[187]. «Верьте или не верьте, но это невероятные цифры, – рассказывает парфюмер Гарри Фримонт. – Рынок средств для смягчения белья оценивается в 1,2 миллиарда, а рынок средств для усиления запаха, составляющих сравнительно новую категорию продуктов, уже приблизился к 500 миллионам. Это интересно, если задуматься».
Запах действительно влияет на поведение людей, и не только при покупке духов или других средств. Нос постоянно руководит нашими суждениями об окружающем мире. С помощью носа мы осуществляем выбор и принимаем решения. Но не все решения, основанные на запахе, являются осознанными или вызывают какие-то концептуальные образы. Запах может направлять поведение, не проявляясь на первом плане сознания.
Осознаете ли вы, к примеру, что постоянно используете руки как дополнительный инструмент, помогающего носу получить химическую информацию об окружающей среде? Понаблюдайте за людьми. Вы удивитесь, как часто они дотрагиваются до лица руками, чтобы их обнюхать. Это неосознанное поведение привлекло внимание Ноама Собеля. Его группа регистрировала, как участники эксперимента, не зная о его целях, обнюхивали руки после рукопожатия с экспериментатором[188]. Они также обнаружили, что люди, находясь в одиночестве, около 22 % времени держат хотя бы одну руку около носа и усиленно принюхиваются. «Вы когда-нибудь ловили себя за этим занятием?» – интересуется Стюарт Фаерштейн. «Да. Безусловно», – соглашается Дон Уилсон. «Это действительно меня беспокоит, – продолжает Фаерштейн. – В половине случаев я даже облизываюсь, что, вообще говоря…» – он замолкает и усмехается.
Нос обрабатывает множество сигналов, о которых мы не подозреваем. Это не означает, что такие сигналы не достигают порога сознательного восприятия. Это просто показывает, что, фокусируясь только на характеристиках, мы осознано признаем невозможность понять основы перцептивного поведения, включая его неконцептуальное содержание. Наше понимание восприятия должно отражать этот факт. Мы не поймем суть обоняния, если при описании восприятия ограничимся утверждениями типа «пахнет апельсином» или «это запах роз». Исключая из анализа восприятия неосознанные и неконцептуальные процессы, мы искусственно отрываем осмысление восприятия от тех условий и элементов, которые приводят к сознательному опыту.
Обоняние сообщает нам о свойствах внешнего мира нечто, не связанное с результатом в виде конкретных образов или концептуальных объектов. Распознавание в обонянии основано на заученных ассоциациях. Эти ассоциации могут сопровождаться набором ощущений или эмоций. В сфере торговли это быстро усвоили и начали использовать. Например, многие сети отелей просят парфюмеров создавать для них специальные ароматы – приятную основу ощущений, ассоциирующихся у потребителей с их брендами.
Философ Клер Бэтти из университета Кентукки сводит запахи главным образом к феноменологическим ощущениям, или «чувствам», которые «свободно перемещаются» и «не связаны с объектом»[189]. Она считает, что запахи – проявление сознания или модификация сознательного опыта, которые не требуют точного воспроизведения источника. Отчасти это справедливо. Но картина неполная. Нет сомнений, что запахи – качественная категория, сообщающая вам что-то, что вы чувствуете как некий опыт. Но все же обоняние передает человеческому мозгу нечто большее, чем ненаправленные ощущения. Обонятельный опыт отражает конкретный материальный опыт. И он заставляет нас действовать в ответ на конкретные сигналы из внешнего мира и иногда идентифицировать их источники. Заметьте, что последнее, от чего избавляются члены семьи умершего – это одежда, поскольку она все еще хранит его запах.
Эмоциональное содержание стимула заставляет нас двигаться и целенаправленно отвечать на то, что происходит вокруг. При оценке стимула важно, каковы воспринимаемые материалы или как мы их классифицируем. Джей Готтфрид замечает: «Мы придаем вещам ценность. Многие сенсорные системы выполняют более серьезную функцию, чем просто идентификация объектов. Это не преуменьшает ее роль, но в конечном итоге сенсорные стимулы из внешнего мира изменяют наше поведение. На вопрос «где» можно верно ответить, только уточнив – «что». Иными словами, вы не просто перемещаетесь в поисках источника запаха. Вас отталкивает или притягивает какой-то обонятельный признак объекта. Чтобы приблизиться к источнику, вы должны держать в голове, что именно вы ищете. «Что» в вопросе складывается с «где» и определяет, как приблизиться к источнику или удалиться от него».
Эмоции вносят вклад в интенциональное[190] состояние организма[191]. Они передают ценность какого-то внешнего фактора. Это не беспредметное ощущение: оно направлено на нечто во внешнем мире. Оно содержит суждение об этом. Мера ценности определяется тем, кто данный сигнал воспринимает; она зависит от склада ума и опыта наблюдателя, а также психологических и физиологических условий (беременности, усталости, похмелья или голода). Эмоции относительны.
Но относительность не означает случайность. Эмоции в обонянии возникают из интеграции физиологических и психологических процессов на многих уровнях; кроме контекста и конкретного стимула, они зависят от индивидуального и культурного развития. Обоняние опосредует взаимодействие с миром разными путями. Но природа эмоций и их роль совсем не очевидны. Оценка запаха связана не со специфическими физическими характеристиками стимула, а с интерпретацией отдельных элементов в свете разных процессов внутри воспринимающего и действующего организма. Как обоняние влияет на поведение? В этой главе, отвечая на данный вопрос, мы окажемся в центре проблемы человеческого обоняния: поведенческие реакции на запах зависят от контекста и обучения. Эти приобретенные связи становятся мощными стимулами для воспоминаний, иногда несущих эмоциональную нагрузку. И теперь мы переходим к обсуждению обонятельной памяти.
Обонятельная память: о чем не упомянул Пруст
Бытует мнение, что запах неразрывно связан с памятью. На всем протяжении истории люди замечали, как запахи влияют на воспоминания и эмоции. Якобы (нет цитаты-подтверждения) французский философ Жан-Жак Руссо сказал, что запах – это суть памяти и желаний. Кроме того, Руссо считал, что «ощущение запаха неразрывно связано с воображением»[192] (а это уже достоверная цитата). В том же ключе американский врач и поэт Оливер Уэнделл Холмс-старший позднее замечал, что «воспоминания, воображение, былые чувства и ассоциации легче передаются через ощущение запаха, чем по любому другому каналу»[193]. Эта идея соответствует эстетике парфюмера Жан-Поля Герлена, сказавшего: «Запах – самая интенсивная форма воспоминаний»[194].
Первое, что приходит в голову в связи со сложной связью запаха и воспоминаний – это известный эпизод из романа французского писателя Марселя Пруста. В книге «В поисках утраченного времени» Пруст вспоминал случай из собственной биографии, который фактически стал синонимом человеческого понимания обоняния. Пруст рассказал, как обмакивание мадлены (маленького французского печенья) в чашку чая вернуло ему детские воспоминания.
И тотчас же, удрученный унылым днем и перспективой печального завтра, я машинально поднес к своим губам ложечку чаю, в котором намочил кусочек мадлены. Но в то самое мгновение, когда глоток чаю с крошками пирожного коснулся моего нёба, я вздрогнул, пораженный необыкновенностью происходящего во мне. Сладостное ощущение широкой волной разлилось по мне, казалось, без всякой причины. Оно тотчас же наполнило меня равнодушием к превратностям жизни, сделало безобидными ее невзгоды, призрачной ее скоротечность, вроде того, как это делает любовь, наполняя меня некоей драгоценной сущностью: или, вернее, сущность эта была не во мне, она была мною. Я перестал чувствовать себя посредственным, случайным, смертным. Откуда могла прийти ко мне эта могучая радость?[195][196]
Пруст припомнил смутное, но пленительное ощущение. Поначалу оно не соотносилось с каким-либо конкретным образом. И потому он продолжал анализировать психологические корни этого опыта, отделяя внутреннее ощущение от нынешнего источника:
Я чувствовал, что она была связана со вкусом чая и пирожного, но она безмерно превосходила его, она должна была быть иной природы. Откуда же приходила она? Что она означала? Где схватить ее? Я пью второй глоток, в котором не нахожу ничего больше того, что содержалось в первом, пью третий, приносящий мне немножко меньше, чем второй. Пора остановиться, сила напитка как будто слабеет. Ясно, что истина, которую я ищу, не в нем, но во мне.
Запах обладает способностью вызывать воспоминания, которые могут полностью затмить сознание и захватить воображение. Иногда такие «взрывы обоняния» почти физически прорубают окно в прошлое. Психологи вполне оправданно называют такое состояние «эффектом Пруста»[197]. Эйвери Гилберт, кажется, не в такой степени попал под влияние Пруста: известный неторопливостью повествования, тот подробно описывает утомительный интеллектуальный процесс возрождения воспоминаний. В книге «Что знает нос» Гилберт отмечает, что «Борьба Пруста с обмакиванием мадленки совершенно очевидно отличается от того, как большинство людей переживают вызванные запахом воспоминания. У большинства из нас такие воспоминания возникают в голове легко. Это плохо соответствует репутации [Пруста] в качестве чувственного певца ароматов». И добавляет: «Есть еще одно важное замечание относительно эпизода с мадленкой: оно полностью лишено чувственного описания. На четырех страницах Пруст, этот «сластолюбец запаха», не дает ни единого определения запаха или вкуса, ни одного слова о вкусе печенья или чая»