Свободная ладонь пробирается под футболку, накрывает грудь, осторожно сминает и гладит. Острые, горячие волны прокатываются по всему телу.
– Такая чувствительная девочка… Мне так нравится… – тяжело дышит он.
У меня все сводит внутри. Голова кружится. Его горячий язык выводит узор на шее. Фил дует на влажное местечко, вызывая еще один приступ острой нехватки кислорода.
Его пальцы толкаются в меня. Хочу больше. Тело требует почувствовать своего мужчину внутри. Надо сказать… Как попросить? Горло сдавливает очередным стоном, когда оргазм подкатывает, но Дрейк его тормозит. Играется, сводит меня с ума…
Убирает руку. Между ног все ноет, горит и пульсирует.
Он стягивает с меня футболку. Накрывает обеими ладонями грудь. Пропускает между пальцами соски, кусает за мочку уха, одновременно сжимая возбужденные горошинки.
– Жестокий… – поскуливаю, кусая губы.
– Это здесь лишнее, – стягивает с меня домашние штаны вместе с трусиками. – Иди сюда, – уводит от барной стойки к кухонному столу, подсаживает на него, встает между ног и целует губы.
Наши языки соприкасаются, и это так остро отдает вниз живота, что я не могу сдержать еще один стон.
Смелею, пропускаю свои пальцы под резинку его штанов, обнимаю ладошкой большой, твердый член.
– Да… – теперь стонет он, – поиграй с ним, – улыбается.
Большим пальцем размазываю капельку смазки по головке, вожу ладонью по всему стволу, стараясь дышать хотя бы через раз. Осторожно царапаю чувствительную кожу ногтями.
– Ай-яй, – хрипит Фил. – Раздень меня. Неудобно.
Помогаю ему спустить штаны ниже. Дрейк двигает меня на край столешницы, прикасаясь своим возбуждением к набухшим, изнывающим губкам. Водит по ним головкой, стонет, целует мои губы, спускается на шею, оставляет там горящий засос. Ладонью давит на поясницу. Двигаюсь еще немного к краю. Он входит рывком. Глубоко, жадно.
– Моя, – рычит, кусая губы, и быстро, нетерпеливо двигается.
– Люблю… тебя… – хватаю ртом воздух.
Наклоняется, ласкает языком соски.
– М-м-м… – только и могу выдохнуть, на несколько мгновений теряя связь с реальностью. Мое сердце пульсирует в такт с его.
Дрейк оставляет свои следы на моей коже, размазывает их чувствительным членом.
– Вот теперь можно готовить, – хрипло смеется, пытаясь отдышаться.
– Меня ноги не держат, – обнимаю его.
– Тогда предлагаю переместиться в спальню и забить сегодня на все. Я еще хочу. Всю тебя. Много. Пойдем? – поднимает меня на руки и старается устоять на дрожащих после оргазма ногах.
– Пойдем, – крепче прижимаюсь к нему, позволяя унести себя наверх.
Глава 65
Филипп
Лежим и просто шумно дышим, прижавшись друг другу. Чертовски хорошо и пошевелиться страшно, вдруг эйфория исчезнет, а на ее месте снова образуется пустота. Не хочу больше туда, мне все нравится здесь. У меня теперь есть что-то по-настоящему мое.
Рисую пальцем странные закорючки на животике своей девочки. Под пальцами приятная, теплая, нежная кожа, и мне хочется мурлыкать от удовольствия. В кайф просто прикасаться к ней. И я понимаю, что так будет всегда. У меня перед глазами яркий пример. Отец спустя столько лет брака до сих пор смотрит на маму с трепетным восхищением. Он прикасается к ней, словно боясь разбить хрупкое стекло. Между ними невероятно сильная химия. До сих пор искрит. До сих пор они любят друг друга, и я знаю, что за нее он пойдет убивать, если придется.
В этом мне нравится быть на него похожим. А как можно иначе относиться к своей женщине? К по-настоящему своей. Которая принимает тебя всего, с твоими заскоками, проблемами. Которая понимает тебя, просто заглянув в глаза, и знает о тебе гораздо больше, чем ты сам. Как можно не любить ту, что отдает тебе всю себя даже через боль, которую ты, мудак, ей причиняешь. А все почему? Потому что знает, что тебя в этот момент ломает сильнее. И делаешь ты так не потому, что хочешь сделать ей больно, а чтобы защитить от себя.
Алису невозможно не любить. Я задыхаюсь от чувств к ней. На свете нет таких слов, которые могут описать бурю, поднимающуюся в моей груди, как только я чувствую ее взгляд, слышу ее голос, вдыхаю ее запах. Хрупкая девочка со стальным стержнем.
– Алис? – зову ее, сглатывая разогнавшийся пульс.
– М? – сонно мычит, устраиваясь удобнее у меня на груди. Закидывает ногу мне на бедро, доверчиво прижимается.
– Ладно, спи, – улыбаюсь, быстро целую ее в макушку.
– Говори уже, Фил, – задирает голову, смотрит на меня поплывшими глазками.
– Я недавно встречался с твоим… к-хм… биологическим отцом. Звучит как-то не очень.
– Зачем? – напрягается, хочет сесть, но я не отпускаю.
Мне холодно без нее. Прижимаю крепче.
– Надо было понять, чего он хочет от тебя, – натягиваю на нас одеяло.
– И чего же он хочет?
– Поговорить и передать тебе документы, в которых ты значишься новой владелицей всего его бизнеса, движимости и недвижимости.
– В смысле?! – она все же садится.
Подтягиваюсь выше на подушках, чтобы было удобнее смотреть ей в глаза.
– В прямом. Он раскаивается. Мол, много дерьма в жизни сделал. Все, что осталось, это дочка. Он на тебя не претендует, но всю собственность отдает в твои лапки, Лисенок. Марк все доки проверил, там все честно. Отцу твоему передали, чтобы он тоже все посмотрел.
– Охренеть… – выдыхает малышка.
– Лис, я Макарову обещал, что спрошу. Вот, спрашиваю. Ты поговоришь с ним?
– О чем, Фил? – хлопает ресницами.
– Не знаю, – жму плечами.
– Вот и я не знаю, о чем говорить с человеком, который столько всего ужасного сделал. Нет. Я не буду с ним говорить. Он насиловал женщин, он… он… Столько всего сделал моей маме! Нет!
– Тихо, тихо, иди сюда, – двигаюсь, обнимаю. Ее всю трясет. – Я должен был спросить. Я дал слово. Не плачь. Нет, значит нет. Тебя никто не заставляет.
– Как так можно вообще? – всхлипывает она. – Просто взять и явиться после всего, что было?! Зачем мне его бизнес? Зачем мне его квартира? Что мне со всем этим делать? Я не просила! Мне не нужно ничего! Пусть просто исчезнет туда, откуда он появился.
– Он исчезнет. Он тоже дал мне слово.
– И ты ему веришь? Такому человеку можно верить?!
– Конкретно в этом случае верю. Ты ведь в меня поверила. Все отвернулись, а ты поверила.
– Это другое… – вытирает слезки с щек.
– Возможно. Успокаивайся, моя маленькая, – прижимаюсь губами к ее лбу, глажу пальцами вдоль позвоночника. – Все хорошо. Я рядом. Я люблю тебя.
Эпилог
Филипп
Теплый песок просачивается сквозь пальцы. Загребаю еще и еще, жмурясь от щекотки. Иду вдоль берега того самого острова, куда обещал больше не приезжать. Запомнил еще одно правило: никогда не давать обещания на эмоциях.
Солнце только-только поднимается над синевой воды. В глубине зарослей поют и хлопают крыльями экзотические птицы, кричат местные животные, давно привыкшие к людям. Алиса еще спит после нашей первой брачной ночи, а я не смог. У меня слишком много всего связано с этим местом, чтобы можно было просто взять и отключиться.
Здесь давно собирали сердца по осколкам мои родители. Вот прямо на этом пляже. Потом мы гоняли сюда на каникулы с парнями, устраивали вечеринки, привозили девчонок с материка и отрывались до состояния «где упал, там и спишь».
А потом закончилось детство. Сестренка попала в беду и меня спрятали здесь с остальными, чтобы не путался под ногами. Черт, как же это задело! Я только недавно понял, почему отец так поступил. Переоценка ценностей происходит стремительными темпами. Красок вокруг становится больше.
После всего случившегося с Софией, вся семья собралась на этом песке, чтобы вновь найти точки соприкосновения. Отцу тяжело тогда было… Он очень за нее испугался. Я тоже.
Никогда не относился к Соне как к старшей сестре. Я думал, что сильнее, чувствовал себя старше. Но и это оказалось ошибкой. Понял, признал, усвоил.
Этот теплый песок помнит все. Наши слезы, смех, тайны, которыми мы делились с солнцем и волнами. Куда я мог еще отвезти свою жену в свадебное путешествие? Только сюда. Я должен был познакомить ее с этим островом, с этим песком, деревьями, солнцем. Алиса ведь теперь часть семьи. Это и ее особенное место тоже.
Подворачиваю штаны и захожу в воду по щиколотку. Раскинув в стороны руки, закрываю глаза и позволяю ветру обдувать обнаженный торс. Слушаю волны и собственное сердце. В груди больше не пусто, и рваный ритм говорит о том, что я не один.
Нежные ладошки скользят по моему телу, устраиваются на поясе штанов. Алиса прижимается к моей спине, целует в лопатку, трется щекой.
– Так и знала, что найду тебя здесь, – отпускает и встает рядом.
– Ты чего не спишь? – беру ее за руку, сплетаю наши пальцы в замок.
– Не могу без тебя. Столько непривычных звуков и так пусто было на соседней подушке, – прикладывает голову к моему плечу. – Красиво здесь.
– Очень.
– О чем думаешь?
– Да так… о всяком. Как там наш малыш? Перелет и бессонная ночь прошли для него без проблем? Может вызвать врача с материка?
– Не надо. Мы оба хорошо себя чувствуем. Я даже выспалась, а вот тебе не мешало бы лечь хотя бы на пару часов.
– Лягу. Давай только еще немного здесь посидим. Посмотри, какое солнце встает… Завораживает.
Сажусь на песок. Алису устраиваю у себя между ног, согнутых в коленях. Снова зарываюсь ступнями глубже. Рассматриваю наши обручальные кольца. Алисе тетя Мира отдала свое, а мне свое подарил отец. Я муж теперь… Надо же! Но теперь никто не назовет меня мажором и наркоманом. Я больше не вернусь туда. Эти кольца прочно зафиксировали меня в новой реальности. Я больше не один, я снова кому-то нужен.
– Ты уже думал, как мы назовем нашего малыша? – спрашивает Алиса.
– Угу. Думал, как скрестить имена его дедов, чтобы еще и с отчеством сочеталось. Если мальчик, можно Алексий, например. Отца твоего старшие все время Алексом называют, а окончание от имени моего. Звучит же, Алексий Филиппович Дрейк?