Если мистер Бергер так открыто раздает советы о расстановке идеологических ловушек, кого он рассчитывает ими поймать? Необеспеченных? Общество в целом? Или интеллектуалов, которых он привлекает такими наживками, как «право на оргазм», в обмен на то, чтобы они забыли об индивидуализме и достижениях? Надеюсь, вы думаете о том же, о чем и я.
Я не буду оспаривать учение эгалитаристов, защищая индивидуализм, достижения и талантливых людей, после того как написала «Атлант расправил плечи». Я позволю реальности говорить за себя, как и всегда.
В статье «Наследие Альенде» (Allende’s Legacy) в выпуске The Wall Street Journal от 19 апреля 1974 г. предлагаются конкретные, реальные примеры того, что происходит, когда доходы, богатство и власть равно распределяются между всеми людьми, вне зависимости от их способностей, характера, знаний, достижений и интеллекта.
«К тому времени, когда армия начала предпринимать действия по свержению правительства Альенде, цены взлетели более чем на 1000 % за два года, и темпы их роста приближались к 3 % в день. Национальная казна была практически пуста». Если социалистическое правительство изъяло часть американских промышленных компаний, то новое военное правительство пригласило американское руководство назад. Многие согласились.
Среди них была компания Dow Chemical Company, которая владела заводом по производству пластика в Чили. Боб Колдуэлл, операционный директор региона Южной Америки, приехал с командой техников, чтобы посмотреть, что осталось от завода. «“То, что мы увидели, показалось невероятным, – вспоминает директор, – завод был в рабочем состоянии, но еще полгода – и у нас бы его не было. Мы обнаружили необслуживаемые клапаны, откуда текли химикаты, которые со временем разъели бы все вокруг”. И даже хуже: легко воспламеняемые химикаты находились в состоянии, близком к возгоранию. “Правила безопасности нарушались, – говорит Колдуэлл, – противопожарная система была отключена, а клапаны тушения были под что-то приспособлены. В самых опасных зонах из них шел дым. Местные ответили: «У вас не было пожаров раньше, так что это не так опасно, как вы говорите»”».
Я утверждаю, что тип мышления, передаваемый последним предложением и отражающий способность так действовать, является самым злостным корнем всех человеческих зол.
Очевидно, что некоторые представители нового чилийского правительства попадают в эту категорию: у них тот же охват и уровень ума, но последствия их действий не видны сразу, хотя и проявляются довольно быстро. Чтобы избежать трудовых споров, новое правительство заблокировало все трудовые контракты на условиях, установленных режимом Альенде. Например, контракт с компанией Dow Chemical Company включал «требование, что весь брак от производства должен быть отдан национальному объединению, которое затем его продаст. “Мы надеемся, что это условие изменится, – говорит представитель компании, – так как оно открыто побуждает к тому, чтобы не производить ничего, кроме отходов”».
Был случай и с большой текстильной компанией в Сантьяго. «Ее контракт с 1300 рабочими практически гарантирует банкротство. Работники компании получают определенное количество ткани как часть зарплаты, а также могут купить любое дополнительное число метров со скидкой 37 %. В период власти президента Альенде рабочие продавали ткань на черном рынке с большой выгодой, и это было важной причиной, по которой они поддерживали его правительство».
Как долго компания, страна или все человечество может жить под гнетом такой политики? Большинство людей сегодня не видят ответа, но есть те, кто его знает. Нехватка материальных средств – последствие другой, более основательной нехватки, которая была создана эгалитаристским правительством и игнорировалась общественностью до того момента, пока не стало слишком поздно. «Марксистские эксперименты в Чили заставили страну страдать от масштабной нехватки инженеров и техников. Тысячи из них уехали во время правления Альенде. Несмотря на поощрения, предлагаемые хунтой, они не возвращаются, и многие ключевые специалисты продолжают уезжать на высокооплачиваемые работы за границу… “Здесь, в Чили, – [говорит один бизнесмен], – нам нужно привыкнуть к тому факту, что людям необходимо хорошо платить”».
Но здесь, в Соединенных Штатах, нам велят привыкать к обратному.
Не существует «хороших людей», восклицает и профессор Бергер, и профессор Ганс, и профессор Ролз; если кто-то и хороший, то это только потому, что они эксплуатируют плохих. Не существует «ключевых людей», говорит профессор Бергер, мы все равны по определению. Нет, говорит профессор Ролз, некоторые были рождены с несправедливыми преимуществами, такими как выдающийся ум, и должны заглаживать вину перед теми, у кого этих преимуществ нет. Мы хотим больше равенства, говорит профессор Ганс, так что те, кто разрабатывает противопожарные системы, и те, кто распыляет воспламеняемые химикаты, должны иметь равные зарплаты, равное влияние и равные голоса в контроле над наукой и производством.
Термин «утечка мозгов» знают во всем мире: он указывает на проблему, которую многие правительства начинают признавать и пытаются решить, привязывая способных людей к их родине, тогда как социальные теоретики все еще не видят связи между уровнем интеллекта и продуктивностью. Лучшие из людей бегут из всех уголков мира и рабских тюрем, бегут в поисках свободы. Их отказ сотрудничать с рабовладельцами – благороднейший моральный поступок, который они только могли совершить, и, следовательно, величайшая услуга человечеству, хотя они сами этого не понимают. Не раздается ни один голос в их поддержку, в признание их ценности, в подтверждение их важности. Те, чья работа – знать о таких явлениях, те, кто выражает озабоченность о бедственном положении в мире, смотрят – и ничего не говорят. Интеллектуалы отводят взгляд, отказываясь понимать, практики понимают, но хранят молчание.
Никто не может обвинять чилийских бандитов, уничтожающих завод и резвящихся на торжестве черного рынка, в непонимании, что завод не может работать в убыток, пока их общественные предводители говорят, что им, бандитам, положено больше равенства. Никто не может обвинять дикарей в непонимании, что все имеет свою цену и все, что они украли, захватили или силой отняли сегодня, скажется на них завтра, если их управленцы в кабинетах, университетских аудиториях, новостных колонках, в залах парламента боятся им об этом сообщить.
На что рассчитывают все эти люди? Если чилийская фабрика обанкротится, уравнители найдут другую для разграбления. Если и та, другая, фабрика начнет разваливаться, то возьмет кредит в банке. Если у банка нет денег, то она возьмет в долг у правительства. Если не у своего, то у иностранного. А если нет денег у иностранного, то все дружно займут у Соединенных Штатов.
Но ни они, ни даже США не знают, что в стране не осталось денег.
Справедливость действительно существует, практикуется она людьми или нет. Способные люди отмщаются. Мстителем выступает реальность. Ее оружие – медленное, тихое и невидимое, и люди осознают его только по последствиям: по пустым руинам и агонии, которые оно оставляет после себя. Имя этому оружию – инфляция.
Инфляция – это рукотворное зло, которое становится возможным благодаря тому, что люди не понимают его смысла. Это преступление, совершенное в таких крупных масштабах, что его размер одновременно и его защита: суммарная мощность умов пострадавших разбивается перед размахом и кажущейся сложностью преступления, которому разрешено совершаться открыто, на публике. На протяжении веков инфляция уничтожала одну страну за другой, а люди не учились на ошибках, не оказывали сопротивления и погибали, но не как животные, отправленные на бойню, а как животные, скачущие в поисках этой бойни.
Если бы я сказала вам, что предпосылка инфляции психоэпистемологическая, что инфляция скрывается под иллюзиями восприятия, созданными разорванными концептуальными связями, вы бы меня не поняли. Это то, что я намереваюсь объяснить и доказать.
Начнем с самого начала. Заметьте, что вы, как человек, обязаны есть как минимум раз в день. В современном американском городе это не является большой проблемой. Вы можете носить перекус в кармане в виде нескольких монет. Вы не думаете об этом, вы даже можете забыть поесть, а затем, когда проголодаетесь, взять сэндвич или открыть банку консервов, которая, как вы уверены, всегда будет под рукой.
Теперь представьте, что означает необходимость есть в природе, то есть когда вы один на один с первобытными условиями. Голод, природный ультиматум, ежедневно напоминал бы о себе, но удовлетворение его требований не было бы доступно по щелчку: оно требует времени и орудий. Охота и производство орудий также занимают время. У вас есть и другие потребности. Вам нужна одежда, поэтому убить леопарда и снять с него шкуру тоже требует времени. Вам нужно место для укрытия, и понадобится время для строительства хижины, и еда на тот период, пока вы ее строите. Удовлетворение ваших ежедневных физических потребностей занимало бы все ваше время. Заметьте, что время – цена вашего выживания, и она должна быть оплачена заранее.
Сыграло бы роль, если бы вас было десять вместо одного? Или сотня? Тысяча? Сотня тысяч? Не давайте цифрам себя запутать: в отношении природы факты неизбежно остаются теми же. В социальном плане большое число людей позволит одним порабощать других и жить без забот, но если нет достаточного количества людей, способных охотиться, то погибнут все, включая правителей.
Задача становится проще, когда вы осваиваете земледелие. Вы можете комфортно и безопасно выживать, сажая семена и собирая через несколько месяцев урожай при условии, что вы подчиняетесь двум непоколебимым принципам: вы должны достаточно отложить от одного урожая, чтобы кормить себя до следующего, а также отложить часть для новой посадки. У вас может закончиться еда, вы можете перебиваться или голодать, но под страхом смерти вы не можете трогать запас: если вы это сделаете, вам конец.