енного общества с его акцентом на рефлексивность, самоактуализацию, достижение аутентичности, с отказом от моногамной гетеросексуальной модели как единственно приемлемой для семейных отношений»[406].
Безусловно, “понимание черт характера другого человека”, “рефлексивность” и ”самоактуализация” – необходимы для современного человека и современной любви, но значительно больше необходимы родственность, духовная связь, работа по культивированию и поддержанию любви. В этой связи может быть намечена и новая концепция любви, которую можно назвать «креативной».
В романе Улицкой «Казус Кукоцкого» брак главных героев распадается, во-первых, потому, что они совершенно не умели обсуждать свои конфликты и экзистенциальные проблемы, во-вторых, их представления о любви не меняются, застыли. Однако сегодня вряд ли можно сохранить любовь, если супруги не обсуждают свои проблемы. И не просто обсуждают, а рефлексируют собственную личность, идеалы, ценности. Выясняют, как все эти личностные образования соотносятся с пониманием любви, соответствуют ли им, поддерживают любовь или, наоборот, разрушают. При этом приходится формировать индивидуальное понимание (концепцию) любви, продумывать, что это такое, как любовь связана с другими сторонами жизни. Если к тому же учесть, что жизнь в семье и социуме все время загадывает нам трудные задачки, а мы сами изменяемся, проходя жизненные кризисы, то приходится признать, что в течение жизни супругам необходимо переосмыслять сложившееся понимание любви, выстраивать новые индивидуальные концепции любви.
Однако здесь есть и другая сторона вопроса. Вероятно, не случайно понятие любви нагружается столькими смыслами – это и условие целостности человека, и жизнь другим, и жертва, и почва для реализации личности, а также продолжения нашей жизни в детях, и источник наслаждения и многое другое. Любовь, как я отмечал, разворачивается на трех уровнях: биологическом, социальном и личностном и на каждом выполняет важные функции. Например, в социальном плане любовь часто трактуется как идеальная связь двух или более людей, на личностном – как возможность полной реализации личности на/в другом человеке и одновременно превращение себя в условие для реализации другого. Спрашивается, как все это множество смыслов любви удержать и объединить? Одной рефлексии и знания здесь недостаточно, любовь приходится трактовать духовно и отчасти мистически.
Павел Алексеевич и Елена, герои романа Улицкой, понимают любовь как возможность жить с человеком, предназначенным только для них, они любят единственного созданного для них человека. Дальше, любовь для них – родственность душ (душа моей души), некоторая духовная связь, рассказать о которой невозможно, это можно только почувствовать и пережить. Наконец, преображение как мистический сакральный акт (метаморфоз души и тела) – это одновременно и кульминация их любви. Все эти три момента – единственность любимого (любимой), родственность душ, преображение человека задают любовь как мистический и духовный процесс. Без такого полагания любовь вряд ли может существовать, другое дело, на основе каких идей этот процесс задается: Платон говорит о благе, красоте, дружбе и бессмертии, а Улицкая – о единственности, родственности и преображении. То, что социолог или философ истолковывают как функции и сущность любви, для любящих существует в форме духовной и мистической, и никакой рациональный анализ для них не может исчерпать эту форму.
Другое дело философ или ученый, они все время стремятся рационально исчерпать форму, в которой любовь задается и существует. Например, могут утверждать, подобно мне, что единственность – это один из важнейших способов личностного конституирования любви; родственность – способ социального конституирования (любовь как социальный идеал связи); преображение в любви – не менее важный способ духовной работы любящих на собой, сближающий любимых друг с другом, а также с идеалом человека (Христом, святым или, скажем, Альбертом Швейцером).
Короче, мой идеал любви, который я предлагаю на обсуждение всем желающим, включает в себя:
– три уровня существования (биологический, социальный и личностный);
– необходимость выстраивать индивидуальную концепцию любви и пересматривать ее, по мере того, как жизнь кардинально меняется;
– работу, направленную на культивирование и поддержание любви, что предполагает иногда и собственное изменение (то есть работу в отношении своей личности);
– понимание, что любовь и жизнь в более широком смысле органично связаны между собой, поэтому нельзя быть счастливым в любви, не стремясь жить в ладу с самим собой, не стараясь жить правильно (перефразируя известное выражение, можно сказать – «каков человек, как он живет, такова его и любовь»);
– стремление культивировать родственность и духовность и удерживать все стороны и планы любви, не исключая и биологический.
Еще один сюжет касается понимания природы любви как естественно-искусственного образования. Обычная распространенная в народе трактовка любви основывается на истолковании ее как природного естественного феномена, поэтому, кстати, многие люди считают, что в любви все неизменно («как люблю, так и люблю», – говорят они). Противоположная, реже встречающаяся, почти научная точка зрения – любовь, подобно другим культурным явлениям, – это артефакт, ее можно и необходимо строить. На мой взгляд, истина где-то посередине. Да, любовь коренится в природе человека, и поэтому необходимо выслушивать себя, рефлексировать любовь, действовать (любить), встраиваясь в «логику» жизни человека, чутко улавливая трещины и точки излома, тенденции изменения и напряжения. Но природа человека задается не только и не столько биологическим планом, а прежде всего социальным и личностным. Последние же основываются на свободе и семиотическом конструировании, с одной стороны, и реальном опыте жизни – с другой. В результате в современной культуре отношения между деятельностью и природой человека – непростые.
Мы постоянно делаем себя и любовь, осмысляя происходящее, выстраивая какие-то концепции любви, занимая определенные позиции в культурной коммуникации. Но необходимое условие такого делания – изучение себя, рефлексия, выслушивание происходящего. Не получается ли здесь круга? Да, если не поймем, что мы – это не только то, что сложилось, но и наша деятельность, усилия, конституирование себя. В каждый конкретный момент нашей жизни возникает равновесие, мы устанавливаем баланс между тем, что сложилось, тем, что мы хотим, и тем, что мы можем, то есть делаем. Если человек в ответ на кризис жизни-любви может понять, что произошло, перестроиться, выйти на новую концепцию любви, то именно эти усилия наряду с тем, что сложилось до того, начинают определять его природу. В этом смысле, мне кажется, что в настоящее время складывается новое решение вопроса «естественное-искусственное»: это баланс и равновесие, которое мы устанавливаем между тем, что в нас уже сложилось, тем, что мы хотим, тем, что может, тем, как мы осознаем все это и действуем практически.
Наконец, я не предлагаю рецепты для всех. Если любовь существует и на личностном плане, а не только на биологическом и социальном, то не может быть общих решений. Речь идет о перспективе любви для людей моего типа. С одной стороны, я признаю тенденции современной массовой культуры, полностью уклониться от которых невозможно, а также влияние структур обыденности. Здесь и культивирование секса, и рекламные, усредненные и часто примитивизированные образы любви, и внушение современному человеку через СМИ представлений, по которым всегда можно сменить партнера в любви, и реальная социальная возможность это сделать (измена, адюльтер, развод), и демонстрация в искусстве, ТВ (например, как в передаче “За зеркалом”), а также в самой жизни смелых публичных экспериментов в области любви и семейных отношений, наконец, давно описанные и обсуждаемые в литературе процессы угасания романтического чувства под влиянием быта, обыденности, монотонности, исчезновения новизны. С другой стороны, мне лично импонирует любовь как глубокое и устойчивое чувство, и я надеюсь, что такая любовь переживет все эксперименты и времена, тем более, как показывает социальный опыт, в конце концов, хуже от этих экспериментов бывает прежде всего самим экспериментаторам.
Так вот, мне кажется, что единственный способ сохранить любовь как глубокое и устойчивое чувство – не держаться всю жизнь за образ романтической любви, а выращивать новый орган и тип любви, назовем ее “креативной”. Любовь-творчество, зрелая любовь должна сменять романтическую любовь, беря из нее все лучшее – духовное делание, идеализацию, эстетическую установку. Но любовь-творчество, креативная любовь включает все эти элементы в другое целое, где главным является культивирование родственности, включение любви в общий план жизни человека (как личности и социального индивида), поддержание и оживление любви, противостояние тенденциям разрушающим любовь (нужно стремится не переступать в любви естественные границы, не втягиваться в конвейер наслаждений, осмыслять соблазны массовой культуры и противостоять им и т. п.), сознательная работа, направленная на все основные стороны жизни и любви человека. Понятно, что выращивание креативной любви – дело непростое и тоже в отдельных случаях может потребовать смены партнера, но подобный шаг в рамках креативной любви не связан с ее природой. Безусловно, креативная любовь предполагает от личности более сложное поведение, чем, например, в случае романтической любви, но, думаю, без этого любовь в нашем мире не спасти, зато сделать следующий шаг в развитии человека – необходимая и достойная цель и задача современной личности.
Итак, сегодня, на мой взгляд, приходится решать сразу две задачи. Осуществлять критику тех устремлений и социальных практик, которые разрушают любовь и личность. Устанавливаться в любви заново. Последнее предполагает не только продумывание и изучение любви (ее истоков и эволюции в культуре), но и практические усилия в областях практики любви и конституирования современной личности. Современному человеку заново приходится устанавливаться не только в любви, но и как субъекту, как личности.