деиндивидуального образования, развивающегося под влиянием, частично, внешних факторов (механизмов воспроизводства, трансляции, коммуникации, комплексирования и пр.), частично, внутренних противоречий.
«Объект как особая организованность, – пишет Г. Щедровицкий, – задаются и определяются не только и даже не столько материалом природы и мира, сколько средствами и методами нашего мышления и нашей деятельности. И именно в этом переводе нашего внимания и наших интересов с объекта как такового на средства и методы нашей собственной мыследеятельности, творящей объекты и представления о них, и состоит суть деятельностного подхода»[321].
Естественно, что деятельностный подход может быть распространен и на само мышление, а также деятельность, они тоже являются объектами, и поэтому должны быть распредмечены. Эта интенция подкрепляется и результатами социокульных и псевдогенетических исследований мышления и деятельности, которые ведутся, начиная с шестидесятых годов прошлого столетия. В результате в самой методологии (на третьем этапе ее развития) намечается подход, по сути, отрицающий возможность конституировать мышление, стоя в самом мышлении (конституировать деятельность, стоя в деятельности).
Однако более характерно отрицание автономности мышления для культурологи. Последние утверждают, что мышление и деятельность обусловлены культурой, социальной коммуникацией, творчеством самих мыслителей, требованиями современности (отсюда значение проблематизации).
Мы привели здесь всего несколько, хотя и важных, примеров критики картезианско-кантианской картины действительности. На самом деле их значительно больше. Под влиянием этой критики и задания новой реальности личность стала пониматься как обусловленная культурой, историей, языком, общими условиями жизни, а не только собственной активностью и творчеством. При этом, с моей точки зрения, дилемма «личность – социум» решается в пользу симбиоза этих двух начал и организмов, а не доминирования того или другого.
4. Конституирование себя как способ жизни новоевропейской личности
Начиная с нового времени, мы наблюдаем интерес к тому, как человек выстраивает свою жизнь. Для этого были веские основания: в эпоху Возрождения складывается убеждение, что человек – творец, что он может создать даже самого себя. В конце концов, через пару веков демиургическое мироощущение вылилось в осознание себя личностью, одно из первых определений которой, как мы помним, принадлежит И. Канту.
На проектную установку в отношении человека вышел еще Г. Фихте.
«Кто же я, собственно, такой, – спрашивает Фихте, – т. е. что за индивид? И каково основание того, что я «вот этот»? Я отвечаю: с момента, когда я обрел сознание, я есмь тот, кем я делаю себя по свободе, и есмь именно потому, что я себя таким делаю»[322].
Но значительно раньше св. Августин, как мы помним, пытаясь себя переделать из «ветхого» человека в нового христианина, с отчаянием восклицал: замышляю одно, а делаю другое. То есть замышлять-то мы можем, но реализовать свои замыслы – только в тех случаях, когда наша природа им не сопротивляется. Л.С. Выготский, вероятно, с этим бы не согласился. Он, как известно, утверждал, что практической целью психологической практики («психотехники») является «подчинение и овладение психикой». Его концепция психотехники показывает, что помимо проблемы – соотношения личной свободы и необходимости, существует еще одна, а именно, соотношение в личности естественного и искусственного танов. С точки зрения А. Пузырея, в концепции Л. Выготского все естественное в личности на самом деле – это искусственное, психотехническое[323].
Идея психотехники в настоящее время является весьма популярной, особенно среди людей, занятых самосовершенствованием, поисками истины, спасения или экспериментаторством в отношении самих себя. Этимология этого слова указывает, с одной стороны, на момент техники, инженерного подхода к себе самому, с другой – на "психэ", душу, именно на нее направлена данная техника. Традиционно подобное отношение, действительно, ближе всего к идее самосовершенствования, но сегодня оно нагружено и другими смыслами – сознательное регулирование и изменение своих психических, эмоциональных состояний (наиболее известный пример – практика аутотренинга) и кардинальное изменение самого себя, которое, например, практикуется в эзотерических школах.
Если оставаться на почве рационального мышления, возникает вопрос, возможна ли, в принципе, психотехника? В основе психотехнического подхода лежит идея, что человек без посторонней помощи, без давления внешних обстоятельств может воздействовать сам на себя и кардинально изменяться. Но можно ли измениться самому, справиться с самим собой, если речь, идет о реальных, сильных, жизненных проблемах и желаниях? Сегодня нередко иронизируют по поводу форм самовнушения: "я спокоен, я уверен" и т. д.; по сути, все эти формулы разлетаются, как дым, как только человек сталкивается с реальными проблемами. Выясняется, что человек абсолютно ничего не может себе внушить, не может ввести себя произвольно в нужное ему состояние. Есть более мощная сила – его натура, которая влечет человека по проторенному пути.
В теоретическом отношении не очень понятно, как возможно кардинальное изменение, ведь для изменения нужно найти своего рода точку опоры вне человека. Но что значит найти точку опоры вне человека, если психотехника – это воздействие человека на самого себя? Где найти эту точку, ту опору, опираясь на которую человек сам себя будешь переделывать? Эта опора она что – вне человека? Разве она не подчиняется законам психики?
Не внушает ли себе человек, что он спокоен, уравновешен, добр, может себя изменить и т. д., хотя реально он этого сделать не в состоянии, однако может притвориться, что он это делает. Не является ли психотехника некоей игрой в идеал, то есть игрой психики? Может быть, на самом деле все это превращенная форма поведения европейского человека в связи с тем, что он верит в возможность самоизменения. Одновременно, можно согласиться, что эта игра имеет определенную адаптивную, сохранительную функцию, скажем, символическое изживание нереализованных идеалов личности.
Отметим общие моменты, характерные почти для всех видов и направлений психотехники, включая и концепцию автопроекта. Во-первых, любая психотехническая работа предполагает ряд, так сказать, психотехнических, установок и ценностей: на изменение личности, работу над собой, преодоление себя, изменение своих состояний, переход в эзотерическую реальность и т. п., естественно, специфичные в каждом направлении психотехники. Второй момент – это усилия, направленные на подавление, отказ, снижение значимости и т. п. отрицательные действия в отношении определенных желаний, естественных потенций и устремлений личности, определенных планов его поведения. Как правило, борьба ведется с теми естественными структурами личности человека, которые не отвечают психотехническим установкам и ценностям, идеалам совершенной личности. Третий момент, в определенном смысле противоположный предыдущему – это культивирование, развитие тех желаний, устремлений, планов личности, которые отвечают психотехническим установкам, ценностям и идеалам. Еще один общий момент, хотя он может проявляться совершенно по-разному, связан с формированием способности произвольно входить в определенные эмоциональные, духовные или психические состояния, начиная от простых чувственных ощущений и восприятий (вызывание у себя ощущений тепла, холода, тяжести, видения определенных цветов, фонов и т. п.) вплоть до сложных переживаний, иногда даже высшего порядка ("восприятия" абстрактных идей, образов, сцен, психодрам и т. д.).
Но что собой представляет совершенствование человека с психологической точки зрения? Можно предположить, что это реализация особых желаний. Эти желания относятся или к реальности жизненного пути человека, которая формируется, начиная с подросткового возраста, или к реальности нашего "Я" (личности). Когда психологи говорят о Я-концепции или Я-образах, о скриптах, о жизненных и личностных ценностях, они фактически указывают на две данные реальности. Совершенствование человека предполагает актуализацию "образа себя" и дифференциацию себя на две персоны: ту, которая подвергается изменению (совершенствованию) и ту, которая должна произвести подобное изменение (иногда вторая персона осмысляется как воля, а первая как естественная природа человека). Для понимания возможностей психотехники особое значение имеют случаи, когда совершенствование не идет, не получается (человек подавляет в себе определенные желания, а они прорываются снова и снова, он пытается жить правильно, но это не получается). В чем тут дело?
Во-первых, нужно признать, что личность в целом не совпадает с человеком, что личность хотя и важная, но все же часть психики человека. Кроме того, личность может пониматься как много разных Я (разных субъектов в одном человеке): Я идеальное и Я реальное, Я волящее и Я пассивное, несколько Я, реализующих противоположные или просто несовпадающие устремления и планы человека и т. д. Самонаблюдение показывает, что каждое такое Я нашей личности часто претендует на представительство всей личности в целом (манифестирует личность в целом), что разные Я личности взаимодействуют или даже борются друг с другом, что равновесие или согласие разных наших Я не всегда достижимо. Но ситуация еще сложнее: помимо личности в человеке действуют и другие начала. Например, телесность (чувство боли, половое чувство, чувство голода или насыщения, физические силы, энергетические потенциалы организма и т. д.), родовая сущность человека (совпадение его с группой, сообществом, культурой), его духовная сущность (человек как воплощение духа и культа). Опять же наблюдения убеждают нас, что личность нередко вступает в конфликт с телесностью (например, подавляет ее; противоположная ситуация – культивирование телесности), что родовая сущность человека может влиять на личность, даже управлять ею (пример, "затмение разума" на почве религиозных или национальных раздоров), что эгоистическое начало в личности может конфликтовать с его духовной сущностью.