ь свой отпечаток на цивилизацию XXI в.
Вернемся к вопросу о воздействии фундаментальной пауки на характер цивилизации. Гуманизация человеческой жизни — основной показатель прогресса цивилизации, о котором только что шла речь, не исчерпывается освобождением человека из-под власти биологических — дочеловеческих и внечеловеческих — закономерностей. Она включает освобождение человека из-под власти стихийных общественных сил, «скачок из царства необходимости в царство свободы». Эта свобода означает, в частности, возможность преобразовывать природу, технологию, науку, экономику, она предполагает преобразование мира и имеет динамический смысл. Человек становится все более свободным не только при исключении или нейтрализации внешних сил, угрожающих его стационарному существованию. Он становится все более свободным в положительном активном смысле; он подчиняет своим целям силы природы, он компонует их для достижения заранее сформулированного идеала, причем идеал этот состоит — чем дальше, тем больше — не только в определенном уровне того, что человек получает от природы, но и в том или ином темпе возрастания этого уровня и в том или ином ускорении темпа. Свобода человека, о которой говорил Спиноза, — о ней шла речь в первой части книги, в главе «Труд и свобода» — конкретизируется сейчас в возможности ускоренного роста ноозон — сфер целесообразно упорядоченных процессов природы.
Именно такой динамический смысл освобождения человека от стихийных сил и их подчинения человеку позволяет установить непосредственную связь между гуманизацией как стержневой линией прогресса и фундаментальной наукой — основой наиболее высокого динамизма в производстве и в цивилизации в целом.
Обратимся к человеку как целостному организму со сложной системой физиологических процессов. Что может дать этой системе фундаментальная наука?
Напомним уже высказанный прогноз об управлении физиологическими процессами на уровне клетки. Иначе говоря, не только о воздействии на статистический ансамбль клеток, но и о воздействии на отдельную клетку или на небольшое статистически нерепрезентативное число клеток. Необычно острая направленность лазерного луча позволяет физиологу и врачу перейти от стрельбы по площадям к стрельбе по индивидуальным мишеням. Наряду с потоками фотонов тут могут найти применение релятивистские частицы с ненулевой массой. В зависимости от скорости изменяется время жизни частицы. Придавая частице ту или иную энергию, можно сделать продолжительность жизни частицы такой, чтобы она успела дойти до некоторой точки в живой ткани, а затем претерпела распад.
В подобных процессах сохраняется статистический характер закономерностей: определяются не события — попадания фотонов или других частиц в клетки, а только их вероятности. Последние реализуются при большом числе испытаний. Но статистика здесь не со стороны клеток, а со стороны частиц: их поток содержит большое статистически репрезентативное число частиц, и это гарантирует попадание в отдельную клетку.
Аналогичным образом действует радиационная генетика, о которой уже шла речь. Тут статистическому ансамблю частиц противостоит не статистический ансамбль организмов с отбором необходимых изменений в ряде поколений, а один организм. С медицинской генетикой связана надежда на исчезновение наследственных болезней в течение оставшихся десятилетий XX в.
У человечества есть еще одна надежда, которая имеет шансы стать реальным прогнозом. Это избавление от рака в течение ближайшего десятилетия. Не исключено, что открытие высокоэффективных методов лечения рака будет связано с радиационной терапией.
Может быть, исчезновение рака будет результатом более общих открытий, которые обнаружат весь механизм, управляющий гистологическими процессами в организме. Управление этими процессами устранит фатально неконтролируемое развитие тканей, приводящее к злокачественным новообразованиям.
Другая задача медицины и физиологии — обнаружение механизма, регулирующего обмен веществ в организме и управление этим обменом. Решение этой задачи если не устранит, то существенно затормозит и уменьшит склероз и связанные с ним заболевания. Но здесь естественно возникает другой вопрос: имеет ли предел последовательное устранение причин смерти? Это вопрос о бессмертии. Слово «возникает» здесь, пожалуй, не совсем уместно: люди думали о бессмертии всегда, с самого начала цивилизации, с появления человеческого рода на Земле. Речь идет уже не о локальном ощущении бессмертия разума, бессмертия того, что заполняет сознание человека, — об этом речь шла в первой части книги, в главе: «Оптимизм и бессмертие». Здесь речь идет о физиологическом вопросе, о бессмертии данного организма, о бесконечности онтогенеза. Этот вопрос возникает сейчас в новой и довольно реальной форме. Причины старения и смерти организма еще не раскрыты в однозначной форме, и здесь не найдены какие-либо абсолютные запреты бессмертия, т. е. процессы, которые по своей природе не могут быть приостановлены совокупным воздействием химических агентов и физических воздействий на уровне тканей, клеток и молекул. Конечно, от отсутствия запретов до теории старения и смерти и методов их задержки, а затем и устранения — долгий, а может быть, и реально отсутствующий, путь. Разумнее считать эту проблему проблемой XXI в. Ничто сейчас не противоречит мысли о поколении, которое доживет до 2000 г., как о поколении, которое будет последним или предпоследним смертным поколением. Но за оставшиеся до 2000 г. десятилетия встретится, вероятно, немало противоречащих этому фактов. В чем можно быть уверенным, это в том, что систематические поиски механизма старе-ни я приведут к попутным открытиям, существенно удлиняющим жизнь людей.
Перейдем теперь от биологической стороны воздействия науки на человеческую жизнь к социальной проблеме. Маркс связывал объективные тенденции, ведущие человечество к социализму, с развитием производительных сил. Ленин видел в электрификации научно-техническую основу экономического и социального прогноза бесклассового общества. Прогнозы практического воплощения неклассической науки находятся в фарватере этих идей. Анализ научно-технических тенденций атомного века показывает, что воплощение неклассической науки требует преобразования социальной структуры общества. Для конца XX в. основной эффект такого воплощения будет состоять в непрерывном ускоренном подъеме производительности труда. Этот процесс реализуется при многошаговой, практически непрерывной оптимизации народнохозяйственных балансов, народнохозяйственной структуры. Без такой оптимизации, без планируемой экономики теряет реальный смысл и понятие прогноза: ведь прогноз — это не пророчество, а некоторый вариант дальнейшего развития, сопоставляемый с другими вариантами при оптимизации хозяйства. Для такой оптимизации необходима фактическая возможность целесообразной перестройки всего народного хозяйства с учетом непрерывно поступающей информации о новых научно-технических тенденциях, о новых потребностях и возможностях. Современная научно-техническая революция дает максимальный эффект при устранении капиталистической анархии производства. Этого мало. Современное производство реализует непрерывно возникающие новые технические тенденции, которые в свою очередь опираются на практически непрерывно (в масштабах отраслей и всего народного хозяйства в целом) эволюционирующие научные основы технологии и энергетики. Производственное воплощение современной науки и ее применений может происходить с максимальным ускорением в бесклассовом обществе.
Разумеется, прогресс науки сам по себе не может быть основной движущей силой общественного преобразования. Но зависимость общественных отношений от развития производительных сил сохраняется и, более того, возрастает при последовательном включении в непосредственные производительные силы прикладной науки, затем собственно научных исследований, создающих для прикладной науки целевые каноны, и, наконец, фундаментальных исследований.
В этой связи хочется еще раз вернуться к идее электрификации, выдвинутой В. И. Лениным в 1920 г. Эта идея была синтезом научной концепции общественного развития, нашедшей в развитии производительных сил основу неизбежной победы гармонического общественного строя, и анализа научно-технического прогресса, воплощавшего классическую науку. Современный план преобразования производства исходит из той же концепции общественного развития и анализа тенденций неклассической науки.
В заключение коснемся вопроса, который занимал Томаса Мора, когда он рисовал в своей «Утопии» картину будущего. Это совсем простой вопрос: будут ли люди счастливы в том будущем, которое мы можем предвидеть? Человеку свойственно привыкать к тем условиям, которые при возникновении внушили ему ощущение счастья. Закон Вебера-Фехнера — ощущения растут как логарифмы раздражений — означает, что при стационарном состоянии тех факторов, которые человек рассматривает как факторы счастья, ощущение счастья исчезает. Это ощущение — как электрическое поле, которое в отсутствие зарядов существует только при переменном магнитном поле, с той разницей, что уменьшение факторов не индуцирует счастья. Человек может быть счастлив при возрастании и, более того, при ускорении возрастания того, что делает его счастливым.
В гармоничном обществе применение неклассической науки, гарантирующее ускоренный рост власти человека над природой и познания природы, создает беспрецедентное в истории человечества положение. Все, что дает человеку счастье, начиная от самых простых радостей вплоть до самых высоких — творчества и постижения мира, — нее это возрастает с ускорением и создает в сознании свежее, никогда не меркнущее ощущение счастья.
Именно в этом — ответ на вопрос «зачем?» относящийся к интегральному процессу, лежащему в основе прогноза на 2000 г. Мы говорили об этом процессе, когда речь шла об экономическом эффекте прогресса. На вопрос «зачем?», отнесенный к частной технической и экономической акции, следует ответ: чтобы фундаментальный экономический индекс получил максимальное значение. А зачем нужно это максимальное значение? Зачем нужен максимальный уровень, максимальный темп, максимальное ускорение потребностей и их удовлетворения, производственной мощи, широты и точности научных представлений, всех культурных ценностей, всей цивилизации?