иденте и мгновенно соотнес его с другими. И тогда незначительные сами по себе детали вместе приобрели огромный вес.
На вторую неделю после смерти Честера Грина погода заметно улучшилась и порадовала нас ясными, морозными, бодрящими деньками. Снег почти сошел, но землю не отпустило, и обошлось без обычной слякоти, которая следует за зимней оттепелью. В четверг мы с Вэнсом пришли раньше обычного и увидели у ворот машину Вонблона.
– А! Надеюсь, семейный Парацельс никуда не торопится, – заметил Вэнс. – Он меня интригует. Его отношения с Гринами не дают мне покоя.
Когда мы столкнулись в передней, Вонблон уже уходил. Позади, очевидно собираясь его сопровождать, стояли в мехах Сибелла и Ада.
– Погода чудесная, – объяснил он смущенно. – Вот я и надумал покатать барышень на машине.
– Вы с мистером Ван Дайном непременно должны поехать с нами, – подхватила Сибелла, радушно улыбаясь Вэнсу. – Если доктор будет вести слишком темпераментно и у вас заколотится сердце, обещаю сама сесть за руль. Я, можно сказать, профессионал.
По лицу Вонблона скользнула тень недовольства, но Вэнс без колебаний принял приглашение, и через несколько секунд мы уже ехали по городу в большом и удобном докторском «даймлере». Сибелла поместилась на переднем сиденье рядом с водителем, а Ада – сзади, между мною и Вэнсом.
Мы помчались на север по Пятой авеню, пересекли Центральный парк и двинулись по Семьдесят второй улице в сторону Риверсайд-драйв. Послеполуденный водух был еще чист, Гудзон внизу сверкал, как натянутая стальная струна, а береговая линия Джерси на той стороне прорисовывалась четко, как на картинах Дега. По Дикман-стрит мы выехали на Бродвей, а потом свернули на запад на Спайтен-Дайвел-роуд и Палисейд-авеню с видом на старинные засаженные деревьями усадьбы у воды. Далее была чья-то частная дорога с живыми изгородями, Сикамор-авеню и Ривердейл-роуд. Мимо пронеслись Йонкерс, Северный Бродвей, Хейстингс и Лонг-Вю. После Доббс-Ферри мы двинулись по Хадсон-роуд, а в Ардсли снова повернули на запад около полей для гольфа загородного клуба и спустились к реке. За станцией, вместо шоссе, поехали вдоль воды по узкой грунтовой дороге и оказались среди пустынных лугов.
Еще примерно через милю, где-то между Ардсли и Тарритауном, на нашем пути встал бурый холм, похожий на огромный валун. Береговая линия в этом месте образовывала небольшой выступ. У подножия холма мы резко свернули влево и стали огибать его по узкой опасной дороге. С одной стороны был склон холма, с другой – отвесный каменистый спуск к реке с хлипким деревянным ограждением. Совершенно непонятно, как оно могло защитить безрассудного или просто неосторожного водителя.
В самой дальней точке этого небольшого полуострова, прямо над пропастью, Вонблон заглушил мотор. Нашим глазам открылся величественный вид. Гудзон просматривался в обе стороны на многие мили. В то же время место было уединенным – сзади нас полностью скрывал холм.
Несколько минут мы сидели молча, наслаждаясь необычным зрелищем. Первой заговорила Сибелла. В ее капризном голосе звучал вызов.
– Какое потрясающее место для убийства! – воскликнула она, наклоняясь и глядя вниз на крутой склон. – Зачем стрелять, рисковать? Привез кого надо в этот укромный уголок, выпрыгнул, и пусть себе машина с пассажирами летит в пропасть. Еще один несчастный случай, никто и не догадается! Нет, правда, не пойти ли мне в преступники?
По телу Ады пробежала дрожь, она побледнела. Замечание Сибеллы поразило меня своей бессердечностью и бестактностью, если учесть, что совсем недавно пережила ее сестра. Доктора, по всей видимости, тоже потрясла жестокость девушки, потому что он с ужасом на нее обернулся.
Вэнс взглянул на Аду и попытался сгладить неловкое молчание шуткой.
– Вы нас не испугали, мисс Грин. Кто же станет всерьез задумываться о преступной карьере в такой прекрасный день! Тут весьма кстати теория Тэна о влиянии климата – очень успокаивает.
Вонблон ничего не сказал, по-прежнему с упреком глядя на Сибеллу.
– Давайте поедем домой! – жалобно воскликнула Ада, плотнее закутываясь в плед, как будто вдруг стало прохладно.
Не говоря ни слова, Вонблон дал задний ход, и через несколько секунд мы уже мчались обратно в город.
Глава 13. Третья трагедия(28 и 30 ноября)
Вечером двадцать восьмого ноября, в следующее воскресенье, окружной прокурор пригласил нас с Вэнсом на ужин в клуб «Стайвесант». Для неофициального совещания прибыли также инспектор Моран и Хис. Мы устроились в любимом уголке Маркхэма, и вскоре разговор перешел на убийства у Гринов.
– Меня удивляет, – сказал инспектор тише обычного, – что нам до сих пор не за что зацепиться. Обычно в таких делах много версий, даже если нащупать верную удается не сразу. А в данном случае сосредоточиться совершенно не на чем.
– Это и есть отличительная характеристика дела Гринов, фактор исключительной значимости. О нем нельзя забывать. Как только мы поймем его важность, мы значительно приблизимся к разгадке, – возразил Вэнс.
– Вот так фактор! – проворчал Хис. – «Докладывайте, сержант! Что выяснили?» – «Кучу всего, инспектор!» – «А конкретнее?» – «Никаких зацепок нет как нет!»
Вэнс улыбнулся.
– Вы все понимаете слишком буквально, сержант! Я, с чисто дилетантской точки зрения, хотел сказать, что когда в деле нет points de depart[119], очевидных указателей, то мы имеем право рассматривать в качестве зацепки, или, скорее, части головоломки, что угодно. Сложнее всего соединить эти на первый взгляд разрозненные куски. Я склонен думать, что у нас в распоряжении добрая сотня зацепок, но все они бессмысленны вне связи с остальными. Это дело похоже на дурацкую игру в слова, где буквы перемешаны, а вам нужно расставить их так, чтобы получилось слово или предложение.
– Назовите мне хоть десяток из этой сотни! – иронично попросил Хис. – Руки чешутся заняться чем-нибудь конкретным.
– Вы их знаете, сержант. – Вэнс не поддался на его подтрунивание. – Скажу так: практически все, что произошло с начала дела, можно рассматривать как зацепку.
– Ну да! – Сержант снова погрузился в мрачное уныние. – Следы, пропавший револьвер, шум, который Рекс слышал в коридоре. Все эти нити ни к чему не привели – мы наткнулись на глухую стену.
– Да, это тоже своего рода зацепки. – Вэнс пустил вверх сизую струйку дыма. – Но я имел в виду условия в особняке Гринов, микроорганизмы, обитающие в его среде, психологический аспект ситуации.
– Только не надо ваших метафизических теорий и эзотерических гипотез, – раздраженно вмешался Маркхэм. – Либо мы найдем практический modus operandi[120], либо придется признать поражение.
– Старина, поражение гарантировано, если вы не соедините разрозненные факты в систему. Необходим вдумчивый анализ.
– Дайте мне хоть какие-нибудь факты, и я живо сложу их в систему, – с вызовом произнес Хис.
– Сержант прав, – согласился Маркхэм. – Вы должны признать, что нам до сих пор не с чем работать.
– Ничего, материал еще будет.
Инспектор Моран выпрямился и прищурил глаза.
– Что вы хотите сказать? – Было очевидно, что замечание Вэнса отчасти созвучно его собственным мыслям.
– Это не конец, – ответил тот с несвойственной ему мрачностью. – Картина не завершена. Чтобы дописать чудовищное полотно, нужны еще трагедии. И, самое ужасное, предотвратить их невозможно. Ничто теперь не удержит чудовище.
– Вы тоже так думаете! – У инспектора изменился голос. – Господи! Это первое дело в моей практике, от которого у меня мороз по коже.
– Сэр, не забывайте, что дом под круглосуточной охраной, – возразил, правда, без особой уверенности, Хис.
– Пустая предосторожность, – заявил Вэнс. – Убийца в доме. Он часть его смертоносной атмосферы. Он там уже многие годы, вскормленный отравой, которая сочится из стен.
Хис поднял голову.
– Член семьи? Вы уже это говорили.
– Необязательно. Но кто-то, кто попал во власть извращенной ситуации, выросшей из патриархальных идей старого Тобиаса.
– Может быть, поставить охрану внутри и следить за происходящим? – предложил инспектор. – Или уговорить семью на время разъехаться?
Вэнс медленно покачал головой.
– Шпион в доме не поможет. Там сейчас все в страхе шпионят и подозревают друг друга. Теперь о расселении: мало того, что миссис Грин, в руках которой все финансы, встанет как скала; у вас будет еще и море юридических осложнений в связи с завещанием Тобиаса. Любой, кто покинет особняк прежде, чем черви за двадцать пять лет изглодают его кости, не получит ни цента. И даже если удалось бы разбросать оставшихся Гринов и заколотить дом, это не остановит убийцу. Ничто не поможет, пока в его сердце не вонзят осиновый кол.
– Взялись за теорию вампиров, Вэнс? – Дело семейства Грин издергало Маркхэму нервы. – Может, нам нарисовать магический круг и повесить чеснок на двери?
Его неожиданный комментарий свидетельствовал об усталости и унынии. Мы все уже почти потеряли надежду. Наступило долгое молчание. Первым к практическим соображениям вернулся Хис:
– Вот вы, мистер Вэнс, говорили о завещании. Знать бы нам его условия – глядишь, и нашли бы какой-нибудь кончик. Поместье стоит миллионы, и все в руках старой дамы. А может ли она распоряжаться ими по своему усмотрению? И хотелось бы знать, какое завещание она сама составила. Такие деньжищи на кону. Надо искать мотив.
– Безусловно, безусловно! – Вэнс посмотрел на него с нескрываемым восхищением. – На сегодняшний момент это самое здравое предложение. Мои аплодисменты, сержант. Да, деньги старика Тобиаса, вероятно, играют свою роль. Возможно, не прямую. Однако влияние, тайная власть этих денег несомненны… А ну-ка, Маркхэм, как узнать подробности чужого завещания?
Окружной прокурор задумался.