Фабула? Якобы Майнхоф работает над книгой «Молодые на обочине». Для работы Ульрике якобы понадобился арестованный Баадер, причём доставить его следовало в Институт социальных вопросов при Университете.
В июне 1970 человек двадцать мужчин из будущей RAF, среди них Малер, Баадер, Энслин и Майнхоф, двумя группами вылетели из Восточного Берлина в Ливан и достигли одного из военных лагерей в Иордании.
Через шесть недель немцам было предложено разоружиться и распрощаться.
Почему? Немцы раздражали арабов своим экзальтированным поведением? Умилением перед арабской борьбой? Вероятно.
Состоялся совершенно нечаевский по духу эпизод. Берлинская полиция разыскивала Питера Хоманна по ошибочному обвинению: будто бы он (с маской на лице) открыл огонь во время освобождения Баадера. В Иордании он отмежевался от группы и потому как дезертир и предатель должен был быть казнён.
Гудрун Энслин в бешенстве требовала от командира, забравшего Хоманна из группы: «He’s an Israeli spy. Shoot him!»
На плакатах, извещавших о розыске преступников, освободивших Баадера, фигурировала в основном Ульрика Майнхоф. Вместо колеблющейся сообщницы появилась нечеловеческих размеров террористка, организатор и вдохновитель всего дела, а вместо фактически группы Баадер — Энслин, зловещая «Банда Баадера — Майнхоф».
Впрочем первое, шокирующее заявление группы — это Майнхоф. В микрофон: «Тип в униформе — свинья, это не человек, и в этом смысле мы с ним и разобрались. Это значит, что нам не о чем с ним говорить, и это неправильно — говорить с такими людьми вообще. И конечно же можно стрелять».
Гудрун не только Гретхен Баадера и не только его Бонни (вспомним пару «Бонни энд Клайд»), это важно, и очень, но и автор таких бросаемых афоризмов:
«24 часа в сутки постигать ненависть».
Или:
«Кто знает, кому из нас суждено пережить этот год».
И это Гудрун, а не Ульрика «изобрела» Андреаса Баадера:
«Противник, абсолютный враг, враг государства; коллективное сознание, мораль униженных и оскорблённых, пролетариат метрополий — это он, Андреас. Отсюда: ненависть буржуазии, прессы, буржуазных левых концентрируется на нём… на Андраесе, через то, чем он является, мы могли себя обозначить, потому что прежним (…) он больше не был, а был новым: иным, сильным, непримиримым, решительным…»
«Революционные ячейки» внутри себя именовались «семьями», что звучало мафиозно, да таковым и являлось. W + M — вот их формула, в отличие от чисто мужских воинских братств. В структуре RAF уже просматривается современная борьба женщин против мужчин. «Тётки» Гудрун и Ульрика стояли в RAF часто выше «типов» — мужчин.
После высылки из иорданского лагеря палестинцев (вскоре зверски уничтоженного иорданской армией во время «чёрного сентября») они возвратились в Берлин.
Программный текст «Строить Красную Армию!» написали две «тётки» — Энслин и Майнхоф. Это письмо в дружественную газету «883».
«Товарищи из “883” — нет смысла пытаться объяснять истину пустым людям… незачем нам разъяснять освобождение Баадера всяким интеллектуальным трепачам, засирателям штанов, “всезнайкам”; разъяснять надо потенциально революционной части народа. Это значит тем, кто сразу способен постичь поступок, потому что сами они — заключённые».
«Не рассиживайтесь дома на обоссаной софе, подсчитывая свои гроши, как торгашеские душонки в мелкую клетку. Постройте настоящий аппарат распределения, пускай засранцы лежат мордой вниз, пожиратели красной капусты, социальные работники… весь этот хлам».
«Развяжем классовую борьбу. Организуем пролетариат. Начнём вооружённую борьбу. ПОСТРОИМ КРАСНУЮ АРМИЮ!»
Перечислим далее основные подвиги RAF:
В Иордании они продержались шесть недель. Всего-то.
27 августа 1970 г. Баадер ограбил крупный универмаг.
22 сентября было осуществлено нападение на три банка тремя группами RAF.
В октябре 1970 года адвокат Малер попал в полицейскую ловушку. Его со свитой переловили на одной и той же квартире одного за другим. Руководство RAF перешло к Баадеру.
Вот как он выглядел в то время:
«Так и сидел он ночи напролёт, говорил беспрерывно обо всём на свете, от Адама и Евы до Иосифа Сталина. В уголках его рта стояли капли слюны. Не прерывая речи, он почти постоянно трепал свои волосы, дёргал себя справа и слева. За обесцвеченные пряди, пока у него надо лбом не вставали маленькие светлые рожки…»
От постоянного курения, огромных доз кофе и «speed» выглядел он измотанным.
Спланировали и провели около 80 взрывов и поджогов банков, магазинов, казарм, складов, армейских учреждений за год.
В 1971 году случились первые перестрелки, стоившие жизни юной RAF-овке Петре Шельм (июль) и полицейскому Хельмуту Шмидту (октябрь 1971-го).
Майское наступление RAF в 1972 году было ответом на массированные бомбардировки гражданских объектов Северного Вьетнама. За три недели два десятка бомб были подложены перед клубами для военнослужащих армии США во Франкфурте и в Гейдельберге, рядом с полицейскими участками в Аугсбурге и в Мюнхене, под автомобиль федерального судьи в Карлсруэ и в небоскрёб Шпрингера в Гамбурге. В результате были убиты четверо американских военнослужащих и ранены более тридцати гражданских лиц.
Взяв на себя ответственность за налёт в Гейдельберге 25 мая, RAF писали: «Люди в Федеративной Республике не поддерживают силы безопасности в их охоте на бомбистов… потому что они не забыли Аушвиц, Дрезден и Гамбург».
«Народ» обратил внимание полиции на гараж во Франкфурте-на-Майне, где хранились в канистрах материалы для производства взрывчатки.
1 июня 1972 в шесть утра к гаражу против движения подъехал баклажанного цвета «Порше». За рулём сидел Баадер. Баадер и Майнс вышли из машины. Распе остался за рулём. Завязалась перестрелка с силами правопорядка. Баадер был ранен в ногу. Троих определили в камеры крепости Штаммгайм.
Через шесть дней туда же была помещена Гудрун Энслин. Её арестовали в одном из гамбургских бутиков. Она скинула свой кожаный пиджак, из кармана которого выглядывал пистолет. Продавщица вызвала полицию.
В маляве на волю Гудрун оправдывалась: «Ужасно всё быстро вышло, а то была бы сейчас мёртвая продавщица, я и, может быть, пара быков».
15 июня в Ганновере арестовали Ульрику Майнхоф. Она была сдана друзьями. Вместе с нею арестованы ещё пять юных рекрутов.
После этого RAF в том виде, в каком она была создана в феврале 1970-го, фактически перестала существовать.
К ним употребили систему содержания «Мёртвые коридоры» (Toten Trakt). Предусматривала максимальную изоляцию заключённых: соседние камеры, в том числе сверху и снизу, должны пустовать. Одиночки должны быть звуконепроницаемыми, из них убраны «лишние вещи», стены и потолок для дезориентации заключённого выкрашены в белый цвет, свет не выключается круглосуточно, форточка расположена под потолком, чтобы заключённые не могли ей воспользоваться для переговоров с другими камерами…
Вот какие установки разработали для себя арестованные:
«Ни слова со свиньями, в какие бы ризы они ни рядились, прежде всего — враги… ничего, кроме враждебности и презрения… непримиримо, непреклонно СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ДО ПОСЛЕДНИХ ПРЕДЕЛОВ».
«Чем либеральнее осуществляется свинство — ненавязчиво, раскованно, мило… короче, чем более психологически тонко, тем эффективнее, глубже, полнее унижение заключённых».
Ульрика Майнхоф, описание «Мёртвого корпуса» в тюрьме Кёльн-Оссендорф, куда её заперли в первые месяцы:
«Чувство, что твоя голова взрывается… чувство, что спинной мозг тебе вдавливают в мозг… Чувство, что стоишь, невидимый, под потоком, что тобой управляют на расстоянии, что ты мочишься душой, как будто не можешь удержать в себе жидкость. Чувство, что камера едет».
Позже Майнхоф написала: «Политический термин для обозначения “мёртвого блока”, Кёльн, я назову определённо: это газ. Там мои фантазии про Аушвиц стали… реальностью».
Гудрун Энслин: «Разница между “мёртвым блоком” и изоляцией: Аушвиц или Бухенвальд… Как мы там, да… можно только удивляться, почему мы не разлетаемся брызгами. Больше ничего».
Они провели три голодовки. Первая состоялась в мае 1973 года.
Но самая страшная состоялась в сентябре 1975 года, самая долгая. В их заявлении об этой голодовке говорилось:
«Людей, которые отказываются прекратить борьбу, сломать невозможно — они победят или умрут, вместо того чтобы потерпеть поражение и умереть».
Между собой они постановили, что в этот раз голодовка прервана не будет:
«Это значит, кому-то из типов придётся отдать концы», — написал Баадер в одном из своих циркуляров.
Согласно приказу, отдал концы Хольгер Майнс. Майнс сдал на хранение адвокату Круассану письменное заявление:
«В том случае, если в тюрьме я перейду из состояния жизни в состояние смерти, то это убийство. Что бы там ни утверждали свиньи… Не верьте лжи убийц».
«Убийство Хольгера» послужило мощным призывом к вступлению в RAF второго поколения. Теперь уже сотни рекрутов добивались права войти в организацию.
В 1975 году после трёх лет заключения начался Штаммгаймский процесс. Баадера обвинили в 5 убийствах, 55-ти покушениях, в серии грабежей и поджогов.
С воли предпринимали попытки их освободить. Начиная с налёта на германское посольство в Стокгольме и вполть до похищения и убийства Ганса-Мартина Шлейера и взятия в заложники пассажиров лайнера компании «Люфтганза» осенью 1977 года.
Вновь выдвинулась пара Баадер — Энслин. В то же время бледнеет фигура Ульрики Майнхоф. Она впадает в самообвинения и самобичевание. 8 мая 1976 года она повесилась (или её повесили — навсегда останется тайной) на оконной решётке.
После прекращения голодовки в феврале 1975 года в корпусе повышенной безопасности Штаммгайма было отменено разделение по половому признаку: в одном корпусе, но в условиях строжайшей изоляции. Теперь вся группа проводила вместе по нескольку часов в холле; теперь Андреас и Гудрун опять были вместе.