– Например, Спроуту. Ему оставлено достаточно, чтобы обеспечить безбедное существование, если вдруг он захочет уйти на покой. Миссис Маннхайм тоже начнет получать пожизненное пособие по истечении двадцати пяти лет.
– А! Вот это чрезвычайно интересно. А пока она может, если захочет, оставаться кухаркой на щедром жалованье?
– Да, все так.
– Положение фрау Маннхайм не дает мне покоя. Чувствую, в недалеком будущем у нас с ней состоится разговор по душам… Еще что-нибудь?
– Небольшие суммы выделены больнице, в которой Тобиас лечился от сыпного тифа, подхваченного в тропиках, а также кафедре криминологии Пражского университета. И любопытная деталь: Тобиас оставил свою библиотеку нью-йоркской полиции. Она будет передана ей по истечении двадцати пяти лет.
Вэнс озадаченно выпрямился.
– Поразительно!
Хис тем временем повернулся к инспектору.
– Вы что-нибудь об этом слышали, сэр?
– Вроде бы да. Но собрание книг, которое получишь через четверть века, не способно вызвать у начальства бурный восторг.
Вэнс лениво курил, на первый взгляд не проявляя интереса к разговору. Однако по тому, как он держал сигарету, я понял, что мысли его заняты какими-то необычными размышлениями.
– Завещание миссис Грин, – продолжал Маркхэм, – в большей степени касается настоящего положения вещей, хотя лично я не разглядел в нем ничего полезного. Она проявила математическую точность и беспристрастность при разделе имущества. Пятеро детей – Джулия, Честер, Сибелла, Рекс и Ада – получают равные суммы, то есть одну пятую имения.
– Главное, – перебил сержант, – кто получит денежки, если остальные устранятся?
– Тут все просто. В случае смерти любого из детей до составления нового завещания их доля распределяется поровну между остающимися бенефициарами.
– Получается, от смерти любого их них остальные выигрывают. А если останется только один, он и получит все?
– Да.
– Значит, теперь Сибелла и Ада получат по пятьдесят процентов, если старуха окочурится.
– Верно, сержант.
– А допустим, что умирают все – Сибелла, Ада и миссис Грин. Что станется с деньгами?
– Если у кого-то из девушек есть супруг, имение переходит к нему. Если Сибелла и Ада умирают незамужними, то все получает государство. При условии, конечно, что у них не осталось родственников. Насколько я знаю, так оно и есть.
Несколько минут Хис размышлял над услышанным.
– Ничего это нам не дает, – посетовал он. – Убийства одинаково выгодны всем. И из семьи остаются еще трое: старая дама и две девушки.
– Три минус два равно один, сержант, – тихо подсказал Вэнс.
– Что вы хотите сказать, сэр?
– Морфий и стрихнин.
Хис вздрогнул, его лицо исказила гримаса.
– Богом клянусь! – Он ударил кулаком по столу. – Не бывать этому! Я не допущу!
Затем яростная решимость уступила чувству безнадежности, и он помрачнел.
– Я вас понимаю, – серьезно сказал Вэнс. – Но боюсь, всем нам придется ждать. Если миллионы Гринов и есть движущая сила, то ничто на земле не предотвратит еще, по крайней мере, одну трагедию.
– Может, изложить все это девушкам и уговорить их покинуть имение? – неуверенно предложил инспектор.
– Это только отсрочит неизбежное, – отозвался Вэнс. – И, кроме того, лишит их отцовского наследства.
– Можно попробовать через суд аннулировать завещание, – нерешительно предложил Маркхэм.
Вэнс иронически улыбнулся.
– Пока ваш драгоценный суд раскачается, убийца отправит к праотцам весь местный судейский корпус.
Почти два часа обсуждались пути и средства ведения дела, но какая бы линия ни предлагалась, почти всегда находились препятствия. В конце концов решили: единственное, что можно сделать, – это продолжать рутинное полицейское расследование. Охрану усадьбы надо усилить, телефон поставить на прослушку, а на верхнем этаже дома напротив разместить человека из полиции для наблюдения за входной дверью и окнами Гринов. Под любым предлогом в особняке днем должен был оставаться детектив.
Несмотря на некоторое сопротивление Маркхэма, Вэнс настоял, чтобы всех обитателей и посетителей дома – несмотря на, казалось бы, полную непричастность к делу – рассматривали как подозреваемых и держали под пристальным наблюдением. Инспектор поручил Хису довести это до сведения О’Брайен, чтобы естественная пристрастность не заставила ее ослабить наблюдение за некоторыми лицами. Сержант уже начал тщательное расследование частной жизни Джулии, Честера и Рекса, с десяток полицейских работали над их связями и занятиями за пределами особняка.
Маркхэм встал, показывая, что совещание окончено, и тут Вэнс снова наклонился вперед и заговорил:
– Нам нужно подготовиться к тому, что яды пустят в ход. Своевременная медицинская помощь при отравлении морфием и стрихнином может спасти жертву. Я предлагаю, чтобы вместе с полицейским, наблюдающим за окнами Гринов, дежурил штатный врач с необходимыми инструментами и противоядиями. Далее, нужен какой-нибудь тайный знак между Спроутом и сиделкой, чтобы в случае чего безотлагательно вызвать врача. Если жертву отравления удастся спасти, мы, возможно, установим, кто отравитель.
План приняли без возражений. Инспектор взялся сам тем же вечером решить вопрос с кем-нибудь из штатных полицейских медиков, а Хис немедленно отправился в дом напротив особняка, чтобы договориться о комнате с видом на усадьбу.
Глава 18. Запертая библиотека(Среда, 1 декабря, 13.00)
На следующее утро Вэнс, вопреки обыкновению, встал рано. Мой приятель был в желчном настроении, и я почел за благо его не трогать. Он несколько раз принимался читать, и, когда отложил книгу, я рассмотрел название – «Жизнеописание Чингисхана»! Остаток утра он занимался тем, что составлял каталог своей коллекции китайских гравюр.
В час дня мы обедали с Маркхэмом в Адвокатском клубе, и в начале первого Вэнс распорядился подать свою великолепную «испано-сюизу». Ломая голову над какой-нибудь задачкой, он всегда вел машину сам – это помогало успокоить нервы и привести в порядок мысли.
Маркхэм нас уже ждал, и по его лицу было видно, что произошло что-то неприятное.
– Выкладывайте, старина, – сказал Вэнс, когда мы уселись за угловым столиком главного зала. – Вы сейчас серьезны, как святой Иоанн на Патмосе. Уверен, произошло то, чего и следовало ожидать. Исчезли галоши?
Маркхэм посмотрел на него в некотором удивлении.
– Да! О’Брайен позвонила в Управление сегодня в девять и сообщила, что ночью кто-то забрал их из чулана для белья. Когда она ложилась спать, они были еще там.
– И, конечно, их не нашли.
– Да. Прежде чем позвонить, она тщательно все обыскала.
– Могла себя и не утруждать. А что думает по этому поводу наш храбрый сержант?
– Еще не пробило десять, как он уже был на месте. Безрезультатно. Никто ничего ночью в коридоре не слышал.
– С Вонблоном вы говорили?
– Нет. Но его видел Хис. Доктор пришел около десяти и пробыл почти час. Казался очень расстроенным из-за пропажи лекарств и сразу спросил, удалось ли напасть на их след. В основном сидел у Сибеллы.
– Ну что поделать! Давайте прогоним мрачные мысли и отведаем truffes gastronome[138]. Кстати, соус мадера здесь очень недурен, – исчерпал тему Вэнс.
Однако обеду суждено было стать знаменательным. Ближе к концу Вэнс внес предложение, весьма настоятельное, которое впоследствии помогло раскрыть чудовищные трагедии в особняке. Уже подали десерт, когда, после долгого молчания, он поднял глаза на Маркхэма.
– Мною овладел комплекс Пандоры. Непременно хочу попасть в святая святых Тобиаса Грина. Из-за этой закрытой библиотеки я даже стал худо спать. С тех пор как вы упомянули его дар полиции, мне нет покоя. Я жажду оценить литературный вкус старика и узнать, почему он решил именно так распорядиться своей коллекцией.
– Помилуйте, Вэнс, какая связь?..
– Ни слова больше! Нет вопроса, который я сам себе уже не задавал бы, и ответить мне нечего. Однако факт остается фактом: мне нужно осмотреть библиотеку, даже если вам придется получить судебный приказ и выломать дверь. В старом доме коварные подводные течения, Маркхэм, и, возможно, тайная комната кое-что прояснит.
– Будет нелегко, если миссис Грин наотрез откажется дать ключ. – Я видел, что Маркхэм уже поддался на уговоры. Он согласился бы на что угодно, если бы это хоть отдаленно обещало разгадку.
Когда мы подъехали к дому, было почти три часа. Хис уже ждал нас, и мы немедленно отправились к миссис Грин. Повинуясь взгляду сержанта, новая сиделка вышла из комнаты, и Маркхэм приступил прямо к делу. Когда мы заходили, старая дама взглянула на нас с подозрением и теперь неподвижно сидела, опираясь на гору подушек и не отрывая от Маркхэма настороженного, враждебного взгляда.
– Мадам, – начал он несколько сурово, – мы сожалеем, что пришлось нанести этот визит. Возникли некоторые обстоятельства, делающие абсолютно необходимым осмотр библиотеки мистера Грина…
– Я запрещаю! – разъяренно перебила она, повышая голос. – Ноги вашей там не будет! Двенадцать лет никто не переступал ее порога, и я не позволю каким-то полицейским осквернить место, где мой муж провел последние годы жизни.
– Понимаю ваши чувства, но существуют более важные соображения. Комнату необходимо обыскать.
– Через мой труп! – выкрикнула она. – Как вообще вы смеете врываться в мой дом?
Маркхэм веско поднял руку.
– Не будем спорить. Я хотел лишь попросить у вас ключ. Конечно, если вы предпочитаете, чтобы мы выломали дверь… – Он вытащил из кармана пачку бумаг. – Я получил ордер на обыск и очень сожалею, что приходится его вам вручать.
Я был поражен его дерзости и напору, зная, что никакого ордера нет.
Миссис Грин разразилась проклятьями. Она почти обезумела от гнева и превратилась в существо, вызывающее одновременно отвращение и жалость. Маркхэм спокойно ждал конца этого приступа. Когда поток ругательств иссяк, она увидела его спокойствие и непреклонность и поняла, что проиграла. Бледная и обессиленная, дама откинулась на подушки.