Публ. Р. Гейро // Минувшее: Исторический альманах. Вып. 5. М.: Прогресс; Феникс, 1991. С. 157–159) – Благодаря усилиям Ле-Дантю и братьев Зданевичей, на московской выставке “Мишень” (март – апрель 1913 г.) впервые экспонировалось несколько работ Пиросмани (в частности, портрет И.М. Зданевича – см. вклейку к наст. изд.). В мае 1916 г. братья Зданевичи организовали в Тифлисе первую персональную (однодневную) выставку живописца, где было представлено 50 его работ. В 1972 г. под маркой “Сорок первого градуса” Ильязд издал крохотным тиражом книгу “Pirosmanachvili 1914”, содержащую французский перевод его раннего текста о художнике и портрет Пиросмани работы П. Пикассо. О воздействии Пиросмани на прозу Зданевича см. комментарий к роману “Восхищение”.
7. Уже в процессе верстки настоящего издания в марсельском архиве Зданевича была найдена любопытная бумага – судя по всему, сделанный самим Зданевичем эскиз надпечатки на почтовые марки, на котором написано “Константинополь” по-французски и по-грузински и так же, на двух языках, указана стоимость в ю пиастров (на обороте листа есть уменьшенные до размера марки отпечатки – один с этого эскиза, другой – с номиналом в 30 пиастров).
8. Речь идет о находящемся у южного начала Босфора (по соседству с Галатой и недалеко от бухты Золотой Рог) квартале Топхане, где располагались пушечные заводы.
9. О статьях Зданевича в защиту лазов см. комментарии к гл. I.
10. В Париже в то время жила Елена Можневская, сестра опекуна матери И. и К. Зданевичей Кирилла Можневского. В 1920 г. и, очевидно, до начала 1921 г. там жил и Кирилл, который вернулся в Тифлис в марте 1921 г. через Константинополь, где братьям удалось встретиться. В следующий раз они увиделись только в 1967 г.
11. Вариант: “чижик”.
12. 26 – сумма численных значений букв слова, означающего имя бога (Яхве) на иврите.
1. Речь идет об имеющей множество вариантов матросской, затем революционной частушке со словами “Эх, яблочко, куда котишься…“, очень популярной во времена Гражданской войны. Есть и ее вариации, распространившиеся среди беженцев-белоэмигрантов. См., например:
Прежде красились мы
Бриллиантами,
А теперь мы живем
Эмигрантами!
Куда, яблочко, спешишь,
Куда котишься,
Никогда ты домой
Не воротишься.
Лагерь тут, лагерь там,
Все мы русские,
Молодцы стерегут
Нас французские!
(См.: Краснов П.Н. Последние дни Российской империи: В з т. Т. з. М.: Техномарк, 1996. С. 49; другой вариант белоэмигрантской частушки о “яблочке катящемся” см. в: Калинин И.М. Под знаменем Врангеля //Белое дело: Избранные произведения: В 16 кн. Кн. 12 ⁄ Cocm., науч. ред. и комм. С.В. Карпенко. М.: Российск. гос. гуманшп. ун-т, 2003. С. 322–323).
2. Основой для образа поэта Владимира Яблочкова, по всей видимости, послужил константинопольский и парижский приятель Зданевича, изображенный в “Письмах Моргану Филипсу Прайсу”: “Поэт и поэт во всех отношениях, писавший отличные сонеты и называвший себя мистическим марксистом, лохматый фантаст, бедняга, болезненный, Володя Свешников” (Зданевич И.М. Письма Моргану Филипсу Прайсу. С. 159; в тексте “Писем” он выведен, прежде всего, как персонаж, мечтавший об обретении Россией Царьграда и участвовавший в подготовке его захвата; на с. 160–161 см. их разговор с Ильяздом о Тютчеве, появляющийся в более развернутом виде в “Философии”). Владимир Сергеевич Свешников (1902–1938, псевд. Владимир Кемецкий), сын белого офицера, поляк по матери, был вывезен из России родителями в гимназическом возрасте (ср. дальше в тексте романа рассуждения о “гимназичестве” Яблочкова, на обороте рукописи есть черновая запись: “он протянул визитную карточку, на ней… значилось: Владимир Яблочков, гимназист”). Также живший в Константинополе, а затем в Париже поэт и критик Ю.К. Терапиано (1892–1980) вспоминал: “Свечникова <так!> (молодой человек неопрятного вида, не без таланта) я знал в начале 20-х годов. Он вскоре вернулся в Сов. Россию” (см.: “…B памяти эта эпоха запечатлелась навсегда”: Письма Ю.К. Терапиано к В.Ф. Маркову (1953–1966) /Публ. О.А. Коростелева и Ж. Шерона // Минувшее: Исторический альманах. 24. СПб.: Atheneum; издательство “Феникс”, 1998. С. 335). Переехав в 1921 г. в Париж, Свешников вместе с Б. Божневым, А. Бингером, Б. Поплавским и др. участвовал в известном начинании Зданевича – группе “Через” (см. о нем также в очерке Зданевича “Борис Поплавский”, включенном в кн.: Поплавский Б. Покушение с негодными средствами: Неизвестные стихотворения и письма к И.М. Зданевичу ⁄ Сост. и предисл. Р. Гейро; подг. текста и комм. Р. Гейро и С. Кудрявцева. М.; Дюссельдорф: Гилея; Голубой всадник, 1997). Б. Поплавский, назвавший Свешникова “нежнейшим миннезингером”, посвятил ему несколько стихотворений, а также не увидевшую свет свою поэтическую книгу “Дирижабль неизвестного направления” (ее полная версия, сохранившаяся благодаря уцелевшим гранкам и верстке 1927 г., готовится книгоиздательством “Гилея” к публикации). Во Франции Свешников занимался политической деятельностью, придерживаясь левых, прокоммунистических взглядов. Был выслан из Франции, переехал в Берлин, где участвовал в работе Югендбунда (немецкого комсомола). В 1926 г. был репатриирован в СССР, где, проехав по стране, был поражен и разочарован атмосферой литературной и художественной жизни, о чем в 1927 г. подробно написал в Париж, убеждая тех, кто намерен вернуться в СССР, ни в коем случае этого не делать (см.: Ливак Л. “Героические времена молодой зарубежной поэзии”: Литературный авангард русского Парижа (1920–1926) // Диаспора: Новые материалы ⁄ Отв. ред. О. Коростелев. Т. 7. СПб.; Париж: Atheneum-Феникс, 2005. С. 195–196). Вскоре был арестован по обвинению в шпионаже и отправлен в Соловецкий концлагерь. В 1937 г. был арестован вторично и расстрелян под Воркутой.
Происхождение фамилии Яблочков, возможно, связано с известным русским электротехником, изобретателем дуговой электрической лампы переменного тока (“свечи Яблочкова”) и системы электрического освещения (“русский свет”) Павлом Николаевичем Яблочковым (1847–1894). Для Зданевича при поиске подходящей фамилии для персонажа, скорее всего, сыграл роль такой ассоциативный ряд: Свешников (или Свечников, как иногда, в том числе и сам Зданевич, писали его фамилию) – свет, свеча – свеча Яблочкова (см. также в гл. ю, где, будто электрическая лампа, “под куполом в золоте плавал розовый шар Яблочкова”).
3. Халки (тур. Хейбелиада) – один из четырех наиболее крупных (обитаемых) Принцевых островов, находящихся в Мраморном море (от константинопольской пристани до Халки 23 км; фотографии острова см. на вклейке к наст, изд.). На острове находился организованный французскими оккупационными властями лагерь для бежавших из России гражданских лиц, где, как пишет мемуарист, поселились менее привилегированные группы беженцев (см.: Слободской А. Указ. соч. С. 45). По его сведениям, “наихудшее отношение к русским было на острове Халки у французов. Здесь для несения внутренней охраны в распоряжении коменданта находилась рота чернокожих сенегальских стрелков. Отношение к русским было самое неприязненное и бесцеремонное” (см. там же. С. 39).
В 1921 г. на Халки жила семья (родители и сестры) соратника Зданевича по группе “41°” Игоря Терентьева. Терентьев, намеревавшийся вслед за Ильей перебраться в Париж, приплыл в Константинополь вместе с Кириллом Зданевичем в конце 1921 или начале 1922 г. (т. е. уже после отъезда Ильи во Францию). Встретившись с родными, он прожил там 8 месяцев (и, по его словам, организовал Константинопольское отделение “41°”, куда привлек своего брата Владимира, а также известного в будущем эмигрантского литератора Ю.К. Терапиано; у Н.И. Харджиева хранился терентьевский полушуточный манифест того времени, предназначавшийся к публикации в берлинском журнале И. Эренбурга и Л. Лисицкого “Вещь”). Не имея средств к существованию, Терентьев вернулся в советскую Грузию (краткую информацию о нем см. в комментарии к докладу “Илиазда”).
В декабре 1920 г. на соседнем острове, самом большом и последнем по дальности от Константинополя, Принкипо (тур. Буюкада), находившемся под контролем англичан, ненадолго поселился со своим отцом будущий парижский друг Зданевича поэт Б. Поплавский (у нас Принкипо более всего известен тем, что на нем в 1929–1933 гг. жил высланный из СССР Л.Д. Троцкий).
4. Здесь упоминаются известные русские князья. Киевский князь Владимир (Владимир Святой;?-iois), принявший византийскую веру, окрестил своих подданных и поздее был канонизирован церковью как “равноапостольный”. По преданию, послы Владимира в Константинополе были столь поражены величием и пышностью собора Св. Софии, что это предрешило выбор русской государственной религии. Князь был женат на Анне, внучке византийского императора Константина Багрянородного. Его потомок, Великий московский князь Иван III (1440–1505), женатый на Зое (Софье), племяннице последнего византийского императора из рода Палеологов Константина XI Драгаша, провозгласил Москву “Третьим Римом”, а Русь – преемницей захваченной турками Византии.
5. Речь, конечно, идет о выпущенных И. Зданевичем в Тифлисе четырех заумных драмах из цикла “аслааблИчья” (1918–1920). Ср. также слова автора в начале гл. i романа о написанных им ребусах.
6. Здесь и далее Яблочков цитирует (не всегда точно) политические стихотворения Ф.И. Тютчева “Тогда лишь в полном торжестве../4 (1850), “Пророчество” (1850), “Рассвет” (1849), “Русская география” (1848 или 1849) и “<К.В. Нессельроде >” (1850). См. на ту же тему тютчевское “Спири-тистическое предсказание” (1853 или 1854):
“Дни настают борьбы и торжества,
Достигнет Русь завещанных границ,
И будет старая Москва
Новейшею из трех ее столиц”
(см.: Тютчев Ф.И. Стихотворения ⁄