– Так и есть, – последовал лаконичный ответ.
– Вот оно что! – По некой непонятной мне причине Рид казался довольным. Я спросил себя: уж не подумал ли он о синьоре Грасси?
Вэнс взглянул на часы:
– Пока вы свободны, мистер Рид. Настоятельно рекомендую как следует поесть. Ступайте домой. Возможно, завтра мы пошлем за вами. Вы будете в своей квартире?
– Да, я завтра никуда не собираюсь. – Рид смутился. – Можно мне перед уходом увидеться с мисс Лейк?
– Конечно. И даже можно сообщить ей о смерти Брисбена.
Рид вышел. Мы слышали, как он топает по лестнице.
Маркхэм поднялся, стал мерить комнату нервными шагами.
– Что вы думаете об этом субъекте, Вэнс?
Прежде чем ответить, Вэнс выпустил несколько струек сигаретного дыма:
– Презанятный персонаж. И весьма скользкий. Я бы такого в друзья себе не выбрал.
– Вы были с ним чересчур суровы.
– Мистер Рид слишком умен и изворотлив, чтобы давать ему место для маневра. Единственный способ выудить информацию – выбить его из колеи.
– По-моему, – сказал Маркхэм, – Рид открывал сегодня утром гардеробную. Именно увиденное там заставило его велеть Гэмблу позвонить мне.
– Очень возможно, – кивнул Вэнс. – Мне это тоже приходило в голову. Но если так, почему Рид сразу нам не сказал про Брисбена?
– Надо помнить также, что Грасси ему неприятен. Я только сейчас догадался – Рид ревнует!
– Определенно. О том, что Грасси и мисс Лейк вчерашний вечер провели вместе, Рид узнал от меня. Любопытный расклад получается. – Вэнс наморщил лоб. – Однако истинная ненависть Рида направлена против китайца. Рид, можно сказать, раскусил его. Странно, что Арчер, с его-то познаниями в синологии, не угадал, кто таков Лян на самом деле.
– А может, как раз угадал, – спокойно предположил Маркхэм.
Вэнс взглянул на него, вынул сигарету изо рта.
– Боже! А вдруг и правда…
Раздался грохот шагов по лестнице, и секундой позже в дверях с торжествующей улыбкой возник Хис. В руке сержант держал некий предмет, который и водрузил на круглый столик для нашего обозрения.
То был китайский кортик великолепной работы. Нечасто мне случалось видеть столь интересные образчики холодного оружия[209]. Стальной клинок длиною дюймов шесть имел ромбическое сечение и вогнутые грани и был украшен тончайшей резьбой. Возле гарды толщина клинка равнялась примерно половине дюйма, острие было подобно жалу – и запачкано запекшейся кровью. Гарду – овальную, из полированного золота – отмечала печать владельца, ныне канувшего в пучину веков. Цилиндрическая рукоять была обернута алым шелком, с которого, по традиции китайских оружейников, свешивалась на одну сторону бахрома с узелками. Имелась миниатюрная фигурка Гуань-ди, китайского бога войны, вырезанная из коричневой яшмы. С первого взгляда мы поняли, что этот кортик и есть орудие убийства.
– Неплохая работа, сержант, – похвалил Вэнс. – Где нашли?
– Под подушкой на кресле, в котором сегодня был обнаружен мертвый Арчер Коу.
– Святые небеса! Неужели? Прямо в спальне убитого! – всполошился Вэнс. – Очень, очень интересно…
Быстрыми шагами он прошел к двери в столовую и крикнул повара. Едва тот появился, Вэнс позвал его к столу и показал кортик.
– Вам уже случалось видеть эту вещь, мистер Лян?
Китаец, не дрогнув ни единым лицевым мускулом, воззрился на оружие.
– Да, много раз, – ответил он спокойно. – Кортик хранился вон в той витрине, у окна, с другими образцами холодного оружия моей страны.
Вэнс отпустил китайца и стал мерить комнату шагами. Какая-то мысль формировалась в его голове.
Хис немного понаблюдал за Вэнсом, затем обратил взор к кортику.
– Что характерно – никак не получить отпечатки пальцев, – с отвращением констатировал он. – Чертова тряпка на рукояти! – И Хис принялся с ожесточением жевать свою почти выкуренную сигару.
– Да, да, никаких отпечатков, – эхом откликнулся Вэнс, не поднимая взгляда. – Но не в этом главная проблема, сержант. Видите ли, Брисбен Коу был убит несколькими часами позже своего брата. А кортик, тем не менее, обнаружен в спальне Арчера. Безумие, сущее безумие…
И вдруг он застыл как вкопанный.
– Сержант! Принесите мне пальто Брисбена – клетчатое, твидовое. То, которое в гардеробной висит.
Хис поспешно вышел и вскоре вернулся с искомой вещью.
Вэнс принялся выворачивать карманы твидового клетчатого пальто. На пол упали серый шелковый носовой платок и перчатки. Наконец из левого наружного кармана Вэнс извлек два обрывка тонкой, вощеной льняной нити – каждый длиною примерно в четыре фута. Он хотел отбросить нити, когда что-то в них вдруг привлекло его внимание. Оказалось, на концах нитей закреплено по одной гнутой булавке.
Хис даже рот раскрыл.
– Что бы это могло быть, мистер Вэнс? – спросил он.
Вместо ответа Вэнс опять запустил руку в левый наружный карман. Через миг в его пальцах что-то сверкнуло холодным металлическим блеском. Вэнс издал торжествующий возглас.
Мы были вне себя от изумления.
Вэнс достал из кармана Брисбена штопальную иглу!
Глава 11. Новые кровавые пятна
(Четверг, 11 октября, 13.45)
Маркхэм переводил взгляд с иглы на нити, с нитей на Вэнса.
– Ну и что это значит? Если это вообще что-нибудь значит!
Вэнс взял иглу и нити, спрятал к себе в карман.
– Дьявольский замысел, Маркхэм; мы имеем дело с дьявольским замыслом, порожденным изворотливым и коварным умом. Убийца продумал преступление до деталей, но что-то пошло не так, и ему пришлось еще более усложнить свой план, чтобы выйти сухим из воды. Увы, он перемудрил…
– И все-таки, зачем ему были нужны нитки и штопальная игла? – перебил Маркхэм.
– Именно на этом этапе замысел убийцы явил свое несовершенство…
– Кто и для чего использовал нитки с иглой?
Вэнс рассердился:
– Если бы я знал, кто их использовал, я бы весь план разгадал! Тот факт, что данное приспособление обнаружено в кармане Брисбена, почти ни о чем не говорит. Вполне логично было спрятать иглу и нитки именно в кармане жертвы. Перевести стрелки на покойника.
Маркхэм заиграл желваками, взгляд стал стальным.
– Вы считаете, есть вероятность, что Арчера убил Брисбен?
– Боже, нет! Я очень сомневаюсь, что Арчер к возвращению Брисбена был еще жив.
– Следовательно, вы думаете, что обоих братьев убил один и тот же человек?
Вэнс кивнул:
– Несомненно. Почерк убийств совпадает и оружие тоже.
– Но ведь кортик, – начал возражать Маркхэм, – обнаружили в спальне Арчера. В запертой спальне!
– Данное обстоятельство изрядно запутывает дело, – изрек Вэнс. – Видите ли, Маркхэм, клинок должен был обнаружиться не в спальне, а здесь, в библиотеке.
– Здесь? – повторил ошарашенный Маркхэм. – Почему? В библиотеке никого не убивали!
– Действительно… – Вэнс склонился над столом, задумался. – А ведь это было бы только логично. И тем не менее один труп найден в спальне, а второй – в гардеробной.
– Почему вы считаете, что убить одного из братьев Коу в библиотеке было бы логично? – почти прошипел окружной прокурор.
– Потому что именно здесь обнаружены подменная ваза и окровавленный осколок подлинной вазы! – замолчав на полуслове, Вэнс вперил взор в пространство. – Окровавленная ваза дин-яо! Боже! Что случилось после того, как была разбита ваза эпохи Сун? Что предпринял преступник? Ушел, унося окровавленное орудие убийства? Нет! Уйти сразу он не посмел – из боязни, что его вычислят. О, как он боялся! Он должен был спрятать свое смертоносное оружие. – Вэнс оглядел комнату. – Именно так, Маркхэм, он должен был спрятать кортик! И он его спрятал… дважды. А потом случилось нечто неожиданное. Нечто ужасное, невероятное, рушащее все планы. Труп должен был быть здесь, в библиотеке; неужели это не очевидно? Значит, здесь же должен был обнаружиться и кортик.
– Вэнс, вы можете выражаться точнее? – разозлился Маркхэм. – Если у вас имеется рабочая версия, будьте любезны, изложите ее так, чтобы и нам, тупицам, понятно было.
– Версия у меня действительно имеется, – спокойно сказал Вэнс. – Я практически построил объяснение одной из самых противоречивых стадий данного дела – но пока я не рискну его озвучивать. Ибо оно слишком причудливо и неправдоподобно. Более того, ему противоречат две трети фактов. Дайте мне несколько минут, милый Маркхэм. Я хочу проверить один важный пункт моей версии. Если я обнаружу то, что ищу, наше расследование продвинется еще на дюйм.
Вэнс прошел к камину и остановился перед большой сине-зеленой вазой.
– Вот прекрасный образчик фарфора цуй-се, – сообщил он, скользнув пальцами по глазури. – Мы называем этот оттенок бирюзовым, но китайцы имеют для него другое определение – цвет перышек зимородка. Производство началось в эпоху Мин и продолжалось до эпохи Цзяцзин[210]. Обратите внимание – никаких трещинок. Изображения фениксов, подглазурная роспись… – Пальцы коснулись горлышка вазы. – Слишком узкое, – объявил Вэнс, поставил вазу на место и взял другую – в форме бутыли, темно-красного цвета.
– А это вот, – продолжил он, – один из самых восхитительных образцов фарфора лань-яо, какие мне случалось видеть. На Западе полива этого оттенка носит название sang de boeuf, то есть бычья кровь. Данный экземпляр вполне мог бы сделать честь коллекции самого Шиллера[211]. – Вэнс поднял вазу, заглянул внутрь, внимательно рассмотрел донышко. – Водянисто-зеленая трещинка на донышке, клеймо представляет собой двойную окружность синего цвета, что говорит о принадлежности к эпохе императора Канси[212].
«Бычья кровь» отправилась обратно на подставку, а Вэнс подошел к витрине возле западной стены, где красовалась ослепительно-черная ваза.