала.
Но выяснилось, что сами этолийцы уже не хотят мира. Узнав, что Аттал близко, они прислали гонцов к Филиппу с наглыми предложениями. Ахейцы должны вернуть Мессении город Пилос, а Филипп – возвратить этолийцам крепости Южной Фессалии, иллирийцам – захваченную область Лисса, а римлянам – земли их союзников возле Аполлонии. Филипп разгневался. Он счел неслыханным делом, что побежденные этолийцы диктуют ему, победителю, условия мира. Война вспыхнула с новой силой.
Царь оставил в Ахайе 4000 македонских солдат, а у ахейцев взял несколько кораблей, рассчитывая разбить римлян и пергамцев в море. Мысль оказалась неудачной: эскадры Пергама и Рима превосходили флот Филиппа. Ливий пишет, что македонский царь рассчитывал на морские подкрепления из Карфагена. Но время успехов карфагенян в Италии кончилось. Они сами ждали помощи. Филипп оказался предоставлен сам себе. Единственным дипломатическим успехом в то время был его союз с царем Вифинии Прусием I Хромым (230—182 гг. до н. э.). Племя вифинов – одна из азиатских ветвей фракийцев, жившая у Дарданелл. Прусий был соседом и врагом пергамского царя Аттала, поэтому охотно пошел на союз с Филиппом.
Отказавшись от морской войны, македонский царь дождался сухопутных подкреплений и стал действовать. Чтобы улучшить свое оперативное положение, он напал на пелопоннесский город Элиду, который опрометчиво принял гарнизон этолийцев и стал врагом Македонии. Однако Филипп не знал, что помимо этолийцев в городе сидят 4000 римлян. Этот отряд тайком переправил Гальба. Царь повел войско на приступ. Навстречу ему из ворот вышли враги. Заметив среди них римские значки орлов, Филипп смутился. Впрочем, напугали его, конечно, отнюдь не значки. Все войско Филиппа достигло семи-восьми тысяч солдат. Поэтому 4000 римлян на поле боя оказались грозной силой и переломили ситуацию в пользу врага. Филипп хотел отвести войска, но его иллирийские наемники уже начали сражение с этолийцами. Бросить своих на поле боя царь не мог. Пришлось драться. Надев рогатый шлем, сев на коня и взяв в руки кизиловое копье, базилевс лично возглавил атаку тяжелой кавалерии гетайров. Он думал опрокинуть римлян в расчете на то, что за ними побегут их союзники-греки. Но царю исключительно не повезло. Во время атаки римляне поразили его лошадь копьем, царь кубарем свалился через ее голову и едва не погиб. Будучи тренированным бойцом, он не растерялся, выхватил меч и какое-то время фехтовал, окруженный врагами. Телохранители рвались к нему, римляне наседали, вокруг царя росла гора трупов. Гетайры выхватили его из боя, и Филипп умчался на свежей лошади. Эта лихая атака позволила отвести солдат в полном порядке. Филипп разбил лагерь возле города, о взятии которого было теперь нечего и думать. Возникла проблема снабжения армии, но тут удача улыбнулась царю. Он узнал, что в соседней крепостце под названием Пирг собралось множество сельчан, которые пригнали туда свой скот, дабы уберечься от грабежа. Филипп немедленно бросил свою солдатню на городок, взял и разграбил его.
Во время дележа добычи к Филиппу примчался гонец из Македонии. Он сообщил новости, которые заставили царя прекратить военные действия на Пелопоннесе и спешно уйти на север. В его северных провинциях вспыхнул мятеж.
Тит Ливий сообщает, что восстание поднял «какой-то Аэроп». Вероятно, это был один из пограничных македонских родовых вождей, наполовину иллириец. К той же породе авантюристов принадлежал покойный Деметрий Фарский, о котором мы уже говорили. Эти люди кормились грабежом на границе, легко давали и нарушали клятвы и всегда готовы были собрать вольницу, чтобы выкроить самостоятельное владение.
Аэроп подкупил начальника гарнизона македонской крепости Лихнид (возле Охридского озера), захватил ее и распространил власть на страну дассаретов (иллирийское племя, входившее в состав Македонии). Удалец явно пришелся по сердцу варварам. Они поддержали Аэропа и пополнили его дружину. Удачливый искатель приключений тотчас стал подбивать к выступлению дарданов, недавно разбитых Филиппом, но жаждавших отомстить.
Македонский царь оставил для защиты ахейцев 2500 воинов под началом своих стратегов Мениппа и Полифанта, а сам форсированным маршем двинулся на родину. За десять дней он прошел Ахайю, Эвбею и переправился в Деметриаду в Фессалии. Там его встретили гонцы с еще более грозной вестью.
– Смута ширится, – сообщали они. – Дарданы вторглись в страну с северо-запада. На их сторону переходят жители северных областей.
На сторону мятежников целиком перешла область Орестида (из этого можно сделать вывод, что Аэроп был потомком ее князей). Враги распустили слух, что царь убит на Пелопоннесе. Какой-то этолиец подобрал рог от шлема Филиппа, потерянный царем после памятного удара головой о дерево, и принес сувенир домой. В Этолии как раз гостил иллирийский царь Скердилед, лишенный Филиппом значительной части владений. Скердилед опознал рог. Был сделан вывод, что базилевс убит. Враги возликовали. Весь север полыхал мятежом.
Здесь наши источники, рассказывающие об этих событиях, обрываются. Ясно, что появление живого и здорового Филиппа пресекло бунт в коренных областях Македонии. Ничего не известно про Аэропа. Возможно, он пал в сражении. Филиппу и его дружине удалось вытеснить из страны дарданов. Но большой битвы не было, потому что на следующий год это племя опять готовит нападение на македонян в союзе с медами. Вероятно, дарданы благоразумно убрались с добычей при первом появлении Филиппа.
Значительная часть иллирийских владений отпала от Македонии и вернулась к Скердиледу, ибо следующее сообщение Тита Ливия застает Скердиледа уже не в Этолии, а в своем царстве, деятельно готовящимся к новому вторжению вместе с медами и дарданами.
Филипп смирился с потерями и стал приводить в порядок разграбленную страну, укреплять города и готовиться к продолжению борьбы.
Отсутствием царя в Греции воспользовались враги. Гальба перевел свою эскадру в Эгейское море. Туда же прибыл Аттал с войском и флотом. У римлян было 25 квинквирем (корабль с пятью рядами весел). У Аттала – 35. Пергамский царь направился на остров Эгина, расположенный невдалеке от Афин. Этот остров принадлежал ахейцам. Римляне захватили его, разграбили и передали этолийцам в соответствии с договоренностями о дележе добычи, а этолийцы продали Эгину Атталу за 30 талантов. Пергамский царь зазимовал на острове вместе с Гальбой и римлянами. Так закончилась кампания 209 г. до н. э.
Видимо, в это же время царь Филипп женился. Инициатором брака могла стать его мать, о которой мы, правда, почти ничего не знаем. Или же аристократы, которым хотелось породниться с базилевсом. Или даже сам базилевс, который счел нужным остепениться после сомнительных похождений в Ахайе. О судьбе прежней возлюбленной, матери царевича Персея, ничего не известно.
Так или иначе, Филипп взял в жены девушку благородных кровей. Через некоторое время она родила сына Деметрия. Мальчик вырастет, превратится в изысканного образованного юношу, станет наследником престола, а затем трагически погибнет, о чем мы расскажем во второй части книги.
7. Гераклейский конгресс
Весной 208 г. до н. э. положение Филиппа было отчаянным. Дадим слово ахейскому историку Полибию. «Весть о прибытии Аттала и совместные его действия с римлянами всколыхнули всех противников Филиппа, – пишет он. – Этолийцы собрали новые армии для вторжения в Эпир и Ахайю. Спартанский тиран Маханид мобилизовал бедноту и стоял с большим войском у границ Аргоса. Скердилаид и Плеврат, цари иллирийцев и фракийцев, тоже готовились вторгнуться в Македонию».
Римляне и Аттал разбойничали на Эгейском море и кроме того захватили несколько мелких островов Архипелага к югу от Эвбеи. Базу флота они разместили на острове Лемнос, в северной части Эгейского моря, может быть, руководствуясь соображениями погоды или пиратскими выгодами. Этолийцы же захватили Фермопильский проход, укрепили его рвом, валом и оставили гарнизон, чтобы помешать Филиппу V прийти на Пелопоннес. Ахайю и Македонию вражеские стратеги хотели изолировать друг от друга и уничтожить поодиночке.
Заодно попытались вывести из войны слабых друзей Филиппа – Беотию и Фокею. Но разгромить их одним ударом не удалось, и время было упущено. В Фокиду и Беотию царь Филипп отправил сильный отряд во главе со стратегом Полифантом. На остров Эвбея послал Мениппа, дав ему 1000 пельтастов и 500 агриан (агриане – фракийское племя, поставлявшее стрелков в македонскую армию еще со времен Александра Великого). Укрепил он гарнизонами и города Фессалии.
Обезопасив своих союзников, царь Филипп с главными силами прибыл в город Скотусу. Он расположен в 75 км от Фермопил. Здесь разведчики доложили, что предводители этолийцев собираются на большой совет, чтобы обсудить военные и политические дела. Местом совещания был выбран полис Гераклея неподалеку от Фермопил, у моря. Туда приехали Аттал, Сульпиций Гальба, послы из Родоса и Египта. Причем египтяне выступили в роли посредников и повели двойную игру. В ходе совещаний они страстно убеждали этолийских стратегов бросить римлян и… заключить мир с Филиппом. Аргументацию подробно приводит Полибий. Родос и Египет одинаково беспокоило усиление Рима и Македонии. Римляне показали образцы неслыханной жестокости. Чего стоит одна только резня при взятии Орея! Этолийцам предлагалось немедленно вступить с Филиппом в переговоры и отступиться от римлян.
Проконсул Гальба достаточно владел греческим, чтобы понять смысл сказанного. Да если бы и не понял – нашлись бы доносчики. Гальба доложил римскому сенату, что у греков зреет недовольство. Проконсул просил как можно скорее прислать в Элладу тысяч десять солдат на подмогу. Они должны были поддержать измученных войной этолийцев. Проблема лишь в том, что самих римлян изнурила война с Ганнибалом. Число римских граждан в ходе нее сократилось вдвое. Тем не менее сенат оценил тревожные предупреждения Гальбы. В Италии был сформирован десятитысячный корпус для вторжения на Балканы.
Граничившее с предательством поведение египтян римляне оставили безнаказанным. Египет снабжал хлебом истерзанную и разграбленную Италию. Ссориться было нельзя, римляне могли попросту вымереть с голоду. Египтяне знали, что делали, когда свободно изъяснялись на конгрессе в присутствии Гальбы. Однако переговоры завершились ничем. В работу дипломатов неожиданно вмешался македонский базилевс.
Филипп поднял войско в поход и бросился на Гераклею, чтобы расстроить собрание, а если повезет – захватить кого-нибудь из участников.
Однако разведка врага работала не хуже. Участники совещания успели разъехаться до того, как подошел Филипп. Он разграбил окрестности, включая склады с продовольствием, предназначенные для кормежки свиты Аттала и этолийцев. Затем вернулся в Скотусу, где оставил фалангу. А сам с легковооруженными и гетайрами направился в Деметриаду, откуда внимательно следил за событиями на границах. В случае опасности он мог прийти на помощь в любую часть державы. Связь со своими греческими союзниками царь поддерживал посредством сигнальных огней на вершинах гор – что-то вроде древнего телеграфа. Их устройство подробно расписывает Полибий на нескольких страницах своего труда.
8. Аттал в Европе
Враги Филиппа частично осуществили свой замысел по изоляции Ахайи и Македонии. Царь находился в Фессалии и не мог прийти на Пелопоннес. Фермопилы были заперты, в море шныряли эскадры пергамцев и римлян.
Новый удар войска антимакедонской коалиции нанесли на Эвбее. Хорошо укрепленный город Орей на севере острова играл роль местного Гибралтара: сторожил пролив между островом и материком. Аттал и Гальба думали взять Орей и запереть. То есть заблокировать морскую дорогу из Македонии на Пелопоннес, как этолийцы заперли сухопутную в Фермопилах.
В городе Орее имелось целых две крепости. Одна возвышалась в порту, другая – посреди самого Орея. От нее к морю шел подземный ход, подводивший к превосходно укрепленной пятиярусной башне. Взять эти укрепления в честном бою было по тем временам очень трудно. Поэтому Аттал действовал подкупом. Он тайно договорился с комендантом крепости – македонянином по имени Платор. За крупную взятку Платор поклялся сдать башню и весь город неприятелю.
Начался бой. Римляне атаковали башню с моря. Одновременно обстреливали гавань из метательных машин, располагавшихся на кораблях. Пергамцы штурмовали стены города с суши. Пока внимание греческих защитников было отвлечено сражением, Платор тихонько ввел римлян в приморскую крепость. Предательство застало греков врасплох. Видя укрепления в руках врага, они бросились в город, чтобы укрыться в цитадели. Но там их уже ждали римские солдаты с обнаженными мечами. Как выяснилось, Платор указал подземный ход из башни в цитадель. Этим ходом римляне тотчас воспользовались. Город погрузился в хаос и панику.
Не растерялся лишь македонский гарнизон Орея. В полном порядке он отступил к городской стене и вознамерился дорого продать жизнь, сражаясь на узких улицах. Ни римлянам, ни пергамцам не хотелось рисковать понапрасну. Да и Платор просил за своих бывших товарищей по оружию. Победители смилостивились. Македонян уговорили капитулировать на почетных условиях и в полном вооружении перевезли на римских кораблях в Фессалию, где воины влились в главное войско Филиппа. Что касается предателя Платора, то он, как истинный человек эпохи эллинизма, легко поменял хозяина и перешел на службу к Атталу.
Окрыленный успехом, Сульпиций Гальба отправился к Халкиде, главному городу Эвбеи. Город располагался в середине острова и тоже запирал пролив, который в этом месте максимально узок. Через пролив даже перекинули мост, и по нему легко было попасть на остров с материка.
Римлянин надеялся взять Халкиду одним ударом, но удача изменила военачальнику. Во-первых, это место оказалось неудобным для морской осады. Город располагался в скалистой теснине. При этом место было очень ветреным, а приливы и отливы – бурными. Волны буквально исхлестывали скалы. Гальба увидел, что город неприступен, гарнизон хранит верность Филиппу, а море вот-вот разнесет корабли в щепы… и повернул, оставив Халкиду в покое. Свой флот он увел в Локриду.
Тем временем Филипп получил из Халкиды сигнал по своему «телеграфу». Такой же сигнал получал он и из Орея, но тогда его дали слишком поздно: об этом позаботился предатель Платор. Потерять еще один город, к тому же неприступный и выгодно расположенный, Филипп не мог. Он двинулся выручать Халкиду. Уже через несколько часов после получения сигнала базилевс со своими гвардейцами прибыл в военный лагерь в Скотусе. Оттуда форсированным маршем двинулся к Фермопилам. Этолийский гарнизон, стоявший в ущелье, был настолько убежден в неприступности своей позиции, что даже не охранял ее толком. Филипп появился так стремительно, что его никто не ждал. Македоняне захватили проход после короткой схватки и прогнали этолийцев в Гераклею. В тот же день македонский базилевс был в Фокиде с конным авангардом. По словам Тита Ливия, Филипп преодолел за день 60 римских миль, или больше 90 километров. Даже привыкшие к его стремительным переходам греки были ошеломлены такой скоростью. Но скорость была единственным средством, которое позволяло Филиппу выигрывать войны при тотальной нехватке ресурсов.
Тут царь узнал, что Халкида отбилась. Римский флот укрылся в Орее. Тогда базилевс задумал напасть на отделившихся пергамцев. Они во главе со своим царем Атталом грабили земли опунтских локров, облагая контрибуциями богачей. Локры поддерживали македонян в этой войне, за что и поплатились.
Аттал не мог предположить, что Филипп, который по всем расчетам должен находиться более чем в сотне километров от театра военных действий, прибудет в Локриду собственной персоной. Поэтому повелитель Пергама спокойно вымогал деньги, когда к нему прибежали несколько критских наемников. Задыхаясь от волнения, они доложили, что видели войска Филиппа в то время, как они, наемники, вышли за город в поисках фуража. Аттал побледнел. Враг рядом! Возникла паника. Пергамцы, кто в чем был, опрометью кинулись к кораблям. Царь Аттал мчался впереди всех. Когда квинквиремы уже отчаливали, на берегу появился Филипп. Македонянин был в ярости. Он клял богов и людей за то, что враг ускользнул. Филипп остался ни с чем, напрасно совершив головокружительный рейд на юг. Впрочем, так ли уж напрасно? Теперь он крепко держал в руках Фермопилы.
Постепенно инициатива переходила в руки македонян. Вифинский царь Прусий напал на владения Аттала. Услышав об этом, пергамский правитель бросил все и вернулся в Азию – защищать исконные владения. Оставшись без союзника, Гальба покинул Орей и вернулся на Эгину. Там он чувствовал себя в безопасности.
9. Филипп наступает
Македонский царь улучшал свои позиции в Южной Фессалии. На сей раз объектом его нападения стал город Троний. Филипп напал на него и с налета захватил, а потом вторгся в небольшую земледельческую область Дориду, оттесняя таким образом этолийцев все дальше на запад. Исход этой короткой кампании был для царя неплох: он пробил сухопутную дорогу к своим союзникам в Беотию и Ахайю.
Тут ему вновь стали докучать послы из Египта и с Родоса с мирными предложениями. Отвергнуть их царь Филипп не мог, иначе оказался бы неприкрытым агрессором и растерял остатки авторитета в Греции. Но и мир на невыгодных условиях заключать не хотелось. Особенно теперь, когда силы Этолии были подорваны, а пергамский царь Аттал убрался в Азию. Впрочем, враги были столь агрессивны, что сами дали повод к продолжению военных действий.
Выяснилось, что тиран Спарты Маханид вознамерился напасть на ахейцев. Филипп тотчас призвал послов Родоса и Египта и с грустью объявил им, что не он хочет продолжения этой бесплодной войны. Враги сами вынуждают к ответным действиям. Но базилевс готов согласиться на мир, коль скоро условия будут справедливы и почетны. На самом деле Филипп убеждался, что чем активнее наносит удары, тем сговорчивее противник. Македонское войско выступило в новый поход.
Впервые за много лет македоняне шли на Пелопоннес сушей. Как обычно, армия вторжения была невелика. Филипп взял с собой несколько тысяч легковооруженных воинов и отправился с ними через Беотию в Мегару, затем в Коринф. Здесь он запасся продовольствием и стремительно двинулся в Аркадию, пока не достиг первоклассной крепости Герея, которая была занята македонским гарнизоном еще со времен Союзнической войны. Здесь Филипп узнал поразительные новости: Маханид, получив весть о выступлении македонского базилевса, испугался, прекратил вторжение в Ахайю и заперся в Спарте.
Филипп был раздосадован. Царь считал, что судьба смеется над ним. Как бы стремительно он ни шел, враги ускользали. Так вышло и на сей раз. Скрывая гнев, Филипп прибыл на собрание ахейцев в Эгион, рассчитывая застать там карфагенский флот, который бы переправил экспедиционные силы македонян в Италию. Однако царю снова не повезло. Узнав о том, что эскадры Аттала и Гальбы вышли из Орея, карфагеняне почему-то решили, что римляне и пергамцы нападут именно на них. И предпочли уйти от берегов Пелопоннеса. Филипп был вне себя от злости и снова проклинал богиню судьбы. Советники успокоили царя тем, что неприятель не хочет сражаться, а потому победа близка. Это вдохновило Филиппа. Тем более что этот деятельный царь долго печалиться не умел, предпочитая действовать.
На собрании Ахейского союза Филипп объявил, что возвращает грекам несколько городов и крепостей, занятых македонянами. В их числе оказалась Герея. Филипп думал высвободить силы для маневренной войны, а охрану городов доверял союзным грекам.
Главным ахейским политиком той поры был Филопемен – аристократ, бесстрашный воин и честный политик. Благородное происхождение помогло ему достигнуть высших должностей в Ахейском союзе, а умение выбирать друзей и подчиненных обеспечило безопасность. Не меняя структуры союза, Филопемен смог обуздать коррупцию и реформировать армию. С тяжелым наследием Арата было покончено, ахейцы смогли защищать себя сами. Этим и воспользовался Филипп, передав союзникам нескольких ключевых городов.
Впрочем, идиллические отношения с Филопеменом продолжались недолго. Скоро македонский царь проникнется к нему подозрением, поверит наветам, даже попытается устранить. Тем самым он потеряет единственного искреннего друга на Пелопоннесе…
В то же время Филипп ничего не отдавал даром. Передав города, он попросил у греков снарядить для него флот, распустив слухи, что желает вторгнуться в Италию. Но к 208 году до н. э. поход Ганнибала на Апеннины окончательно забуксовал. Карфагенский полководец оказался постепенно вытеснен со своей армией в Бруттий, на «носок» итальянского «сапога». Римляне изнуряли врага мелкими схватками. Силы карфагенян таяли. В этой ситуации вторжение на Апеннины могло кончиться для Филиппа плачевно. Да оно и не состоялось. Похоже, царь специально дезинформировал противника слухами о вторжении на запад, чтобы усыпить его внимание на востоке. На самом деле Филипп задумал вернуть порт Орей. Операция оказалась весьма хитрой.
Для начала царь взял у ахейцев три квадриремы и отплыл с ними к Антикире – городу в Коринфском заливе, не так давно разграбленному римлянами. Там Филипп пополнил войско наемниками и флотом. Союзники привели ему двадцать барок. Филипп погрузил на них войско и отправился к этолийскому городу Эритры, который надеялся взять внезапным ударом. Город оказался хорошо укреплен, а жители окрестных сел успели бежать в горы. Единственной добычей Филиппа и его союзников стали стада скота, которые беглецы не успели забрать с собой. Здесь царь отпустил флот и отряды союзных ахейцев, а сам предпринял один из своих стремительных маршей: сушей прошел до Коринфа, затем перебрался в Беотию и буквально среди вражеских кораблей проскользнул в Халкиду. Укрепив боевую решимость халкидян, Филипп бросился на город Орей и вернул его. Ливий не сообщает подробностей. Кажется, граждане города сами открыли ворота Филиппу. Остров Эвбея снова был в его власти.
Единственный вопрос, на который не дают ответ античные авторы, говоря о военных действиях в этом году: почему отсутствием Филиппа не воспользовались его враги – дарданы и меды? Разумно предположить, что царь оперировал на юге с небольшой дружиной, а остальные силы под командой опытных полководцев оставил в Македонии. Вероятно, на это и намекает Тит Ливий, говоря, что базилевс взял с собой только «отряд легковооруженных». Прочие держали северную границу.
Царь отбыл в морской порт Кассандрию на северном берегу Эгейского моря. Филипп был полностью разочарован нерешительностью карфагенского флота. А потому приказал строить многовесельные линейные корабли, пригодные для правильных сражений с Пергамом и Римом. На верфях Кассандрии заложили сразу сотню триер. Сам Филипп вскоре отбыл на север страны, чтобы употребить зимнее время для карательного похода против дарданов. Царь отогнал варваров от своих границ, но решительного успеха опять не добился: враги убегали быстрее, чем маршировали его закаленные в схватках воины.
На этом закончилась кампания 208 г. до н. э. и прекратился связный рассказ Тита Ливия об этих событиях. Римский историк описывал лишь те деяния, в которых участвовали римляне. А тут случилось важное событие: римские корабли внезапно ушли из Эгейского моря и перевели свой флот в Италию. Почему?
Они воевали сразу на нескольких фронтах Второй Пунической, или Ганнибаловой войны: в Бруттии, Лигурии, Испании. Столкновения продолжались на Сардинии и Сицилии. Словом, война полыхала по всему Западному Средиземноморью. Ее вели с громадным напряжением сил. Поэтому римляне решили временно вывести свои отряды с Балкан, а флот – из Эгеиды. Может быть, их напугали решительные приготовления Филиппа к морской войне. Выстроив сто трирем, базилевс получал колоссальное превосходство над римлянами в Эгейском море.
Почти два года после этого Рим не вмешивался в борьбу греческих государств. Времени оказалось достаточно, чтобы Филипп поправил дела и стал самым сильным царем на Балканах.
10. Филипп заключает мир
Новый год начинался для Македонии великолепно. Римляне ушли. Аттал увяз в войне с Прусием. Дарданы притихли. Этолийцы неуклонно слабели. Следовательно, стратегическое кольцо блокады было прорвано.
К сожалению, о кампании 207 г. до н. э. сохранились только отрывочные сведения, мы находим их у Полибия. Из отрывков ясно, что в это время Филипп заключил еще один союз – на этот раз с царем атаманов (южноэпирское племя) Аминандром. Его небольшое царство было одним из осколков великого Эпира, который распался после нескольких восстаний и междоусобиц, наступивших после гибели знаменитого Пирра и смерти его сыновей. Итак, атаманы стали союзниками Македонии. Филипп постепенно выбрался из дипломатической изоляции и обзавелся друзьями. Союз с Македонией многие теперь считали за честь. А этолийцы, наоборот, теряли силы в боях, лишались городов и имущества, а число их врагов множилось.
Союз был заключен небескорыстно. По словам Тита Ливия, атаманский царек Аминандр пообещал пропустить Филиппа через свои владения в тыл этолийцам. Взамен Филипп отдал ему остров Закинф, который захватил еще во время Союзнической войны. Аминандр подыскал подходящего правителя острова. Им стал аристократ из Мегалополя по имени Филипп. Он приходился мужем сестре Аминандра. Но самое главное – этот Филипп приписывал себе блестящую родословную. Мегалополец называл себя потомком древней династии Аргеадов, несколько столетий правившей македонянами. На этом основании через десяток лет этот авантюрист попытается свергнуть Филиппа V и завладеть македонским престолом. Но это – позже.
Римляне, узнав о действиях противника, попытались переломить ситуацию в свою пользу: прислали в Грецию флот, десять тысяч пехоты и тысячу всадников. С этими силами квириты заняли город Амбракию (совр. Арта в Эпире). Они хотели защитить тылы этолийцев от ударов Аминандра. Однако сил оказалось слишком мало. Сами этолийцы, неоднократно битые Филиппом, уже не были способны к широкомасштабным операциям. Аппиан, автор серии замечательных монографий по римской истории, пишет, что действия врагов Филиппа были несогласованны и безуспешны. В итоге главные силы римлян вернулись из Амбракии в Италию, в городе остался лишь небольшой гарнизон. Зато Филипп заметно усилился и был готов довести войну до конца. Он задумал нанести этолийцам решающий удар, от которого те не смогли бы оправиться.
Судя по отрывкам, сохранившимся у Аппиана и Полибия, военные действия финальной кампании Первой Македонской войны развивались так.
В союзе с атаманами Филипп прошел через их территорию, нагрянул в Амбракию, перебил защищавших ее римлян и греков и вышел этолийцам в тыл. Как обычно, они не ожидали этого и не успели перегруппировать силы. Вероятно, они рассчитывали сразиться с Филиппом на востоке, где-то в районе Фермопил. А он напал с запада. Наверняка были какие-то схватки, штурм городов, сожженные села. Торжествующий Филипп, используя момент внезапности, вторгся в самое сердце Этолии. Действуя по обыкновению стремительно, он достиг города Терм. Защитить его горцы не сумели. Город был взят. Все святыни были осквернены и разграблены. Царь не мог да и не хотел сдерживать своих разъяренных солдат. Этолийцам преподали урок. Разгром был столь основателен, что означал решительный перелом в военных действиях в пользу Филиппа. Многолетняя изнурительная война близилась к завершению.
Единственной надеждой этолийцев оставался теперь последний союзник – спартанский тиран Маханид. Он располагал свежими силами, почти не тронутыми войной. Если бы ему удалось разбить ахейцев, это помогло бы выиграть время – ненадолго отвлекло Филиппа. А там подоспела бы и новая подмога от римлян. Но неудача поджидала этолийцев и здесь. Маханид вторгся в Ахайю, но тамошний стратег Филопемен вывел ему навстречу реорганизованное и прекрасно обученное войско. Это был уже не тот сброд, который едва мог воевать с врагами во времена Арата. Маханиду пришлось столкнуться с грозным и опасным противником. В ожесточенной битве, которую Полибий описывает на нескольких страницах своего труда (если это выражение применимо к свитку, на котором писал древнегреческий автор), спартанцы потерпели сокрушительное поражение. Самого Маханида настиг и лично убил Филопемен, удачно метнув дротик.
Что до спартанских дел, то после гибели Маханида к власти там пришел Набис, дальний потомок первых царей. Он не имел права на престол и присвоил себе тираническую власть, продолжая дело Клеомена и опираясь на бедноту. Первое время тиран был занят переделом собственности в пользу малоимущих. То есть создавал, как мы бы сказали сейчас, широкую социальную базу для своего режима. Ему было не до внешней войны, и потому Набис предпочел пойти на мировую с Филиппом. Этолийцы потеряли ценного союзника в лице Спарты.
Полибий описывает впечатляющие картины разорения Этолии. Свободные граждане беднели и запутывались в долгах. Разорились даже политические лидеры Скопас и Доримах, неоднократно избираемые на высшую должность стратега. Но кое-кто нажился на войне: скупил землю и имущество, обзавелся долговыми расписками, закабалив сограждан. Эту группировку «денежных мешков» возглавлял политик Александр. Он тоже как-то был стратегом, однако затем ушел на вторые роли, явно предпочитая финансовые дела. Ни к чему хорошему это не привело. В Этолии обострились социальные противоречия, взаимная ненависть богатых и бедных расколола страну. В этих условиях этолийцы вынуждены были пойти на мировую с Филиппом (206 год до н. э.). Римлян об этом даже не известили. Когда римский флот явился к берегам Эпира, гордые квириты с удивлением узнали, что этолийцы уже находятся в Македониии.
По условиям мира Филипп сильно сократил территорию Этолийского союза. Он оставил за собой все захваченные в Южной Фессалии города, то есть восстановил сухопутную связь со своими союзниками на Пелопоннесе, и признал независимость отпавших от врага в ходе войны городов и областей. В итоге у этолийцев осталась лишь горная страна, откуда они и начинали когда-то набеги, да цепочка союзных полисов на Балканах и в Малой Азии… на которые, как скоро выяснилось, Филипп тоже имел виды. Могущество Этолии, еще недавно объединившей половину Эллады, ушло навсегда.
Скоро выяснилось, что невыгодный мир оказался катастрофой для горцев. Кормиться крестьянским трудом этолийцы не могли. Они привыкли грабить соседей и жить за их счет. Закипели страсти. Скопас и Доримах приняли законы об отмене долгов, чтобы спасти сограждан от закабаления. Этих вождей и их сторонников можно понять. Они отстаивали интересы воинов – тех, что проливали кровь в бесчисленных сражениях вдали от родины. А теперь выяснилось, что эти головорезы никому не нужны, что дела вершат ростовщики и обыватели, которые не рисковали своей жизнью, а делали капитал.
Обыватели после краткого отступления вернули власть, «переголосовав» демократов. Стратегом сделался Александр. Доримах подчинился ему и сохранил жизнь, а Скопас отправился в изгнание, прибыл в Египет с отрядом наемников, поднял там мятеж и был вскоре убит. Собственно, этолийским воякам оставалась одна дорога – в наемники. Добычу они прокутили, наделали долгов, в мирной жизни оказались лишними людьми. Печальная участь, но жалеть этолийцев не стоит. Своими зверствами они вызвали ненависть. Даже если учесть, что пергамент и стилос находились в руках их врагов, все равно чувствуется, что поведение этолийцев выходило за рамки общепринятой в Греции военной морали.
11. Иллирийское восстание
Заключив выгодный мир, Филипп V дал своим воинам передышку, чтобы подготовиться к продолжению войны. Ведь оставался еще один враг – Рим. Формально борьба с ним продолжалась, фактически боев не велось. Римляне увели войско и флот. Целый год о них не было ни слуху ни духу. Наконец на Балканы прибыл свежий экспедиционный корпус в составе 10 000 пехоты и 1000 кавалерии и 35 больших кораблей. Командовал им проконсул Публий Семпроний. Каково же было удивление проконсула, когда он узнал, что этолийцы заключили с Филиппом сепаратный мир. Семпроний разгневался и решил продолжать войну на свой страх и риск. Его верным союзником остался иллирийский царь Скердилед, немного оправившийся от поражений, нанесенных Филиппом.
Проконсул перенес войну в Эпир и Иллирию, где варвары подняли восстание против Македонии. Македоняне были изгнаны из нескольких городков, после чего к восстанию присоединились местные греки. Римляне вошли в Диррахий (Эпидамн), отбив его у Филиппа. Затухавшая было война разгоралась с новой силой. Разбитые македонские гарнизоны бежали в Дималл – крепость возле Диррахия, где были осаждены повстанцами. Скердилед успешно отвоевывал свое царство. Впрочем, успехи иллирийского царя прервала внезапная смерть. Права на царство Скердиледа тотчас предъявил его сын Плеврат, но ему требовалось время, чтобы прийти в Иллирию из страны медов, расположенной в Родопах. В итоге земля медов отошла, видимо, к дарданам, которыми правил царь Батон, сын Лангара. А Плеврат воцарился в Иллирии. Эти перестановки у варваров дали македонянам небольшую передышку.
Филипп V принял вызов и стремительно бросился к городу Аполлонии, но римляне по морю успели доставить туда гарнизон. Узнав об этом, царь не пожелал рисковать и отступил. Фактически он смирился с потерей иллирийских владений на западе.
Военные действия зашли в тупик. У римлян не хватало сил, чтобы в одиночку выступить против Филиппа и развернуть полноценную войну на континенте. Македонский царь тоже старался не раздражать Рим. К тому времени римляне окончательно блокировали Ганнибала в Бруттии, захватили Испанию и подумывали о высадке в Африке. Ссориться с победоносным Римом было бессмысленно.
Обе стороны искали компромисса. Посредниками выступили эпироты. Они прислали гонца к Филиппу и сказали, что если царь лично придет на переговоры к Семпронию, можно будет договориться о мире. Филипп выразил согласие.
Местом переговоров стороны избрали город Фойник в Северном Эпире, неподалеку от моря (сейчас это Финик в Албании). После прекращения династии Пирра Фойник стал центром Эпирского союза.
Базилевс прибыл в город и предварительно переговорил с лидерами эпиротов Аэропом, Филиппом и Дердой. Затем встретился с Публием Семпронием. Присутствовал на переговорах и атаманский царь Аминандр. Непонятно, входило ли это эпирское племя в Эпирский союз или существовало само по себе. Возможно первое. Политические отношения в Греции были причудливы, маленькое царство атаманов вполне могло входить в состав федеративной Эпирской республики, хотя чем дальше, тем меньше Аминандр считался с остальными эпиротами.
На переговорах Семпроний продиктовал свои условия, точно был победителем. Приморская область парфинов, Дималл и еще пара городков на побережье Адриатики отходили к римлянам. Но в качестве компенсации за эти потери Филипп получил провинцию Атинтанию по реке Аой, населенную эпиротами и иллирийцами. Филипп принял эти условия.
Мирный договор подписали также союзники Македонии: вифинский царь Прусий, ахейцы, фессалийцы (они находились в личной унии с Македонией, поэтому при заключении договоров упоминались отдельно), акарнанцы и эпироты. Вместе с римлянами на мир согласились пергамский царь Аттал, наследник Скердиледа Плеврат, спартанский тиран Набис, элейцы, мессены и афиняне. Вскоре договор был ратифицирован римским сенатом (205 г. до н. э.). Первая Македонская война закончилась. Впрочем, и Филипп, и римляне прекрасно понимали, что это лишь перемирие. Забегая вперед, заметим, что мир между римлянами и македонянами продержался всего пять лет. А затем вспыхнула 2-я Македонская война, которая подвела черту под историей независимой Македонии. Но прежде чем начинать рассказ о ней, поговорим о других событиях.