е пространство. Существенно здесь то, что физическая вещь возбуждает в организме собственную реакцию сопротивления, и организм как материя действует так же, как действует физическая вещь.
Выше я использовал два выражения, которые требуют дополнительных пояснений. Первое — это «идентификация внутреннего усилия организма с материей объекта». Как я уже ранее отмечал, это не означает, что организм проецирует внутреннее содержание в объект. Сопротивление наличествует в противовес усилию, но в организме младенца есть не только реакция нажима на вещь, но и — благодаря интеграции центральной нервной системы — возбуждение реакции давления другой руки на руку, давящую на вещь. Организм воздействует на самого себя, и при воздействии на самого себя его реакции идентичны его реакциям на вещи. Следовательно, вещь пробуждает в организме тенденцию реагировать так, как вещь реагирует на организм. В последние годы мы узнали, что функция центральной нервной системы у высших форм состоит в том, чтобы по возможности связать каждую реакцию в организме с любой другой. В каком-то смысле все реакции так взаимно связаны благодаря взаимосвязям иннервации и торможения. Однако нужно проводить различие между объектом в манипуляторной области, который одновременно видится и трогается руками, и отдаленным объектом, который находится вне досягаемости и в то же время лежит в визуальной перспективе. Мы видели, что неразрывность усилия и сопротивления материи помогает помещать организм с его манипуляторной областью к отдаленному объекту. Смысл, в котором это осуществляется, обнаруживается в реакциях, которые возникли бы в этом местоположении, — реакциях, которые возбуждаются, хотя и в заторможенном виде, внутри организма. Я только что указал на то, что отдаленный объект вызывает, наряду с усилием реагирования на него, реакцию собственного сопротивления. В «присутствующем» отдаленном объекте заключены не просто тенденция реагировать на него, пусть даже в предвосхищающей манере, и не просто местоположение его как физического объекта, достигаемого посредством простого чувственного образа его осязания, если только не иметь в виду под памятным образом тенденцию организма младенца давить так, как давит отдаленный объект, вызывая тем самым тенденцию реагирования собственным давлением. Именно последняя реакция конституирует в нашем опыте физический объект — нечто, имеющее внутренность. Я убежден, что это воплощение объекта в реакциях организма является существенным фактором возникновения физической вещи.
Объект присутствует в его непосредственном сопротивлении усилию организма. Однако присутствует он при этом не как объект: ему недостает внутренности. Он обретает свою внутренность, когда вызывает в организме собственную реакцию и тем самым ответную реакцию организма на это сопротивление. То, что было названо природой объекта, как она вызывается в организме, являет себя в ощущении твердости, или сопротивления. В опыте индивида, как предположил Локк, поистине присутствует та же протяженная сопротивляющаяся природа, что и в мире, но для Локка в опыте индивида это была «идея», т. е. ощущение. Если признать тождественность сопротивления и усилия, то характер «идеи», т. е. чего-то относящегося к опыту индивида, привходит в этот опыт тогда, когда пробуждается реакция организма в форме сопротивления, являющегося внутренней природой вещи. Они, как мы уже видели, идентичны по характеру. Оба — и физический объект, и организм — материальны. Что необходимо показать, так это что объект пробуждает в организме не только реакцию на физическую вещь, но и реакцию на себя как на объект, вызывающий эту реакцию. Механизм, с помощью которого это совершается, — головной мозг. Механизм провода и подсоединенной к нему электрической лампочки — механизм просто реакций на внешние стимулы. Такие стимулы императивны в своих требованиях. В свою очередь, головной мозг — это орган, интегрирующий самые разные реакции, включая низшие рефлексы, и в особенности служащий центром для органов чувствования на расстоянии, расположенных в голове. В интегративном процессе есть разные альтернативные комбинации, а также соответствующие альтернативы для торможений, с необходимостью предполагаемых интеграцией. Это вводит отсрочку реакции и отладку типа реакции путем отбора, т. е. выбор. Выбор предполагает больше, чем состязание двух или более стимулов за контроль над органической реакцией. Он означает, что ситуация находится в каком-то смысле внутри поведенческого паттерна организма. Неделаемое определяет объект в той форме, в которой мы на него реагируем. Очерчивающие объект поверхности, его сопротивления в различных возможных реакциях на него, те применения, которые ему в той или иной степени можно дать, составляют этот объект и являются свойствами объекта, которые могут потерять свою статичную природу, если предполагаемые ими реакции будут действительно осуществляться. Они конкурируют за действие организма, но, поскольку не осуществляются, конституируют объект, в отношении которого происходит действие, а внутри целостного акта фиксируют условия той формы, которую акт принимает. Все эти реакции обнаруживаются в нервной системе как пути реакции, взаимосвязанные со всеми другими путями. Если какие-то реакции доминируют, то они ipso facto тормозят все другие. Детально проследить этот процесс торможения можно в использовании противоположных мышц и конфликтующих рефлексов. Это в равной мере расслабление одних мышц и иннервация других. Чтобы осуществить какую-то одну реакцию, головной мозг тормозит все другие. Эта система одинаково ответственна за то, что она делает, и за то, чего она не делает.
В поле материи сопротивление, которое объем тела оказывает руке или любой другой поверхности тела, и тенденции манипулирования им, когда он видится на расстоянии, организуются по-разному. Есть, скажем, склонность взять книгу с дальнего стола. Форма и сопротивление книги присутствуют в каком-то смысле в уже имеющейся в организме настроенности при виде книги. Мой тезис состоит в том, что заторможенные контактные реакции в дистанционном опыте конституируют значение сопротивления физического объекта. Прежде всего они противодействуют реакциям, либо уже актуально иннервированным, либо пребывающим в перспективе иннервации. Они конкурируют за поле реакции. Кроме того, в рамках целостного акта они фиксируют условия действительной реакции. Особенно я имею в виду реакции, образующие материю в дистанционном опыте. Когда я в отдалении вижу книгу, возбуждается бесконечное множество манипуляторных реакций, таких как взятие ее несколькими способами, открытие, вырывание страниц, нажатие на нее, протирание и многое-многое другое. Одна из них, а именно поднятие ее, преобладает и организует весь акт. Следовательно, она тормозит все другие. Тенденции к выполнению этих других реакций заключают в себе то же сопротивление манипуляции и находятся теперь в прямой оппозиции возобладавшей реакции; но, будучи таким образом противостоящими, они обеспечивают условия осуществления возобладавшей реакции. Осязание книги на ощупь при ее протирании, очертания при прохождении рук по ее поверхности, возможность открыть книгу и т. д. определяют форму, которую примет взятие и поднятие книги. Вообще говоря, то, что человек не делает с книгой, — поскольку оно вызывает то же сопротивление, что и данное при актуальном манипулировании ею, и поскольку оно тормозится тем, что он с ней делает, — оккупирует в опыте «то, что есть книга», в противовес реакции, являющейся выражением акта. Торможение здесь не означает полного несуществования этих реакций, ведь они оказывают на преобладающую реакцию обратное воздействие, определяя ее форму и природу. Способ, которым берется книга, определяется другими путями реакции — как теми, которые тормозятся, так и контролями настроек, в которых невыполняемые реакции все же частично иннервируются. Акт есть подвижный баланс, внутри которого многочисленные реакции включаются в преобладающую реакцию и выключаются из нее. Неделаемое вовлечено в непрерывное определение делаемого. Именно сопротивление, заключенное в неделаемом, является материей объекта, на который мы реагируем.
Поскольку мир существует для организма, поскольку он есть среда организма, постольку он отражается в реакциях организма на мир. То, с чем мы деятельно входим в контакт, присутствует в противовес организму, но явно большая часть того, что нас окружает, такова, что мы на нее не полагаемся и ею не манипулируем. Она отстоит от нас в пространстве и времени, и все же имеет внутреннее содержание, являющееся продолжением того, что лежит у нас под ногами и в пределах нашего схватывания. Эти дальние объекты не только вызывают в нас прямые реакции движения к ним или от них и манипулирования ими, но и пробуждают в нас объекты, действующие на нас изнутри нас самих. Я пытался представить нервный механизм, при помощи которого эта внутренняя природа внешней вещи появляется в опыте.
Если вид книги вызывает прямую реакцию движения к ней, то в этой реакции нет ничего кроме позыва организма к этому акту. Но если будятся все другие реакции, за которые может быть ответственна книга, то они могут войти в акт лишь постольку, поскольку они тормозятся или координируются. Они противятся преобладающей реакции движения к книге, пока интеграция акта не приведет их в пространственные и временные связи с торможением их непосредственного выражения. Именно это противостояние я и назвал сопротивлением. Мозг — часть центральной нервной системы, относящаяся к дистанционным чувствам. Вместе с тем он имеет прямую связь с рефлексами спинномозговой системы. Он не только ориентирует голову и тем самым организм на отдаленные объекты, но и связывает эти отдаленные стимулы с реакциями туловища и конечностей, которые эти объекты вызывают, когда организм втянут в контактный круг объектов; так что эти последние реакции возбуждаются заранее, еще до ситуации, внутри которой они могут быть действенно иннервированы. Итак, объект выражает себя в организме не только стимулированием приблизиться или уйти, но и предвосхищающим возбуждением реакций, которые будут выполнены позже. Говоря «выражает себя», я имею в виду, что связи, делающие из окружающих объектов среду организмов, действуют в самом организме. Среда налична для организма во взаимосвязи организма и среды. Отложенные реакции, интегрированные в акт по отношению к дальнему объекту, конституируют этот объект, каким он будет или, по крайней мере, может быть для организма. Но чтобы он мог быть объектом, он должен иметь внутреннее содержание, о котором мы говорим как о результатах ныне отложенных реакций. То, что они должны в каком-то смысле присутствовать в отдаленном объекте, требует объяснения. Я предлагаю объяснить это через сопротивление, которое они встречают в преобладающем акте, в связи с которым они должны быть интегрированы. Это сопротивление мы находим в регулировке и отсрочке исполнения и в тех торможениях, которые они за собой влекут.