[112]Джейсон Т. Эберл
Лорд Волан-де-Морт, рассказывая о случившемся с ним в ночь убийства Лили и Джеймса Поттеров и неудачной попытке расправиться с их сыном Гарри, описывает, как болезненно он был «вырван» из тела, после чего существовал «меньше, чем дух, меньше, чем ничтожнейший призрак». Несмотря на потерю тела, Волан-де-Морт уцелел в первой схватке с Гарри Поттером и продолжал существовать то как дух, не имея тела, то захватывая тело животного или человека.
Волан-де-Морт не единственный волшебник, способный существовать непривычным для нас телесным образом. Некоторые волшебники переживают телесную смерть, становясь призраками или полтергейстами, например: хогвартский профессор Винс, который «однажды заснул перед камином в учительской — а на следующее утро пришел на урок уже без тела», или Почти Безголовый Ник. Помимо такого рода «развоплощения», волшебники умеют — при помощи определенных заклинаний, снадобий или магических приспособлений — почти мгновенно перемещать свои тела на отдаленные расстояния (телетранспортация) или обращаться в животных или других людей (трансфигурация).
Многие из нас, маглов, читавших книги Дж. Ролинг о Гарри Поттере, уверены в том, что и мы могли бы пережить смерть тела или при жизни испытать на себе прелести бестелесного существования. Некоторые верят в возможность продолжения жизни после смерти в других телах, возможно в теле животного, а то и вовсе без тела. Эта возможность таит ряд вопросов, имеющих отношение к тому, что философы именуют тождеством личности. Что я имею в виду, когда говорю «я»? Благодаря чему «я», пишущее это предложение, есть то «я», которое вчера вечером читало «Философский камень» с дочерью? Может ли у меня быть тело, отличное от тела, в котором я пребываю сейчас. Могу я переменить это тело на другое? И наконец, является ли тело необходимым условием моего существования?
Будучи людьми, философы на протяжении столетий были заинтересованы в предложении различных ответов на эти и связанные с ними вопросы. Взгляды некоторых философов не оставляют места той форме существования, которую примерили на себя Волан-де-Морт и профессор Бинс. Другие, напротив, считают его возможным, и именно с их помощью мы попытаемся раскрыть тайну жизни волшебников.
Бестелесное существование и природа личности
Несмотря на то что Волан-де-Морт и профессор Бинс — волшебники, они при этом такие же люди, как вы и я. В первую очередь, в связи с бестелесным модусом существования волшебников напрашивается вопрос: «что есть человек?» — и вслед за этим: «благодаря чему человек может существовать в разное время в разных местах?». Ответив на эти вопросы, мы вплотную подойдем к решению главного вопроса, поставленного в этой статье: «как может человек существовать без тела?».
Согласно Локку («Опыт о человеческом разумении»), человек есть «разумное, мыслящее существо, имеющее сознание и самосознание, способное понимать себя как себя, все то же мыслящее существо, в разное время в разных местах»[113]. Уникальность человека среди прочих вещей мира, таких как камни, стулья, кошки и прочее, состоит в том, что человек может осмыслить себя самого. Люди предрасположены к философскому и научному пониманию мира. Более того, человек знает о своем сознающем «я» и способен продумывать свои мысли, чувства и страсти.
Далее, Локк указывает, что человек остается тем же человеком в цепочке временных изменений благодаря наличию у него того же самого сознания:
<…> поскольку сознание всегда сопутствует мышлению и именно оно определяет в каждом его Я и этим отличает его от всех других мыслящих существ, то именно в [сознании] и состоит тождество личности, т. е. тождество разумного существа. И насколько это сознание может быть направлено назад, к какому-нибудь прошлому действию или мысли, настолько простирается тождество этой личности, эта личность есть теперь то же самое Я, что и тогда, и действие было совершено индивидуальностью, тождественной с теперешним Я и в настоящее время размышляющей об этом действии[114].
В данный момент я сознаю себя дома печатающим на компьютере эти слова. В то же время, если я перестану об этом думать, я смогу сознавать мои прошлые действия, например просмотр экранизации Тайной комнаты. Откуда мне известно, что я тот же самый человек, что сейчас печатает, а две недели назад смотрел фильм? Благодаря осведомленности моего сознания о том, что я совершил оба действия.
Определяя личность границами сознания, Локк провоцирует возникновение достаточно неприятной дилеммы: что происходит, если человек утрачивает сознание совершенного им в прошлом поступка? Именно это случается со Сверкаролем Чаруальдом, когда тот попытался стереть воспоминания Гарри и Рона:
— Ему память отшибло, — объяснил Рон. — Заклятие забвения отрикошетило. Вместо нас ударило по нему. Понятия не имеет, кто он такой, где находится, кто мы такие. Я велел ему сидеть и ждать здесь. А то он сам для себя опасен (ТК).
Годы спустя, когда Гарри и Рон навестили Чаруальда (ОФ), тот все еще был лишен памяти о своей жизни, предшествующей неудачному заклинанию. Ему даже не удавалось сформировать новую долгосрочную память — присматривающая за ним знахарка беспокоится, что он, покинув комнату, не сможет вспомнить обратную дорогу. Разобщенная память разрушает тождество личности Чаруальда. В его теле превосходно уживаются несколько разных сознаний, каждое из которых определяется собственным уникальным набором воспоминаний. Постоянное приобретение и потеря новых кратковременных воспоминаний выглядит так, как если бы всякий раз, когда Чаруальду не удается завладеть долгосрочной памятью, в его теле поселялась новая личность!
Локк допускал похожую ситуацию:
Если бы мы могли предположить два различных, не сообщающихся между собой сознания, действующих в одном и том же теле, одно постоянно днем, другое ночью, <…> то, спрашиваю я, не будут ли в первом случае человек дневной и человек ночной двумя такими же различными личностями, как Сократ и Платон?[115]
Сложно представить, каким образом две личности, наделенные различными сознаниями, могут делить одно тело. Однако мы имеем возможность наблюдать это явление в магическом мире Гарри Поттера на примере паразитического существования Волан-де-Морта в теле профессора Квиррела:
— Видишь, каким я стал? — спросило лицо. — Тень, призрак… Могу существовать только в чужом теле… (ОК).
Волан-де-Морт существует как лицо на затылке профессора Квиррела, он и Квиррел суть две различные личности — два различных сознания — в одном теле.
Но что, если две личности станут делить одно сознание? Станут ли они одной личностью? Чтобы увидеть, как это возможно, припомним понимание тождества личности Дэвидом Юмом («Трактат о человеческой природе»). Юм, как и Локк, рассматривает существование личности как фундаментальное основание сознания или, более точно, восприятий:
Что касается меня, то, когда я самым интимным образом вникаю в нечто, именуемое мной своим «я», я всегда наталкиваюсь на то или иное единичное восприятие тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, страдания или наслаждении. Я никак не могу уловить свое «я» как нечто существующее помимо восприятий и никак не могу подметить ничего, кроме какого-либо восприятия. Если же мои восприятия временно прекращаются, как бывает при глубоком сне, то в течение некоего времени я не сознаю своего «я» и поистине могу считаться несуществующим[116].
Было бы абсурдным считать, что Юм верил, будто он всякий раз приостанавливает существование, когда погружается в сон без сновидений, и возобновляет существование, увидев сон или проснувшись. По основе своей философской концепции будучи скептиком, Юм лишь утверждает, что мы должны удерживать себя от уверенности в каком-либо явлении, которое мы не можем рационально подтвердить с высокой степенью определенности. Когда Юм пытается помыслить, существует ли некое «я», зовущееся Дэвидом Юмом, он приходит к выводу о несуществовании такой сущности. «Я» должно быть постоянно изменяющимся пучком восприятий.
Тождество личности, по Юму, есть связанность различных восприятий, соединенных в один пучок, который мной зовется «я», благодаря памяти:
Так как только память знакомит нас с непрерывностью и длительностью указанной последовательности восприятий, то в силу одного этого ее следует рассматривать как источник личного тождества. Не будь у нас памяти, мы совсем не имели бы представления о причинности, а следовательно, и о той цепи причин и действий, из которых состоит наше «я», или наша личность[117].
Но как быть, когда человек погружается в сон без сновидений или временную кому? Юм указывает, что, поскольку у нас есть идея тождества нашей личности, существующей во времени, мы можем «простереть нашу идентичность за пределы памяти» об обстоятельствах и поступках, «которые совсем забыли, но которые вообще считаем некогда существовавшими»[118]. Посему, даже хотя Гарри не помнит своей первой схватки с Волан-де-Мортом и смерть родителей, ему достаточно услышать несколько раз рассказанную историю, чтобы предположить, что такая схватка имела место, и тем самым рассматривать себя как существовавшего и испытавшего эту схватку. Несомненно, Юм предпочел бы, чтобы Гарри отнесся к истории, пересказанной ему другими, скептически, поскольку он не имеет никакого восприятия, которое он мог бы увязать памятью со своими настоящими восприятиями.
Это вновь подводит нас к вопросу: могут ли две личности делить одно сознание и вследствие этого стать одной личностью? Подумайте, например, о том, как Гарри знакомится с дубльдумом профессора Дамблдора:
— Что это? — дрожащим голосом спросил Гарри.
— Это? Это называется дубльдум, — ответил Дамблдор. — Знаешь, иногда у меня возникает такое ощущение — которое, я уверен, знакомо и тебе, — что моя голова лопается от переизбытка мыслей и воспоминаний. В подобные моменты, — продолжал Дамблдор, указывая на раковину, — мне на помощь приходит дубльдум. Нужно просто выцедить мысли из головы, перелить их в раковину и вернуться к ним в свободное время. Понимаешь, в такой форме легче прослеживаются связи, аналогии (КО).
Гарри испытывает дубльдум как раз перед объяснением Дамблдора, прикоснувшись к каменной раковине и к одному из сохранившихся воспоминаний профессора. В дубльдуме Гарри не просто просматривает память Дамблдора, как если бы это было кино, но действительным образом пребывает в самой памяти, как если бы присутствовал там в этот момент и был свидетелем происходящих событий. Хотя он буквально «внутри» памяти Дамблдора, Гарри и Дамблдор не делят одно и то же сознание. Фактически Гарри сталкивается с двумя Дамблдорами. Первый — Дамблдор прошлого, первоначальный опыт которого наблюдает в дубльдуме Гарри и который не реагирует на его вмешательство. Второй — Дамблдор настоящего, который также сейчас в дубльдуме для того, чтобы исследовать память, приобретенную его прежним «я». Поскольку Гарри и Дамблдор (прежний или нынешний) не разделяют одно сознание в дубльдуме, они не становятся одной личностью. Скорее, Гарри и «Дамблдор-в-настоящем» — свидетели события, наблюдение которого возможно благодаря оригинальному опыту «Дамблдора-в-прошлом», сохраненному дубльдумом. Как бы то ни было, все три личности — Гарри, Дамблдор-в-прошлом и Дамблдор-в-настоящем — удерживают перспективу своих уникальных исходных личностей. Каждый из них воспринимает события в дубльдуме в соответствии с комплексом собственных воспоминаний, исходными предпосылками и осознанием своего уникального «я». Гарри не может уверовать в то, что он — Дамблдор, и наоборот. Даже Дамблдор-в-настоящем всматривается в эти события не глазами своего прежнего «я», а скорее своими собственными глазами, но с позиций обретенных за прожитые годы мудрости и опыта.
Гарри пережил и другой опыт, пугающий куда более прежнего. Когда ему привелось обрести зрение Волан-де-Морта (КО; ОФ), сначала он сопереживал его чувствам. Впоследствии Гарри оказался способен уже на большее, чем просто почувствовать то, что чувствует Волан-де-Морт. Он действительно приобретает перспективу исходной личности Волан-де-Морта: сон, в котором ему кажется, будто он змея, нападающая на мистера Уизли, и многократно повторяющийся сон о нападении на департамент тайн Министерства магии. После того как Гарри увидел себя во сне змеей, Дамблдор приходит к заключению, что Волан-де-Морт — завладевший телом змеи во время поражения мистера Уизли — воздействует на сознание Гарри посредством легалименции, магического искусства проникновения в чужие умы. Поэтому Дамблдор приказывает Злею помочь Гарри в освоении окклуменции, которая закроет его разум от воздействия Волан-де-Морта. Как свидетельствуют опыты Гарри, легалименция, в отличие от воздействия дубльдума, позволяет волшебнику не только испытывать то, что испытывает другой человек — как просмотр домашнего видео соседа, — но и проникать в его разум, разделяя с ним перспективу исходной личности. Злей объясняет эту концепцию так:
— «Чтение мыслей» — магловое понятие. Сознание — не книга, которую можно открывать и листать на досуге. А мысли — не надписи на стенках мозга, доступные взглядам незваного пришельца. Сознание, Поттер, есть сложная, многослойная структура — не у всех, разумеется, но у большинства. — Он усмехнулся. — Однако те, кто овладел искусством легалименции, способны, при определенных условиях, проникать в сознание жертвы и расшифровывать содержимое (ОФ).
Становятся ли Гарри и Волан-де-Морт одной личностью в ходе этих событий? В каждом из этих случаев они делили одно сознание и приобретали одинаковые воспоминания, например, об атаке змеи на мистера Уизли. Поскольку для Юма и Локка сознание и память суть основания тождества личности, неизбежен вывод о том, что в указанных обстоятельствах Гарри и Волан-де-Морт — одна и та же личность. Не насторожит ли нас, что наш герой — Гарри — и его заклятый враг, олицетворение зла, Волан-де-Морт, самом-то деле могут быть одним человеком? Нет, ибо они не объединяются в одну личность только оттого, что обладают ничтожным количеством общих воспоминаний. Пусть их сознания несколько раз пересекались, это не означает, что Гарри становится Волан-де-Мортом или что Волан-де-Морт становится Гарри, ибо они не тождественны. Согласно теории Готфрида Вильгельма Лейбница («Рассуждение о метафизике»), чтобы любые две вещи могли быть тождественны, им необходимо располагать всеми свойствами друг друга[119]. Иным словами, для того чтобы Гарри и Волан-де-Морту стать одной личностью, все сказанное об одном должно быть сказано и о другом. Волан-де-Морт способен воскресить в памяти убийство Лили и Джеймса Поттеров и поединок с Гарри. Если бы Гарри был тождествен Волан-де-Морту, он мог бы вернуть себе те же воспоминания об убийстве родителей и попытке убийства себя самого (вот и говори после этого об экзистенциальной тревоге!), а Волан-де-Морт мог бы припомнить жизнь в темном буфете дома номер четыре по Бирючиновой аллее. Следовательно, поскольку очевидно, что Гарри и Волан-де-Морт не имеют одних и тех же общих свойств, не могут они быть и одной личностью, несмотря на то что в ряде ситуаций делят одно сознание.
Для того чтобы Волан-де-Морту существовать совершенно бестелесно, а профессору Бинсу и другим эфемерным обитателям Хогвартса, таким как Почти Безголовый Ник, — в качестве призраков или полтергейстов, личность должна обладать способностью удерживать тождество своего «я» вне тела. Единственная черта волшебника, общая для его телесного и бестелесного «я», — его сознание. А связывают эти два «я» воспоминания об одних и тех же событиях, перспектива переживания которых образуется одной исходной личностью.
Телепортация и тождество личности
Помимо умения жить без тела вовсе, волшебники славятся такими его преобразованиями, которые для них вполне повседневны, а для маглов, вроде нас, непонятны и удивительны. В первую голову в связи с вопросом о тождестве личности приходит пример телепортации: мгновенное, или почти мгновенное, перемещение тела на отдаленные расстояния. Волшебник осуществляет телепортацию, используя магические предметы, такие как портшлюс и кружаная мука, или посредством аппарирования.
Использование «технических средств» телепортации не грозит тождеству личности волшебника никакими бедами, поскольку в процессе перемещения тело участвует целиком, более того, волшебник даже испытывает короткий провал в восприятии времени, покидая одно место и прибывая в другое. При пространственном перемещении сохраняются непрерывность и целостность тела и сознания. Вспомним путешествие Гарри, Рона и Гермионы при помощи портшлюса в форме старого башмака или перемещение Гарри посредством кружаной муки из дома Уизли на Диагоналевой аллее:
Его будто утянуло в гигантскую воронку, закружило со страшной скоростью — в ушах оглушительно гремело, — он попробовал приоткрыть глаза, но его затошнило от вихрем проносящихся мимо зеленых огней; что-то больно ударило его по локпо, и он тесно прижал руки к телу, все вращавшемуся и вращавшемуся; потом пришло ощущение, что ледяные ладони надавали ему пощечин — прищурившись сквозь очки, он увидел размытый поток каминов и моментальные стоп-кадры комнат за ними — бутерброды с ветчиной бешено крутились в животе, — он снова закрыл глаза с единственным желанием, чтобы все поскорее кончилось… (ТК).
Ясно, что путешествие никак не сказывается на уме и теле Гарри. Перемещение сопряжено с яркими переживаниями (например, тревожные симптомы желудочно-кишечного характера, неизбежные при кружении в сверхпространстве, да еще после полдюжины сандвичей с беконом на завтрак!).
Однако не все формы телепортации проходят столь же гладко и безопасно. Аппарирование — опасная форма телепортации, которая, в отличие от перемещения при помощи портшлюса или кружаной муки, почти мгновенна, но таит определенные затруднения.
— Аппарировать не так-то просто. Если сделать что-нибудь неправильно, то это может привести к серьезным осложнениям. Например, эта парочка, о которой я упомянул… они расщепились.
Лица всех сидящих за столом исказились от ужаса, и только Гарри непонимающе переспросил:
— Э-э-э… расщепились?..
— Половина тела осталась на месте, — будничным тоном пояснил мистер Уизли, поливая овсянку толстым слоем патоки. — И, конечно же, они застряли. Ни туда, ни сюда. Пришлось им дожидаться отряда по размагичиванию в чрезвычайных ситуациях. Сами понимаете, сколько было потом всякой бумажной волокиты, только представьте, сколько маглов заметили отдельно висящие в воздухе части тела… (КО).
Не совсем ясно, как именно люди в истории мистера Уизли «расщепились», т. е. какие части тела были транспортированы и какие остались на месте. Мы можем вообразить несколько сценариев расщепления. Скажем, профессор Макгонаголл была расщеплена так, что ее голова и торс переместились в Лики Колдрон, тогда как нижняя часть тела осталась в Большом зале Хогвартса. На вопрос о том, где именно находится профессор Макгонаголл, в Лики Колдрон или в Большом зале, единственным здравым ответом будет утверждение: она в Лики Колдрон. Этот ответ имеет смысл, потому что именно там расположен ее мозг, а мозг, как известно из нейрофизиологии, некоторым образом связан с сознанием человека.
Вот здесь-то, если мы обратим внимание на частный случай возможного расщепления человека, и возникает интересная проблема. Человеческий мозг состоит из двух больших полушарий, известных как cerebral cortex. Нервная активность в этих полушариях, соединяющихся пучком нервных клеток (corpus collosum), есть источник сознания. Теперь представим, что профессор Макгонаголл была бы расщеплена «через макушку», так что левая часть ее тела (вместе с левым полушарием) была бы перенесена в Лики Колдрон, а правая (вместе с правым полушарием) осталась в Большом зале Хогвартса. В этом случае полушария были бы разъединены по линии corpus collosum. Такая ситуация не так уж фантастична, как могло бы показаться. В действительности отделение corpus collosum — распространенная форма лечения, сводящая к минимуму возможность эпилептических припадков.
Такой тип расщепления угрожает тождеству личности потому, что, если при нормальном функционировании cerebral cortex распределяет решение определенных психических задач каждому из полушарий, взаимодействующих друг с другом посредством corpus collosum, физиология оставляет возможность каждому полушарию обеспечивать адекватное функционирование целостного сознания человека. Если бы ваш corpus collosum был разделен и одно из полушарий удалено, вы не перестали бы быть полностью сознательной личностью. Некоторое время вы реагировали бы на ряд раздражителей несколько замедленно, однако постепенно ваш мозг освоил бы работу, которая прежде распределялась между двумя полушариями. Скажем, Невилл Долгопупс «расщепился» именно так и оставался в этом состоянии достаточно долго, потому что отряд по размагичиванию в чрезвычайных ситуациях непременно столкнулся бы с теми сложностями, которые сопутствуют исправлению этой чрезвычайно скверной формы расщепления. Каждая часть Невилла обладала бы одинаковым сознанием, одинаковыми воспоминаниями обо всех событиях, предшествовавших расщеплению, и одинаковым пониманием «я». И каждая часть (одна, например, в общей спальне Гриффиндора, другая в подвале «Башки Борова») будет уверена, что она и есть Невилл Долгопупс. Но кто же из них Невилл? Можно ли уровнять Невилла одной его части? И если да, то какой? Возможно, Невилл умер, и две новые личности претендуют на то, что каждая из них он, вопреки другой.
Ни Локку, ни Юму и в голову не могла прийти подобная ситуация; однако ее проанализировал более современный философ, Дерек Пэрфит, в книге «Умы и люди»:
Моя разделенность. Мое тело разбито, мои раны фатальны, мозги двух моих братьев погибли. Мой мозг разделен; каждая его часть успешно пересажена в тела моих братьев. В результате каждый из них верит, что он — это я, живет моей жизнью, носит мой характер и во всем остальном — мое психическое продолжение. И тело его очень похоже на мое[120].
Пэрфит отказывается даже от попыток объяснения отношений идентичности между некоей личностью и двумя личностями, являющимися результатом ее разделения. Проблема установления тождества личности в этом случае состоит в том, что идентичные отношения транзитивны, что означает: если А=В и В=С, тогда А=С. Так, если ограничить критерий тождества личности, предложенный Юмом, рамками психической непрерывности, Невилл Долгопупс идентичен половине своего тела, находящейся в общей спальне, так же как половине тела, оставшейся в подвале. Поскольку идентичность обратима, постольку часть тела Невилла Долгопупса из общей спальни должна быть тождественна части тела, находящейся в подвале. Такое заключение, однако, не будет правильным, коль скоро части Невилла очевидно не идентичны уже потому только, что расположены в разных местах. Но если утверждение идентичности Невилла частям своего тела неприемлемо, а никаких веских доказательств его идентичности какой-либо одной части (в ущерб другой) не существует, можно предположить, что в результате расщепления Невилл погиб, а разделенные части тела суть две новые личности. Этот вывод тем не менее провоцирует еще один вопрос: каков источник происхождения этих новых личностей, если ни одна из них не является Невиллом? Очевидно, что такой сценарий «расщепленной идентичности» не предполагает простого решения.
Поскольку в ходе такой процедуры сохранение идентичности влечет за собой весьма проблематичный результат, Пэрфит указывает, что мы должны отвлечься от нашего представления идентичности с какой-либо будущей личностью и предположить, «что же существенно» в выживании нашей личности. А существенен, утверждает Пэрфит, сам факт психологической непрерывности нашей личности в личности будущей.
Многие склонны расценивать разделенность так же или почти так же негативно, как и обыкновенную смерть (резюме, выданное выше несчастному Невиллу). Но такое отношение не рационально. Нам следует относиться к разделению так, как если оно было бы столь же хорошо, что и обыкновенное выживание. Как я указывал, два «результата» этой операции (или инцидента расщепления) будут двумя разными людьми. Продумаем мое отношение к каждому из этих людей. Неужели в этом отношении не будет некоего жизненного элемента, который содержится в обычном выживании? Очевидно, будет. Я выживу, если буду придерживаться того же самого отношения по крайней мере к одному из получившихся в итоге людей (т. е. единичный случай психологической непрерывности). <…> В данном контексте, таким образом, в моем отношении к каждому новому человеку содержится все, что понадобилось бы мне для того, чтобы выжить как эта личность[121].
Если верить Пэрфиту, Невилл мог выжить в этом почти катастрофическом инциденте. Несмотря на то что мы не можем с определенностью утверждать, что Невилл идентичен обеим частям, каждая из них обладает всем необходимым для того, чтобы с определенностью утверждать, что Невилл «выжил» и частью, расположенной в общей спальне, и частью, находящейся в подвале. Означает ли это, что перед нами вновь два Невилла?
Здесь мы можем позволить себе любопытство: что произойдет, если отряд по размагичиванию в чрезвычайных ситуациях соединит разобщенные части Невилла? По мысли Пэрфита, если Невилл выжил в каждой из частей, он выживет и как восстановленная единая личность, которая имеет один головной мозг — полушария были воссоединены, — и, следовательно, психологически продолжит того Невилла, который существовал прежде расщепления.
В мире Гарри Поттера волшебникам под силу творить потрясающие воображение вещи, они способны продолжать жизнь без тела и телепортироваться посредством аппарирования, будучи личностями, которые определяются как исключительно психические сущности. Они удерживают свое существо в целостности благодаря тому, что их прошлое, настоящее и будущее «я» психологически продолжают друг друга. Такое понимание природы личности и тождества личности может быть настолько же истинным в реальном мире, к которому принадлежим мы, насколько оно истинно в вымышленном мире, созданном Дж. К. Ролинг. Судя по всему, нас лучше всего определить как мыслящих существ, наделенных сознанием, которые состоят из прошлых и настоящих восприятий, связанных памятью. Если это так, перед нами открывается весьма эффектный ответ на поставленный вопрос — можем ли мы существовать вне тела. В том случае, если мое сознание не нуждается для своего существования в функционировании мозга — посылка, которой бросает вызов изобилие неврофизиологических данных, связывающих сознание с церебральной деятельностью, — нет никаких обстоятельств, препятствующих тому, чтобы я пережил смерть тела и продолжал существовать как нефизическое сознательное, мыслящее существо[122]. Конечно, такая краткая статья не может ответить на вопрос, требуется ли мозг для существования сознания, как не претендует и на полноту исследования мнимой «магии», необходимой нефизическому сознающему уму для взаимодействия с физическим мозгом и телом. Тем не менее уже наша способность воображать людей, переживающих развоплощение и примечательные преобразования тела в мире Гарри Поттера, вселяет вдохновенную надежду на возможность подвигов волшебников и в нашем мире[123].
Жизнь предсказанная: судьба и свобода в Хогвартсе