Мысль об обществе как субъекте производства, об общественном характере труда как основе феномена стоимости позволила связать этот феномен с различными структурами производства. Маркс писал Кугельману, что обществу необходимо пропорциональное распределение труда. Для чего это необходимо? И какие конкретные пропорции, какая структура отвечает той или иной необходимости? Ведь она действительно может быть той или иной: требование воспроизводства на квазистационарной в целом технической основе с отраслевыми вариациями производительности труда, воспроизводство на базе ускоряющегося общего интегрального роста этого показателя — все это различные требования, которым удовлетворяют различные пропорции.
Маркс рассматривал зависимость пропорций от характера воспроизводства, он показал, какие пропорции соответствуют простому и расширенному воспроизводству. Расширенное воспроизводство, о котором идет речь во втором томе «Капитала», происходит на квазистационарном, сравнительно медленно изменяющемся интегральном уровне производительности общественного труда. Такому интегральному уровню соответствует некоторая детальная структура производства: иная оптимальная структура необходима для максимального значения, для максимального темпа роста и для ускорения роста производительности труда.
Рассматривая производство, которое изучал Маркс, мы видим, что в нем непрерывно происходят сдвиги производительности труда в различных отраслях. Они вызывают изменения стоимости товаров и соответствующие миграции труда из одной отрасли в другую. Закон стоимости гарантирует восстановление равновесия, нарушаемого изменениями производительности труда в отдельных отраслях. Возрастание производительности труда — это уменьшение конкретного труда на единицу данного продукта. Соответственно, в силу двойственной природы труда, уменьшается доля уравненного, гомогенного, абстрактного труда, необходимого для данной отрасли. Эта доля уменьшается благодаря уменьшению стоимости единицы товара, вызванному уменьшением меры абстрактного труда, овеществленного в единице товара. Стоимость не зависит от труда, вложенного в данную отрасль, напротив, сам этот труд определяется через стоимость. Таким образом, закон стоимости оказывается законом равновесия, восстанавливаемого при локальных, отраслевых изменениях производительности труда.
В XIX в. типичная картина состояла в подъеме производительности труда в данной отрасли на фоне общего уровня, не испытывающего при этом подъема. Анализ механизма, восстанавливающего при этом равновесие, исходит из модели квазистационарного общего уровня производительности труда, на фоне которого происходит подъем в рассматриваемой отрасли. Это и есть квазистационарная модель производства. Забегая вперед, скажем, что уже в период электрификации она требует модификации. Тем более в атомном веке.
Товарно-капиталистическое хозяйство характеризуется отсутствием непосредственного регулирования. Конкретный труд, труд в своей натуральной форме сам по себе здесь не служит объектом общественного распределения и становится общественным трудом, теряя в процессе обмена в качестве абстрактного труда свою конкретную форму. Рыночная стихия исключает сознательный предварительный расчет, оставляя его в границах отдельных предприятий и связывая предприятия между собой слепыми, статистическими законами. В производстве, где еще нет рынка и стихийных законов, игнорирующих индивидуальные судьбы, как термодинамические законы игнорируют движения отдельных молекул, труд производителя входит в своей натуральной форме в общественный труд, являясь объектом непосредственного регулирования. Таков, говорит Маркс, труд в феодальном поместье и в патриархальной общине.
В патриархальном и феодальном производстве непосредственное регулирование индивидуальных работ означает, что целесообразный конкретный труд является общественным в силу самой своей целесообразности. Эффект труда известен заранее, он является его целью, и эта цель, этот заранее известный эффект и связывает труд человека с трудом других людей. Здесь нет принципиальной неопределенности эффекта, которая вытекает из опосредствованного обобществления труда в овеществленной форме, нет принципиальной неопределенности целесообразной стороны труда. «Определенный труд отдельного лица в его натуральной форме, особенность, а не всеобщность труда образует здесь общественную связь»[103].
В патриархальной общине и в феодальном поместье производитель знал заранее, куда попадает продукт его труда, каково его назначение, как его труд связан этим, заранее известным эффектом с трудом других людей; все это регулировалось указаниями и в основном традицией. Традиционный характер труда, многолетнее повторение последовательности и количественных соотношений, почти не менявшаяся на глазах поколения структура производства были в общине и в поместье существенным условием совпадения общественного разделения труда с техническим. Здесь регулирование производства типа «скот должен быть пригнан в числе стольких-то голов тогда-то, доение должно быть закончено в такое-то время, изготовление масла начнется в полдень, лошади для его перевозки будут поданы после обеда и т. д.», не оставлявшее никакого места неопределенности и овеществлению связи различных операций, однозначное, освященное традицией и авторитетом, близко подходило к образу жесткой системы с однозначной и явной связью элементов. Труд здесь отчужден не игнорирующим индивидуальные судьбы статистическим законом, а предусматривающей все детали, исключающей свободный выбор авторитарной традицией. [104]
Это традиционное и именно поэтому столь однозначное по структуре производство, с его явной и непосредственной связью производителей, сменилось товарным производством с принципиально неопределенным эффектом каждого обособленного трудового акта, связь которого с другими осуществлялась через обмен. Эта неопределенность сохранялась в мире индивидуальных судеб, а в производстве в целом в какой-то мере устранялась законом больших чисел, статистическим игнорированием планов, намерений, воли и судьбы разрозненных участников общественного производства.
Товарно-капиталистическое производство сменяется социалистическим, плановым производством. В нем исчезает специфическая для товарно-капиталистического хозяйства неопределенность непосредственного эффекта, связывающего один элемент расчлененного труда с другим. Значит ли это, что исчезает всякая неопределенность такого эффекта и общество возвращается к однозначной и жесткой связи трудовых актов?
Нет, подобная однозначная, исключающая всякую неопределенность, жесткая связь была основана на традиционном характере производства, на незначительном темпе технических и структурных сдвигов в производстве. Такая связь и соответственно сколь угодно точное определение эффекта каждого производственного акта гарантируется только традицией. На этом мы остановимся подробней.
Регулирование производства может быть непосредственным и в то же время совершенно жестким, если трудовые акты связаны между собой, как звенья установившегося технологического процесса. Можно ли построить по такой схеме все общественное производство? Можно ли превратить предприятия, из которых состоит производство, в гигантский агрегат, части которого связаны однозначным результатом каждого процесса, результатом, который оказывается исходным пунктом следующего процесса?
Это можно сделать только при одном условии. Нужно, чтобы производство включало только установившиеся процессы, чтобы результат каждого из этих процессов мог быть заранее точно определен, чтобы ни один процесс не был пробным, экспериментальным, не имеющим заранее известного результата. Единственные исследования, которые должны сопровождать такое производство, — это контрольные измерения температур, напряжений, давлений, состава сырья, качества продукции, т. е. исследования, которые гарантируют не изменение технологии, а ее неизменность. Очевидно, подобное производство будет неизменным по своей структуре. Оно может расти только за счет возрастания мощности и числа цехов и предприятий при сохранении тех же пропорций.
Производство в патриархальной общине или в феодальном поместье было примитивным (со счетом времени типа «пока роса», с определением параметров продукции типа «выше пояса» и т. д.) прообразом такого стационарного производства. Реальным прообразом фиктивной картины. Потому что после промышленного переворота реально может существовать лишь производство, которое стало прикладным естествознанием, которое обеспечивает хотя бы спорадическое, хотя бы локальное повышение производительности труда, которое не может быть стационарным по технологии и структуре.
Можно показать, что в таком производстве неизбежна неопределенность результатов отдельных звеньев общественного труда — неопределенность технологических результатов и структурных сдвигов в производстве.
Для экономики с непрерывно меняющейся структурой, для экономики, развивающейся не только количественно, но и структурно, существенны, как уже говорилось, два показателя. Один из них — достигнутый производством уровень производительности труда Р (ему соответствует некоторая структура производства), второй — изменение этого уровня, его скорость, его производная по времени Р' (ей также соответствует некоторая структура, некоторые пропорции распределенного общественного труда).
Весьма существенное отличие состоит в том, что результатом производства оказываются не только энергия, металл, станки, ткань и т. д., но также информация. Информация о новых технологических процессах, о новых энергоносителях, о новых сплавах, о новых конструкциях станков, о новых типах ткани, вообще о новых параметрах. Получение такой информации означает некоторый эксперимент, т. е. акцию, результат которой вероятен, но заранее достоверно неизвестен. Производство включает теперь экспериментальную компоненту. Речь идет не только о конструкто