Рассмотрим три. формы регулирования производства: 1) устранение индивидуальных статистических флюктуаций, нарушающих квазистатическое равновесие (стоимость как непосредственный регулятор), 2) устранение отраслевых макроскопических нарушений, вызванных неравномерным изменением органической структуры производства (регулятор — цена производства), и 3) динамическое регулирование. Посмотрим, каковы в этих трех случаях результаты локального отклонения цены от стоимости.
В первом случае случайная флюктуация, позволившая автономному товаропроизводителю в течение некоторого времени продавать товар выше стоимости, ликвидируется в общем случае конкуренцией. Обозначив цену через Ц, а стоимость — через С, мы можем выразить этот процесс формулой: (Ц>С) — > (Ц=С). Во втором случае равновесие нарушается при Ц = С: в отраслях относительно высокого органического строения цена, совпадающая со стоимостью, приводит к отливу фондов и труда, пока цена не возрастет до уровня цены производства. Обозначая последнюю через ЦП, мы получаем формулу: (Ц = С) — > (Ц>С; Ц = ЦП). В третьем случае в отраслях, где произошел инициирующий сдвиг, органическое строение может повыситься, но структура производства, соответствующая резонансам этого сдвига (тот же пример технологического резонанса атомной энергетики), может изменяться таким образом, что фонды и труд будут мигрировать в инициирующую область, несмотря на то что стоимость и цена производства регулируют производство в обратном направлении. Нельзя думать, что мы столкнулись здесь с частным нарушением общей закономерности. Нет, здесь выражается фундаментальная закономерность производства, использующего неклассическую науку, реализующего не только новые и новые инженерные воплощения все той же идеальной схемы, но все новые и новые идеальные физические и химические схемы. Экономическая природа дополнительных фондов, которые получает инициирующая отрасль, ясна. Она соответствует перераспределению труда (распределяемого, гомогенного, создающего стоимость), вы— делению количества труда, необходимого для производства информации, переходящей в другие отрасли. Дополнительные фонды — это динамическая стоимость. Но эти дополнительные фонды (в отличие от миграции, выравнивающей прибыль при различном органическом строении отраслей) попадают в данную область не обязательно через повышение цен. Они могут быть связаны с длительным снижением цен (Ц<ЦП), вызывающим расширение рынка, они могут быть результатом специальных субсидий и лишь в качестве частного случая — результатом повышения цен (Ц>ЦП).
Иррациональной и антагонистической формой динамической стоимости является демпинг (Ц<ЦП), монопольные и олигопольные цены (Ц>ЦП) и различные формы государственного субсидирования монополий. Так же, как иррациональной формой цены производства служат миграции капитала при кризисах, сопровождающиеся разрушением производительных сил, а иррациональной формой стоимости — анархия производства. Задачи исследователя во всех этих случаях состоят не только в том, чтобы раскрыть определения «производства вообще», но и в том, чтобы вывести из развития производительных сил неизбежную ликвидацию этих иррациональных форм и переход к рациональным.
Динамическая стоимость означает, что в структуру трудовых усилий общества входит труд, целью которого является преобразование этой структуры. Это еще одна компонента интегральной цели науки, о которой шла речь выше. Цель науки — преобразование труда, жизни его субъекта, преобразование содержания труда, приближение его к творческому решению все более глубоких и общих вопросов, преобразование объекта труда, рационализация экологической среды и естественных ресурсов производства. Теперь мы видим, что наряду с субъектом, содержанием и объектом труда преобразуется и структура труда. Все эти преобразования делают сам труд в большей степени преобразующим, динамичным, изменяющим мир. Преобразование структуры труда состоит в том, что в число основных составляющих структуры входит труд, создающий реконструирующую информацию, основу переходящего через межотраслевые рамки воздействия фундаментальных исследований на производство.
Прогнозы рассудка и прогнозы разума
В первой части этой книги уже говорилось об очень давнем разграничении рассудка и разума: рассудок постигает в мире закономерность, порядок; разум способен увидеть и предвидеть необходимость перехода к новому порядку. Такой переход — функция разума, неотделимая от функции рассудка: чтобы перейти к новому порядку, новому закону, необходимо представление о законе, о регулярности, повторяемости, тождестве, симметрии, о том, что Гегель называл «спокойным» аспектом познания. Иначе говоря, необходимы функции рассудка.
Подобное представление о разуме и рассудке могло быть сформулировало после немецкой классической философии, после Гегеля и после того как классическая наука отчетливо продемонстрировала переходы от одних законов, одних упорядочивающих мир множеств к другим законам, к другим упорядочивающим множествам. Это представление приобрело более конкретный характер, когда Энгельс обобщил классические переходы в учении о формах движения и их иерархии.
Классическая наука уже в XVII в. показала, как разум переходит от одной рассудочной упорядоченности мира к другой. В этом и состоял генезис классической науки. В первой половине XVII в. в «Диалоге» Галилея и затем у Декарта мир был упорядочен схемой инерционных движений; равномерные движения, т. е. множества тождественных мгновенных скоростей, образовали ratio мира. Затем в галилеевых «Беседах» и еще больше в ньютоновых «Началах» разум науки сосредоточил ее внимание на различиях в скорости, на ускорениях, и упорядочивающей схемой мироздания стали множества нетождественных скоростей; схема мира, его ratio, складывалась из ускоренных движений. Но это был переход к новой «спокойной» схеме, к новой тождественности. В картине мира, нарисованной в галилеевых «Беседах» и в ньютоновых «Началах», ratio Вселенной складывалось из равномерно ускоренных движений. Гармония мироздания у Аристотеля соответствовала неизменности положений тел, занимающих свои «естественные места». В «Диалоге» и в концепции инерции в целом она соответствовала тождеству, неизменности скоростей — первых производных по времени от положений. В «Беседах» и в «Началах» — тождеству, неизменности ускорений, вторых производных от положений. Эти тождества конструирует рассудок. Разум заставляет переходить от одного рассудочного тождества к другому.
Забегая вперед, заметим, что в экономических прогнозах мы видим нечто аналогичное: рассудок строит ряды тождественных, неизменных характеристик, разум переходит к рядам более динамических характеристик, к производным по времени все более высокого порядка, от уровней — к скоростям, от скоростей — к ускорениям, а может быть, и дальше.
Возвращаясь назад, к проблемам стоимости и цены производства, мы убеждаемся, что закон стоимости, как и каждый закон, — творение рассудка (вернее, разума, который здесь не выходит за пределы рассудочного мышления). В этом смысле и представление о цене производства как о регуляторе равновесия — рассудочное представление. Функция разума, выходящего за пределы рассудочного мышления, — переход от понятия стоимости к понятию цены производства.
В XIX в. разум уже не ограничивался переходами к упорядоченным рядам более высоких по рангу производных координат тел. Он охватил другие, помимо механического перемещения, формы движения. Здесь специфичен в каждом случае сам характер закона, которому подчиняются явления, и характер такого подчинения. Отдельные молекулы подчиняются управляющим их движениями законам механики с абсолютным послушанием, их поведение в точности соответствует законам. Напротив, поведение больших ансамблей молекул подчиняется своим, термодинамическим законам лишь в смысле вероятности предписанного поведения: эта вероятность велика, пока достаточно велики ансамбли молекул, при их уменьшении предписания термодинамики могут оказаться нарушенными, а в случае одной, двух или трех молекул они теряют смысл.
Неклассическая физика сделала неопределенным поведение микрочастиц. Сами законы механики и те величины, которыми они управляют, — положения, скорости энергии — становятся в каких-то пределах неточными, причем отдельное нарушение макроскопического закона может стать началом нового упорядоченного процесса. Здесь разум уже не ограничивается спорадическим переводом рассудка на иную ступень — от положений к скоростям, от скоростей к ускорениям и т. д. Он все время подстерегает рассудок и в любой момент может превратить рассудочные спокойные закономерности, позволяющие спокойно переходить от тг-го явления к (п + 1) — му явлению и предвидеть результат (я + 1) — го явления, если известен результат тг-го, в иные, парадоксальные, новые закономерности.
Такое отношение между рассудком и разумом характерно не только для неклассической науки, но и для связанных с ней научных, научно-технических и экономических прогнозов.
Нам уже известно, что радикальные сдвиги, связанные с новыми физическими и химическими схемами, не только приводят к ускорению в одной отрасли промышленности, но и вызывают ускорение роста производительности труда в других отраслях. Ускорение, которое нельзя предвидеть с помощью экстраполяции прошлого темпа. Воздействие одной отрасли на другую дает первой право на титул «ведущая». Сейчас «ведение» иногда выражается в принципиально новом развитии «ведомой» отрасли. Иначе говоря, речь идет о вмешательстве разума, о переходе от одной установившейся, предвидимой с помощью экстраполяции, рассудочной линии развития к иной линии. Речь идет при этом о непрерывном вмешательстве разума, о непрерывной возможности подобного перехода.
Таков эффект неклассической науки. Это наиболее высокая форма «ведения». Существует своеобразная иерархия отраслей производства по их близости к неклассической науке и по характеру «ведения». Для них должны быть намечены различные, вообще говоря, темпы. Сама концепция ведущих отраслей, связанная с общим динамическим переосмыслением экономических категорий, была выдвинута уже давно. Основанием для присвоения данной отрасли титула ведущей отрасли были ее технико-экономические особенности: продукция здесь не только направляется в другие отрасли в виде сырья, топлива, машин и т. д., чтобы обеспечить установившиеся технологические процессы, но и толкает другие отрасли к реконструкции, к новым технологическим процессам. Такая роль принадлежала электроэнергии, и соответственно титул «ведущая отрасль» был присвоен энергетике. Экономическая статика не знает подобного понятия; для стабильного производства значение отраслей определяется только относительными размерами продукции.