. Потебни. Мысль и язык. Харьк. 1913, внося в него, однако, диалектический смысл и систему. О совпадениях с Гегелем, Кассирером, В. Гумбольдтом, К. Аксаковым, Гуссерлем, Марти см. «Диал. худ. ф.», примеч. 26.
Два основных труда Гуссерля указаны выше. Изложение «Логических Исследований» – у
Б. Яковенко. Философия Э. Гуссерля в «Нов. идеях в филос.» III. СПб, 1913,
«Идей» – у
Г. Шпета. Явление и смысл. М., 1914.
В «Диал. худ. ф.», примеч. 22, указано три главнейших концепции мифологии, родственных нашей (Прокл, Шеллинг и Кассирер). Последняя (E. Cassirer. Philos. d. symbolisch. Formen. T. II. Das mythische Denken. Berl., 1925) интересна, между прочим, и привлечением довольно большого материала современных научных данных. Ср.
O. Gruppe. Gesch. d. klassisch. Mythologie u. Religionsgesch. während des Mittelalters im Abendlande und während der Neuzeit (Supplem. zu Roschers Lexik. d. gr. u. röm. Mythol.). Lpz., 1921.
Определение диалектики – «Античн. Косм.», 13 – 21, 251 – 257, 263 – 265, 257 – 259, 268 – 275.
Главнейшие сведения об «аритмологии» (как я назвал бы «учение о множествах») можно найти у
A. Fraenkel. Einleit. in d. Mengenlehre. Berl., 19232, § 2 (определение), § 12 (философские соображения), § 13 (аксиоматика).
Тут же и главнейшая литература.
В.И. Постовалова.ПОСЛЕСЛОВИЕ
И нет границ жизни имени, нет меры для его могущества. Именем и словами создан и держится мир. Имя носит на себе каждое живое существо. Именем и словами живут народы… Имя победило мир.
Ибо как ты начинал, так ты и пребудешь.
Наше время – время возрождения отечественной культуры – возвращает читателям многие забытые и малоизвестные шедевры философской и филологической мысли. Среди них достойное место занимает «Философия имени» А.Ф. Лосева, выдающегося философа и филолога XX в. Написанная более шестидесяти лет назад и изданная ограниченным тиражом, эта книга стала библиографической редкостью и, по существу, недоступна читателю. Между тем по глубине и оригинальности развиваемых в ней идей, по сложности и значительности обсуждаемых вопросов (а среди них такие глобальные темы, как категории личности, жизни, культуры, символа, мифа, проблемы специфики диалектического метода, соотношения философии, науки и религии) «Философия имени», безусловно, принадлежит к числу лучших творений русской и мировой философской мысли. В этой книге А.Ф. Лосев, обратившись к изучению «живой и трепещущей», «подлинной и совершенно своеобразной» стихии слова-имени, разработал систему логической конструкции слова и имени на диалектических началах и рассмотрел целый комплекс проблем, связанных с «вечной» и традиционной темой взаимоотношения языка, мышления и действительности. Сам автор видел оправдание для публикации этой книги в том, что имя, по крайней мере в русской философии, еще никем не разрабатывалось с предлагаемых им точек зрения.
Всякое исследование, предпринимаемое в форме построения системы, имеет то неоспоримое преимущество, что оно позволяет достигать единообразия в представлении описываемой действительности и устанавливать неожиданные внутренние связи, корреляции и параллели, роднящие на первый взгляд совершенно разнородные явления. В «Философии имени» А.Ф. Лосеву удалось вывести чисто диалектически (а не эмпирико-психологическим, эмпирико-лингвистическим или каким-либо другим эмпирико-индуктивным путем) все основные моменты строения слова, которые эмпирическая наука обнаруживает с большим трудом и лишь отчасти. Разработанная в этой книге логическая система слова-имени имеет очень сложный характер: она содержит описание, вывод и объяснение 67 моментов имени с характеристикой их диалектической взаимосвязанности. Сам А.Ф. Лосев объяснял причины такой сложности мотивами онтологического характера:
«Не будем удивляться столь сложно развитой логической системе, наблюденной нами в имени, или слове. Нельзя ведь забывать того, что слово рождается наверху лестницы существ, входящих в живое бытие, и что человеком проделывается огромная эволюция, прежде чем он сумеет разумно произнести осмысленное слово» (с. 161).
Чтобы выявить все моменты строения слова и имени и объяснить, как действует и проявляется имя в мире и вне мира, необходимо понять, что такое имя и слово сами по себе. Построение диалектической системы слова-имени начинается поэтому с поиска такого их определения, кратчайшего и вместе с тем точного, которое позволяет осмысливать все частичные проявления и действия слова (имени) в мире и вне мира. А.Ф. Лосев отказывается от традиционной для эмпирических дисциплин трактовки слова как комплекса звуков, объединенных определенным значением, на том основании, что это определение не может раскрыть социальную природу слова, его способность обеспечить человеку общение с окружающим миром (вещами и людьми). Чтобы понять структуру подлинного общения, нужно увидеть в слове совершенно иной логический состав, чем «звуки» и «значение». Наиболее соответствующим природе слова А.Ф. Лосев считает определение его как смысла – понимаемой, «разумеваемой» сущности. Ведь выше слова на земле не существует вещи более осмысленной,
«дойти до слова и значит дойти до смысла» (с. 161).
Данное определение слова является предельно широким. Его диалектическое развертывание приводит автора к принятию идеи о том, что нормальное человеческое слово, с которым мы имеем дело в нашем реальном жизненном опыте и которое изучают эмпирические науки, является лишь одним из видов словесности («именитства», ономатизма) вообще.
Имя и слово в «Философии имени» часто выступают в одном понятийном контексте и нередко заменяют друг друга. Тем не менее они не являются синонимами; имя есть лишь один из видов слова, это – наиболее сгущенное и напряженное в смысловом отношении слово:
«…Не каждое слово – имя. Но собственное имя потенциально уже налично в слове и в развитой форме есть не больше как сгущенное в смысловом отношении слово» (с. 126 – 127).
Признаки сгущенности и смысловой напряженности подчеркиваются и в развернутом толковании имени. Если слово есть смысл, понимаемая, «разумеваемая» сущность, то имя – это ядро, сердцевина сущности. Оно –
«максимальное напряжение осмысленного бытия» (с. 166),
«расцветшее и созревшее сущее» (с. 164).
В имени – «средоточие» физиологических, психических, феноменологических, логических, диалектических, онтологических сфер. В нем
«сгущена и нагнетена квинтэссенция как человечески-разумного, так и всякого иного человеческого и не-человеческого, разумного и неразумного бытия и жизни» (с. 33)[4].
А.Ф. Лосев производит логическое конструирование имени с помощью диалектических и феноменологических методов, эвристическую силу и мощь которых он высоко ценил. Диалектику он вообще считал единственно возможной формой философствования, а диалектический метод – единственным методом, способным охватить живую действительность в ее целостности и «помыслить живой предмет» так, как он дан в своем «оригинальном бытии» (с. 128). Диалектика в его понимании есть
«ритм самой действительности» (с. 20),
«сами вещи в их смысловом саморазвитии» (с. 23),
сама жизнь смысла. Диалектический анализ у А.Ф. Лосева предполагает как свой необходимый момент предварительное феноменологическое описание предмета. Для того чтобы произвести диалектическое объяснение смысловой картины предмета, необходимо такую картину сначала «узреть» и запечатлеть. Именно это и осуществляет феноменология как форма дотеоретического созерцания смысла предмета. Диалектика же стремится осознать эту картину: она не ограничивается описанием отдельных моментов смысла, а пытается
«объяснить смысл во всех его смысловых же связях, во всей его смысловой, структурной взаимосвязанности и самопорождаемости» (с. 20).
Сам А.Ф. Лосев подчеркивает ведущее начало диалектического плана в своем исследовании, замечая, что его интересует в первую очередь диалектика имени, а не его формальная логика, метафизика или просто феноменология. Характерно, что первоначальное название этой книги – «Диалектика имени»[5].
Исследование А.Ф. Лосева, выполненное в форме логического конструирования, напоминает по своей стилистической манере эмпирически не интерпретированные или частично интерпретированные исчисления математики и представляет собой их известный философский аналог. Это объясняется (помимо стремления Алексея Федоровича к строгости мышления и следованию идеалам точного математического знания) также некоторыми особенностями диалектико-феноменологических построений в целом в плане возможности их эмпирической интерпретации. Разработанная им логическая конструкция имени не имеет прямой эмпирической интерпретации, так как имеющиеся в ней диалектико-феноменологические формулы характеризуют не реально протекающие процессы, а касаются феноменов, рассматриваемых во всей их «чистоте». Так, в них имеется в виду чистое мышление, не затронутое никаким воздействием ощущения, или же чистое ощущение, не затронутое никаким воздействием мысли. Реальная же психическая жизнь человека, как известно, не содержит в себе таковых и «разыгрывается» в промежутке между ними, не касаясь обычно этих крайних пределов:
«Обыкновенно же мы лишь отчасти ощущаем и лишь отчасти мыслим. В мутном потоке наших ощущений блестят раздельно-оформленные крупинки мысли; и в нашей мысли зияют черные провалы мутных ощущений, пресекающих и убивающих мысль» (с. 85).