[77].
Понятие past («прошлое») связано как однокоренное с целым рядом важных для Мида понятий и описательных терминов: to pass («протекать», «проходить», «уходить»; соответственно the past — то, что уже «истекло», «прошло», «ушло» или миновало, т. е. «прошлое», «минувшее»), passing (как причастие — «протекающий», «про(ис)ходящий»; как герундий — «протекание», «прохождение», «уход»), passage («переход», «протекание», «прохождение»).
Поскольку «настоящее», «прошлое» и «будущее» у Мида привязаны к действию, всегда протекающему в конкретной ситуации, а ситуаций и действий может быть сколько угодно много, то все они переводимы во множественное число: «настоящие» (presents), «прошлые» (pasts), «будущие» (futures). Для русского языка это очень необычно, но так же необычно это было и для английского языка во времена Мида.
Богатая лексика используется Мидом для описания событийности мира: не только event («событие»), но и happening («событие», «происшествие») и occurrence («событие», «происшествие», «явление»). Иногда глаголы to happen и to occur («происходить» или «случаться») или производные от них причастия соединяются с этими существительными; такие соединения передавались устойчивыми фразеологическими оборотами (например, «происходящее событие»).
Событийность всегда связана с появлением чего-то в опыте, и для описания этой ее стороны Мид использует два ряда устойчивых терминов: глагол to emerge («возникнуть») и производные от него прилагательное emergent («эмерджентный») и существительные emergence («эмерджентность», «возникновение») и the emergent («эмердженция», «эмерджентное»); глагол to appear («появиться», «явиться») и производное от него существительное appearance («появление», «явление», «явленность»). Каждый из этих рядов выполняет свои задачи. «Эмерджентности» противопоставляется «тождество», или «идентичность» (identity); часто через запятую с ней фигурирует «новизна» (novelty). В «появлении», или событийном «явлении», чего-то всегда есть элемент «явленности», или «наружности» (the outside), которому противопоставляется «внутренность», или «нутро» (the inside, the interior, innerness, inner character), как что-то, относящееся к out there, в противоположность there. «Эмерджентности» как фактору «эмерджентной эволюции» соответствуют «эмердженции», или «явления/явленности», всегда локализованные в тех или иных конкретных ситуациях; в этом смысле говорится, например, о «возникновении Я» как эволюционном событии и параллельно о «появлении Я» как событии в опыте. Так большое соединяется с малым, «макро» — с «микро». И эта связка — существенная сторона философии и социологии Мида.
Целая группа терминов, наряду с уже упомянутыми, предназначена для описания опыта. Термин experience («опыт», «переживание») легко переводится у Мида в глагол to experience («переживать») и герундий experiencing («переживание»). Он обозначает опыт как процесс, как активность. В опыте Мид выделяет два взаимосвязанных аспекта: contact experience («контактный опыт», «контактное переживание», «переживание в контакте») и distance experience («дистанционный опыт», «дистанционное переживание», или «переживание на расстоянии»). Для обозначения различных характеристик опыта Мид использует термин character («характер», «свойство», «качество», «характеристика»); примечательно, что этот термин в своем употреблении четко отграничивается от термина quality («качество»), входящего, например, в понятия «первичных» и «вторичных качеств». Для обозначения внутреннего наполнения явленных в опыте объектов Мид употребляет почти разговорное слово stuff («материя», «материал», «сущность», «основа»); применение этого слова позволяет Миду обходиться без слова «субстанция». Слово object в лежащей перед читателем книге всегда переводится как «объект» (и никогда как «предмет»), поскольку соотносится с понятием «объективность» (и никогда с «предметным» содержанием).
Словарь поведения/действия у Мида включает такие термины, как act («акт»), social act («социальный акт»), activity («деятельность»), conduct («поведение») и behavior (тоже «поведение»). Последний из названных терминов употребляется сравнительно редко. Все термины являются процессуальными, обозначают поведение как длящийся процесс.
Достаточно сложен и язык Мида для описания, условно говоря, субъективности. Центральным здесь является понятие mind, переводимое как «разум». Переводить его как «сознание» категорически нельзя, поскольку у Мида оно строго отграничено от понятия «сознание» (consciousness, awareness). Нет резона переводить его и как «дух», поскольку у Мида «разум» тесно увязывается с «природой». Соответствующее прилагательное mental переводится как «ментальный» и в очень редких случаях как «умственный» (там, где mind обозначает скорее «ум»). Термин sensitivity, обозначающий особую селективность живых форм в восприятии/конструировании своей среды, переводится как «восприимчивость»; этот термин переводим во множественном числе sensitivities («восприимчивости»). Термин self переводится как «Я», поскольку его референтом является именно то, что люди имеют в виду, употребляя местоимение «я»; получивший широкое хождение вариант «самость» используется только в тех случаях, когда в тексте используется существительное selfhood. Термины «I» и «me», обозначающие два взаимосвязанных аспекта Я, в соответствии с одной из сложившихся традиций, оставляются без перевода; экзотические варианты перевода этих терминов, использовавшиеся в отечественной литературе, не только нежизнеспособны, но и ущербны в стилистическом отношении. Очень своеобразно используемое у Мида (как и у Дьюи) слово value везде, где возможно, переводилось как «ценность», в очень редких случаях, когда этот вариант совершенно не подходил стилистически, — как «значимость» или «значение» (избегание этого варианта обусловлено параллельным употреблением у Мида термина meaning, выполняющего совершенно другую функцию).
И еще два своеобычных термина требуют упоминания. Термин form («форма»), или living form («живая форма»), систематически используется Мидом для обозначения живых организмов. Сохранение этого терминологического своеобразия порождает иногда очень странно звучащие по-русски конструкции, однако это — небольшая потеря, если учесть сохранение в переводе того смысла, который Мид вкладывал в это словоупотребление. Говоря о «живых формах», или просто «формах», Мид имел в виду процесс сохранения формы, или идентичности, во времени; позднейшим развитием этой идеи можно считать понятие «сохранения латентного паттерна» у Т. Парсонса.
Заимствованный Мидом у А. Н. Уайтхеда термин consentient set переводится здесь, в согласии с уже сложившейся традицией, как «согласованное множество». Речь идет о любой устойчивой, сохраняющейся во времени комбинации взаимодействующих друг с другом элементов, будь то организм, Солнечная система, социальная группа или некая устойчивая социальная практика.
Для обозначения элемента тождества (идентичности) в явленных в опыте объектах Мид употребляет заключенное в кавычки выражение «what it is» (или просто «what») в значении существительного; этот оборот передается в переводе как «что это» или «что». От такого возможного варианта, как «чтойность», мы отказались ввиду его экзотичности.
Я хотел бы выразить сердечную благодарность всем, кто поддерживал мои ранние попытки перевода произведений Дж. Г. Мида: Н. Л. Поляковой, Л. В. Гирко, Ю. М. Резнику, Е. В. Якимовой, Д. В. Ефременко, О. А. Оберемко. Без этой поддержки и накопленного благодаря ей опыта я никогда бы не рискнул взяться за перевод этой книги[78].