А помнишь ты внушение мое?
Уж если дал согласье, — значит, помню.
Итак, останься, Филоктета жди;
Я удалюсь, — так осторожней будет.
Лазутчика же нашего с собой
Возьму на судно — и его же к вам
Пришлю обратно, если встречи вашей
Замедлится желательный исход.
В купца осанке явится к тебе он,
И воина никто в нем не признает.
130 Речь поведет о том он и об этом,
А ты, мой сын, что на руку тебе,
Уж сам извлечь из слов его сумеешь.
Я возвращаюсь на корабль: теперь —
Твоя забота. Да блюдет тебя
Наш хитроумный проводник, Гермес,
А с ним — Афина мудрая, царица
Побед, моя заступница вовеки.
Уходит.
Парод
Орхестру заполняет хор мирмидонских моряков.
В земле чужой, со странником угрюмым
Что говорить, о чем молчать велишь?
Ты все скажи нам, вождь!
Там наука и ум цветет,
Где божественной власти жезл
140 Зевсом в верные руки дан.
Так к тебе перешла теперь
Древнего царства держава; итак, скажи,
Служить тебе могу ль я?
На краю, над обрывом жилище его;
Если хочешь, взгляни, как устроился он:
Безопасно теперь. Но как только придет
Неприветливый путник — обратно ко мне
Из пещеры явись и по силам своим
Помоги мне в задуманном деле.
150 Давнишнюю ты воскресил заботу —
Всегда радеть о выгоде твоей.
Теперь скажи одно:
Где пустынника дом найти,
Где блуждает стопа его?
Это надо бы ведать нам,
Чтобы он не застиг нас вдруг.
Где ж его хижина? Где пребывает он?
В глуши лесной, иль дома?
Видишь здесь ты жилище в пещере сквозной,
160 Среди каменных стен двуотверстых?
А страдалец-хозяин — куда он ушел?
Видно, в поисках пищи вблизи он ползет
И отвисшей ногою тропу бороздит,
Ибо он, горемычнее всех горемык,
Оперенной стрелой поражая зверей,
Только тем и живет;
Исцелителя нет его ране.
Ах, болеет о нем душа!
170 Нет ухода за ним, далек
Взор участливый, день и ночь
Стонет он, одинокий.
Злою болью болеет плоть,
В муках корм добывает он —
Страшно думать, как мог бедствий таких
Он пересилить гнет!
О произвол богов!
О, людской злополучный род,
О, безмерная доля!
180 От прыск славных мужей, судьбы
Первый баловень средь своих —
Всех он жизни даров лишен,
Всеми ныне покинут.
Зверь лесной ему гость и друг,
Голод — брат и болезнь — сестра;
Одр его стережет[5] ночью и днем
Мук неотлучных сонм.
Тщетно рыдает он:
Эха лишь неумолчный зов
190 С дальних скал ему вторит.
Неоптолем
Коль судить мне дозволено — участь его
В изумленье души не повергнет моей.
Не без воли блаженных его поразил
Той безжалостной Хрисы удар роковой;
Не без их же решенья и ныне он здесь
Без ухода томится десятый уж год —
Чтоб не раньше направил на Трою он лук,
Неизбежной стрелою сражая врага,
Чем исполнится время,[6] когда от него
200 Суждена тому граду погибель.
О, тише, сын мой!
Что там?
Звуки слышу я,
Точно где человек в муках томится.
Там ли, здесь ли — знать не могу…
Слышен вновь голос мне:
Кто-то путь свой, полный страданий,
Свершает; жалобным стоном
Мне душу издали тянет
Странник горький: так явно слышен он.
210 Наметь же, сын мой…
Что же?
Новых мыслей путь:
Близок странник, сейчас будет он с нами.
Не свирели вверил он песнь,
Как пастух горных рощ;
Иль, споткнувшись, голос страданий
Он шлет в лазурные дали,
Иль брег признал нерадушный
Глаз его; но все громче стонет он.
Эписодий Первый
Появляется Филоктет, держа в руке лук.
Чужие здесь?
220 Кто вы? Зачем корабль ваш занесен
На этот остров, дикий и безлюдный,
Где даже для судов пристанищ нет?
Какой отчизны вы, какого рода?
Как величать вас? Эллинских я вижу
Уборы риз, усладу глаз моих;
Но голос ваш услышать я хочу…
О, не пугайтесь! одичал я, знаю,
Но все ж не ужас вам внушать я должен,
А состраданье — бедный, одинокий,
Покинутый, без дома, без друзей.
Скажите ж слово, коль с добром пришли!
230 Ответьте мне! Велик ли дар ответа?
Уж в нем никто не вправе отказать.
Внемли же, странник. На вопрос твой первый —
Ответ готов: мы — эллины, ты прав.
О голос милый! Боги! сколько лет
Я ждал того, кто б так мой слух утешил!
Теперь скажи, какой неволи гнет
Иль воли ласка вас ко мне пригнали
И привели? тот ветер драгоценный —
Как звать его? Ты все мне расскажи:
Хочу я знать и кто ты, и откуда.
Мне родина — обвитый морем остров:
240 Зовется Скирос.[7] Я плыву домой,
Ахиллов сын Неоптолем. Все знаешь.
О сын отца любимого, о отпрыск
Отчизны милой, старца Ликомеда
Питомец юный! О, какой судьбой
Ты занесен сюда? Откуда путь твой?
Из Илиона бег мы направляем.
А разве ты — участник тех трудов?
О милый! Кто перед тобой — не знаешь?
250 Да нет; тебя я вижу в первый раз.
А имя? А страданий лютых слава?
Все это — чуждо слуху твоему?
Я ничего не слышал, будь уверен.
О верх обид! Ужели так противен
Я стал богам, что о моих мученьях
Мой край родной и вести не узнал,
Что я совсем забыт во всей Элладе?
Мои враги покинули меня
Бесчестно и смеются втихомолку,
Моя ж болезнь растет и расцветает!
260 О мой родной, о сын Ахилла милый,
Ведь я — тот самый, о котором ты,
Конечно, слышал, что Геракл его
Чудесных стрел наследником оставил:[9]
Царя Пеанта сын я, Филоктет!
Меня чета правителей и с ними
Итаки царь в пустыне одиноким
Позорно бросили… сказать, за что?
За то, что жалом гибельной ехидны
Я тронут был; ее укус жестокий
Больное тело истреблял мое.
И вот, когда от морем окруженной
270 Скалы хрисейской корабли свои мы
Сюда пригнали и в изнеможенье
От сильной качки, под утеса сводом
На берегу я сладкий сон вкусил, —
Они, меня покинув, прочь уплыли,
Оставивши мне жалкие лохмотья
Да пищи крохи — горькая подмога
На первый раз несчастному… Самим бы
Такую же усладу испытать!
Подумай, друг, с какой веселой думой
Проснулся я — покинутый, один!
Как разрыдался я, каким я воплем
Нахлынувших пучину бедствий встретил!
280 Исчезли крылья кораблей моих,
Души живой не видел я кругом;