буфет!
Соколова: То есть театр начинается с сортира...
Кехман: Я бы сказал, все-таки с вешалки. С полной ответственностью это говорю. Многие мои знакомые, которые в театр раньше не ходили, сейчас любят раз в две недели минимум пойти в театр провести время.
Собчак: Нужно отдать должное Владимиру. Ему пришлось нелегко! Когда он стал руководителем театра, все ерничали – колбасник посягнул на высокое искусство! А колбасник театр фактически воссоздал, старинное здание отреставрировал!
Кехман: А чего это я колбасник?!
Собчак: Вы же торговали колбасой!
Кехман: Никогда!
Соколова: А чем? Говорят, вы банановый король?
Кехман: Уже считайте, император! Наша компания является самым крупным – уже не в России, а в Восточной Европе – производителем бананов.
Соколова: Просто какой-то бананово-лимонный Сингапур...
Кехман: Мой случай – это прецедент! Впервые в истории бизнесмена назначили директором государственного учреждения, тем более культуры, потому что Михайловский театр является Государственным академическим театром оперы и балета.
Соколова: И кто же вас назначил?
Кехман: Губернатор Валентина Ивановна Матвиенко.
Соколова: А как вы этого добились? На столе, что ли, перед ней плясали?
Кехман: Я предложил.
Собчак: А зачем? Захотели быть поближе к губернатору?
Кехман: Я и так был близок к губернатору. Помимо бананов у нас в Санкт-Петербурге крупный девелоперский бизнес. Мы занимаемся строительством. Фарух Рузиматов, с которым я познакомился на упомянутом концерте Хосе Каррераса, рассказал мне о Михайловском театре. Я подумал, а почему бы мне не возглавить его? И возглавил.
Соколова: О, теперь понятно! Давайте обсудим ваше звездное появление в роли Принца Лимона. Как получилось, что директор театра вышел на сцену в детском спектакле? Что повлияло на выбор амплуа?
Кехман: Это была небольшая провокация. Последние восемнадцать лет заполняемость Михайловского театра была максимум сорок семь процентов. Мне пришлось, рискуя собственной репутацией, спасать положение.
Собчак: Вы хотите сказать, что вырядились в желтый костюм и стали посмешищем всего «ютьюба» исключительно ради увеличения продаж билетов в собственный театр?! Да вы просто бескорыстный служитель муз.
Кехман: Что это вы, Ксения, обзываете меня посмешищем? Между прочим, в спектакле я даже не танцевал – меня вынесли как Принца Лимона просто на поклон. Это было всего один раз!
Соколова: Ну, один раз...
Кехман: Сейчас многие просят, чтобы я это повторил, но я этого делать не буду. Заполняемость театра у нас и так уже девяносто пять процентов.
Соколова: Поздравляю. А кто вам костюм шил?
Кехман: Наша театральная мастерская. Кстати, прекрасно справились. Сапоги, трико, мундир, ордена – до сих пор у меня висит.
Собчак: То есть если заполняемость опять упадет, вы готовы рискнуть?
Кехман: Надеюсь, мне не придется этого делать. Я уже мыслю совсем на другом уровне. Я хочу осуществить в театре по-настоящему масштабное действо мирового уровня. У меня есть уникальный оперный сюжет, абсолютно феноменальный. Хочу сделать новую оперу.
Соколова: И что же это?
Кехман: Это закрытая информация. Вы же знаете, как у нас воруют идеи! Скажу только, что это библейский сюжет. Это должно стать итогом моего семилетнего пребывания на должности интенданта Михайловского театра. Именно Михайловский театр всегда славился громкими премьерами. У нас были премьеры «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича, «Войны и мира» Прокофьева. Этот успех я хотел бы повторить на мировом уровне.
Собчак: Прекрасный план. А лично себе вы какую роль отводите в будущем действе? Собираетесь ли вновь выйти на сцену?
Кехман: Нет, не собираюсь.
Собчак: Когда вас выносили в роли Принца Лимона, вы почувствовали этот фантастический драйв, магию сцены?
Кехман: Конечно! Ради таких моментов – моментов выхода на сцену – все творческие люди существуют.
Собчак: А что чувствовали лично вы?
Кехман: Я боялся, чтобы меня не уронили.
Соколова: Ваше имя было указано среди исполнителей?
Кехман: Да, кажется, я был в программке.
Собчак: Круто. Почему же вы не хотите еще раз попробовать? Считаете, что недостаточно талантливы?
Кехман: Смотря в чем. На сцене – вряд ли, а в организации процесса – да.
Собчак: А в пении?
Кехман: Нет.
Соколова: А зачем поете тогда и танцуете? Может, раз есть такой сильный импульс – его следует развить, учиться, всерьез взяться за оперные партии? У Елены Образцовой взять несколько уроков? Не следует зарывать талант.
Кехман: Нет. У меня прекрасные артисты, хор чудесный, кордебалет красоты необыкновенной.
Собчак: Может быть, вы боитесь пойти на это в вашем театре, а если бы вас пригласили в другой? Неужели неинтересно было бы попробовать?
Кехман: Я прекрасно себя чувствую в своем театре в качестве интенданта.
Соколова: Владимир, в отличие от моей коллеги, я не имела чести быть раньше с вами знакомой, кроме того, я не театрал. Услышав историю про Принца Лимона, я, честно говоря, решила, что речь идет о некоем одиозном человеке, нуворише, торговце бананами, который от полноты идиотизма выходит плясать на сцену в желтом трико. Сейчас я вижу, что ошиблась.
Кехман: Благодарю вас.
Соколова: Поэтому я хочу задать вам вопрос. Очевидно, что эскапада с Принцем Лимоном нанесла урон вашей репутации серьезного человека, бизнесмена, директора театра. Не жалеете ли вы о том, что сделали?
Кехман (после долгой паузы): Не жалею. Даже если кому-то это могло показаться ошибкой.
Соколова: Как так получилось, что вы ошиблись?
Кехман: В своей основной профессии я никогда не совершал тактических шагов, только стратегические. Например, сначала мы принимаем стратегическое решение заниматься фруктами, потом – конкретно бананами. Перед тем как заниматься бананами, мы строим инфраструктуру, только потом мы начинаем бизнес. Но в театре я совершил ошибку. Мне хотелось все сделать быстро. Председатель нашего попечительского совета Илья Клебанов меня предупреждал, что быстро здесь ничего не может быть. А я ему доказывал: нет, я сделаю быстро, зритель ко мне пойдет!
Собчак: Вы по-прежнему настаиваете, что вышли на сцену в трико ради раскупаемости билетов? Не верю – буквально вслед за Станиславским!
Соколова: А госпожа Матвиенко присутствовала на спектакле?
Кехман: Нет. Но, конечно, ей все это мои доброжелатели преподнесли в красках, как положено. Но Валентина Ивановна – очень мудрый человек. И поскольку она разделяет со мной все тяготы директорской работы, она поняла меня, но попросила быть поаккуратнее.
Собчак: Вежливо попросила?
Кехман: Валентина Ивановна – герой по одной простой причине: назначить бизнесмена руководить театром – это уже подвиг.
Соколова: Несомненно.
Собчак: Так, ситуация понемногу проясняется! Так вы не выходите на сцену в желтом трико, потому что вам просто запретили? Какая потеря для искусства!
Кехман: Она не запрещала! Я сам признал, что ошибся.
Собчак: Так я и вижу, как под покровом ночи директор театра Кехман, чей талант в зародыше удушен губернаторской цензурой, надевает желтый костюм Лимона и одиноко танцует на темной сцене...
Соколова: Хватит ерничать! Мне кажется, Владимиру на его месте и так приходится несладко. Руководить театром – это тебе не бананы продавать! Там же творческие люди – неприятные и завистливые А тут такая богатая почва – нувориш становится директором театра, везде сует свой нос. Владимир, вам вообще в вашем театре комфортно?
Кехман: Знаете, великий Темирканов научил меня одному правилу. Он рассказал мне самую главную заповедь, которую надо знать, если имеешь дело с творческими людьми: если ты будешь ждать от них благодарности, ты погибнешь. У меня был момент эйфории, когда я действительно ждал благодарности за все, что я сделал для этого театра. Но, увы, в этой среде тебя никогда не будут любить. Более того, они как будто чувствуют, когда ты открываешь им навстречу сердце – и стараются побольнее тебя ударить. Не надо ждать от них хорошего. Надо просто делать то, что должен. И все.
Соколова: С учетом вышесказанного, ваш выход в роли Принца Лимона приобретает неожиданный и даже трагический поворот.
Кехман: Я же сказал, это была ошибка!
Соколова: А по-моему, круче. Это был жест отчаяния, из которых, собственно, и состоит искусство. Так что не комплексуйте, Владимир, вы к нему приобщились. И не выкидывайте желтое трико – это пропуск в волшебный мир творческих людей.
Кремлевские звезды
Разговор с Сергеем Минаевым был практически полностью посвящен сексу – бизнесмен, ведущий и писатель рассказал о своих отношениях с властью.
Cоколова: Сергей, видит Бог, как не хотела я делать с вами интервью!
Собчак: Я – свидетель!
Соколова: Вы вызываете у меня когнитивный диссонанс: милый, симпатичный человек, а делаете все время какую-то... мягко выражаясь...
Минаев (грозно): Что?
Соколова: Ну фигню, по-моему, какую-то.
Собчак: Ты, как всегда, необъективна! Сергей – модный известный писатель, телеведущий...
Соколова: А я и не собиралась быть объективной. Более того, я считаю, что ты абсолютно права. Сергей Минаев – действительно настоящий писатель, поскольку его творчество абсолютно точно отражает окружающую действительность, то есть то унылое говно, в котором мы тут живем.
Собчак: Ты – невыносима!
Соколова: И вот о чем я хочу поговорить. Будучи известным, признанным писателем, вы, Сергей, безусловно, являетесь в некотором смысле продолжателем великой русской литературной традиции.
Минаев: Кто, я?!
Соколова: И как всякий талантливый литератор, живущий в России, вы не избежали коллизии «художник и власть».
Собчак: Говорят, из вас, Сергей, делают нового Соловьева?
Минаев: Вы из меня тоже будете делать картонную фигуру?