Что может быть ближе к воображаемой райской жизни, чем пища, спускающаяся прямо с небес? Солдаты делились с туземцами своими консервами. И никто никогда их не видел за охотой или собирательством. Очевидно, эти пришлые люди делали что-то правильно. Только как же им удавалось подманить этих «карго-птиц»?
После войны, когда солдаты исчезли, а туземцы вновь зажили своей жизнью, стало происходить нечто очень своеобразное. На многих маленьких островах утвердился новый культ — карго-культ. На вершинах холмов туземцы выжигали растительность и ограждали камнями полученные плоские участки. Они мастерили из соломы самолеты в масштабе 1:1 и ставили их на «взлетно-посадочные полосы». Рядом сооружались «радиолокационные вышки» из бамбука. Кроме того, они вырезали из дерева наушники и подражали всем движениям солдат, которых видели во время войны. Они жгли костры, чтобы имитировать сигнальные огни аэродромов, наносили на кожу татуировки, повторяющие эмблемы солдат на военных формах. Короче: они «играли в аэропорт» в надежде привлечь огромных птиц, которые еще недавно одаривали их едой.
Нобелевский лауреат по физике Ричард Фейнман в одном из своих выступлений сослался на карго-культ: «На островах Самоа местные жители не поняли, что происходило с самолетами… Но они все воспроизвели правильно. Форма была безупречной. Все выглядело точно как тогда. Однако главного не случилось — не приземлился ни один самолет». Так Фейнман высмеял формализм — когда исследователи крепко держатся за формальности, не понимая сути.
В карго-культ впадают не только туземцы и научные деятели. У одного моего друга была великая мечта — стать успешным романистом. Окончив курс английского языка и литературы, он не мог говорить ни о чем другом. Его идолом был Хемингуэй. Недурной пример для подражания. Хемингуэй фантастически выглядел, в него влюблялись разные женщины, и его книги издавались миллионными тиражами. Хемингуэй был первым писателем-суперзвездой, пресса кричала о нем по всему миру. Что сделал мой друг? Он отрастил усы, стал носить нараспашку неотглаженные рубашки и экспериментировать с коктейлями. Он обзавелся молескиновыми блокнотами, поскольку считал, что Хемингуэй пользовался именно такими (что не соответствует истине). Как это ни грустно, но формальное сходство не отразилось на его успехе — или неуспехе. Мой друг просто пал жертвой карго-культа.
Можно смеяться над карго-культом, однако он на удивление распространен. И в экономике тоже. Сколько компаний устраивают себе «крутые» бюро в стиле Google — с горками для катания, массажными комнатами, бесплатными услугами специалистов по уходу за телом и лицом — в надежде привлечь таким образом уникальных топ-менеджеров. А сколько амбициозных предпринимателей приходят, одевшись в толстовки с капюшоном, на заседания инвесторов — в надежде стать следующим Марком Цукербергом!
Особенно привольно чувствуют себя ритуалы карго-культа в сфере экономического и финансового аудита. Ежегодно в проверочных листах проставляются «галочки»: есть ли подписанный протокол заседания Наблюдательного совета? Каждый ли расходный ордер корректно внесен в бухгалтерский отчет? Ограничены ли обороты должным периодом времени? Но если компания буквально через несколько месяцев испытывает коллапс или сильное потрясение — как это было с Enron, Lehman Brothers, AIG или UBS[72], — финансовые инспекторы чрезвычайно удивлены. Вероятно, они достаточно хороши, чтобы видеть формальные несоответствия, однако распознавать реальные риски им не под силу.
Особой красотой отличается следующий пример из мира музыки. Жан-Батист Люлли[73] прошел насыщенный интригами путь и поднялся до должности compositeur de la musique instrumentale du roi, то есть до главного композитора и инспектора инструментальной музыки при «короле-солнце» в Версале. И тут придворный композитор в мельчайших деталях определил и прописал все способы сочинения придворной музыки. Например, увертюра оперы должна строиться по строго заданной схеме, секвенции должны повторяться только так и никак иначе, такт первой фразы должен содержать пунктир («та-да-а»), затем должна идти фуга, и так далее, и тому подобное. Со временем Люлли убедил короля передать ему монополию на все оперы, не только в Париже, но и во всей Франции. Он воспользовался своей монополией в полной мере и вскоре безжалостно убрал со своего пути всех конкурентов.
С одной стороны, это позволило Люлли стать «самым ненавистным музыкантом всех времен» (Роберт Гринберг[74]), но при этом вдруг буквально всем европейским дворам потребовалась музыка «а-ля Люлли». В самых захолустных и обшарпанных замках в предгорьях Швейцарских Альп тоже переняли форму музыки из Парижа — карго-культ чистейшей воды. Видимо, это позволило владельцам замков чувствовать себя в некотором роде как в Версале. Между прочим, находясь на пике своей карьеры, 8 января 1687 года, Люлли дирижировал на концерте и, как тогда было принято, отбивал такт по полу тяжелой тростью-баттутой. Неловкое движение — и он разбил себе палец ноги. Началось воспаление, инфекция и гангрена, и через три месяца Люлли умер — а вся французская музыкальная общественность вздохнула с облегчением.
Вывод: не бегите за каждым новым Люлли. Держитесь подальше от любых проявлений карго-культа. Будьте настороже: бессмысленные подражания форме встречаются чаще, чем вы думаете. Разоблачайте их как таковые и гоните прочь из своей жизни, если хотите, чтобы вам жилось хорошо. Всякого рода формализм транжирит ваше время и сужает ваш взгляд на вещи. Обходите стороной людей и организации, которые пали жертвой карго-культа. Избегайте таких предприятий, где люди нацелены не на реальные достижения, но на «правильный» внешний вид, жеманство, манерничанье и особую болтовню. И прежде всего — не обезьянничайте, подражая поведению успешных людей, вместо того чтобы понимать, что же делает этих людей успешными.
Глава 45. Кто едет своей колеей, тот выигрывает
О чем вы сегодня знаете, если ваша профессия — компьютерная графика? Если вы летчик, кардиохирург, специалист по работе с персоналом? О массе всего. Ваш мозг готов лопнуть от фактов по специальности. Даже если вы еще в самом начале карьеры, вы, по всей вероятности, знаете больше своих предшественников. Для авиапилота уже недостаточно только знаний по аэродинамике и всяких прежних умений. Каждый год надо знакомиться с новыми технологиями и запоминать новые правила полета — в дополнение к старым. Став специалистом по компьютерной графике, вы должны не только отлично владеть программами Photoshop и InDesign, но и разбираться в рекламной эстетике последних пятидесяти лет. Иначе вы рискуете повторять старые идеи или, что еще хуже, и вовсе отстать, перестать шагать в ногу со временем. Каждый год на рынок выходит новое программное обеспечение: на рынок — и, стало быть, к вам на стол, на рабочее место. С каждым годом клиенты требуют от вас все больше: социальные сети, видео, виртуальная реальность.
А как обстоят дела вне рамок вашей специальности: вы знаете больше своих предшественников или меньше? Готов поспорить, что меньше. Да и как же иначе? Ведь мозг обладает ограниченной вместимостью, и чем больше он наполнен всякими вещами в профессиональной сфере, тем меньше места остается для общих знаний.
Может быть, вы уже возмущены, протестуете? Я ограниченный идиот, узколобый спец? Никто не хочет быть таким. Нам больше нравится называть себя универсалами, кураторами (как и вашему автору) или специалистами широкого профиля. В наших мечтах — работа с огромной сферой охвата, широчайший список клиентов, каждый раз восхитительно новые проекты. Любой из нас, мужчина и женщина, видит себя человеком, готовым взяться за все, а не каким-то узколобым спецом.
И все-таки, если взглянуть на бесконечный перечень современных профессий — от разработки компьютерных микросхем до торговли какао-бобами, — куда девается наша хваленая универсальность? Познания внезапно съеживаются и умещаются в крошечную нишу. Мы знаем все больше и больше о все меньшем и меньшем. Иначе говоря, в то время как наше знание собственного предмета линейно растет, наше невежество в общих вопросах чуть ли не взрывается по экспоненте. Чтобы выжить, мы вынуждены поддерживать связь со множеством точно таких же «нишевых» профессионалов, чья работа опять-таки держится на труде других «нишевых» профессионалов. Или вы полагаете, что сами могли бы быстренько смастерить свой мобильник?
Эти ниши растут-прирастают, как грибы после дождя. Чудовищное размножение профессиональных ниш — нечто новое в истории человечества. Миллионы лет единственным разделением труда было мужское и женское дело. И это по причине простейших биологических обстоятельств: мужчины обычно крупнее и сильнее, а женщины должны выносить беременности. Если бы мы могли наблюдать, как наши пращуры жили и работали 50 тысяч лет назад, то были бы просто ошеломлены: как замечательно все умели делать всё. Не было специалистов по дизайну топора каменного века, по производству топора или тесака каменного века, по маркетингу колуна каменного века, по работе с клиентами, по обучению или по общественным связям каменного века. Никого не было, кто бы сосредоточился на том, чтобы правильно размахивать топором, — каждый просто умел с ним обращаться. Охотник и собиратель знать не знает ни про какие «профессии».
Ситуация изменилась около десяти тысяч лет назад, когда все больше и больше людей становились оседлыми. Вот тут и возникла специализация: появились скотоводы, землепашцы, горшечники, геометры… Король, солдат, водонос, кухарка и писарь. Были изобретены профессии, а вместе с ними — карьеры и экспертизы. И заодно — узколобые спецы.
Человек каменного века мог выжить, только будучи универсалом, как специалист он не имел бы шансов. Но уже десять тысяч лет назад все переменилось: сегодняшний человек може