530. Возможен также язык, при использовании которого «душа» слов не играла бы роли. В котором, например, мы ничуть не возражали бы против замены одного слова другим, произвольным, нашего собственного изобретения.
531. Мы говорим о понимании предложения в смысле, в котором это предложение можно заменить другим, сообщающим то же самое; но и в смысле, в котором данное предложение нельзя заменить никаким другим. (Не более чем одну музыкальную тему можно заменить на другую.)
В одном случае мысль в предложении – нечто общее для различных предложений; в другом – нечто, выражаемое только этими словами только в этих позициях. (Понимание стихотворения.)
532. Тогда налицо «понимание» в двух различных значениях? – Я сказал бы, что эти способы употребления слова «понимание» составляют его значение, составляют мое понятие понимания.
Ведь мне хочется употребить слово «понимание» во всех этих случаях.
533. Но во втором случае как можно объяснить выражение, сделать его понятным? Спроси себя: как мы приводим другого к пониманию стихотворения или темы? Ответ на это скажет нам, как объясняют значение здесь.
534. Услышать слово в конкретном значении. Как странно, что бывает и такое!
Изложенное таким образом, сообщенное, услышанное таким образом, это предложение является первым в ряду, где происходит переход к этим предложениям, картинам, действиям.
((Множество знакомых путей ведут от этих слов во всех направлениях.))
535. Что происходит, когда мы учимся переживать окончание церковного хорала как финал?
536. Я говорю: «Я могу счесть это лицо (которое выражает робость) и лицом, выражающим мужество». Мы не подразумеваем этим, что я могу вообразить кого-то, кто, возможно, спасает чужую жизнь с таким выражением лица (ведь выражение лица спасателя может быть каким угодно). Я говорю, скорее, о свойстве самого лица. И при этом я не имею в виду, что допускаю, будто лицо этого человека может измениться так, чтобы, в обычном смысле, выражать храбрость; хотя я вполне могу представить совершенно определенный способ, каким это лицо может сделаться храбрым. Истолкование выражения лица можно сравнить с истолкованием аккорда в музыке, который мы слышим сначала в одной модуляции, а затем в ином ключе.
537. Возможно сказать: «Я прочитал робость на этом лице», но при любых условиях робость не кажется просто соединенной с этим лицом, как бы навязанной извне; нет, страх живет в нем, в его чертах. Если черты немного изменятся, мы можем рассуждать о соответствующем изменении страха. Если нас спросят: «Можешь ли ты представить на этом лице и выражение храбрости?» – мы словно бы не знаем, как поселить храбрость в этих чертах. Тогда, возможно, я скажу: «Не знаю то, что означала бы храбрость для этого лица». Но что было бы ответом на подобный вопрос? Возможно, сказали бы: «Да, теперь я понимаю; лицо само по себе выказывает безразличие к внешнему миру». Значит, можно прочесть и храбрость в этом лице. Или, иными словами, храбрость подходит этому лицу. Но что чему тут подходит?
538. Есть схожий случай (хотя, возможно, он таковым не покажется), когда, например, мы (немцы) удивляемся, что на французском языке предикативное прилагательное согласуется с существительным по родам; и объясняем это себе так – они имеют в виду: «это хороший человек».
539. Я гляжу на картину, где изображено улыбчивое лицо. Что делать, если эта улыбка кажется мне то доброй, то зловещей? Или я не воображаю часто эту улыбку в пространственном и временном контексте как дружелюбную или как злобную? Выходит, я могу представить, что человек, изображенный на картине, либо ласково улыбается играющему ребенку, либо радуется мучениям врага. И не имеет значения, что я могу истолковать улыбку иначе, переместив на первый взгляд благополучную ситуацию в более широкий контекст. – Если никакие особые обстоятельства не изменят полностью мое истолкование, я сочту данную улыбку доброй, назову ее «доброй» и отреагирую соответственно.
((Вероятность, частота.))
540. «Разве не странно, что я не способен – даже без института языка и всего его окружения – помыслить, что дождь скоро прекратится?» – Ты хочешь сказать: странно, что ты неспособен ни произнести эти слова, ни помыслить их без языковой среды?
Предположим, кто-то указывает на небо и изрекает ряд неразборчивых слов. Когда мы спрашиваем его, что он имел в виду, он объясняет, что его слова означали: «Слава богу, дождь скоро закончится». Он даже объясняет нам значение отдельных слов. – Я допускаю, что он внезапно приходит в себя и говорит, что предложение было абсолютно бессмысленным, но, когда он его произносил, оно казалось ему предложением на знакомом языке. (Положительно как знакомая цитата.) – Что я должен сказать теперь? Разве он не понимал предложение, когда его произносил? Разве значение полностью не заключено в предложении?
541. Но в чем состояло его понимание, его значение? Он произнес череду звуков, возможно, веселым тоном, возможно, указывая на небо, пока все еще шел дождь, но уже начинало проясняться; позже он установил связь между своими словами и словами немецкого языка.
542. «Но ведь он воспринимал эти слова как слова хорошо знакомого языка». – Да: критерий этого – то, что позже он сказал именно так. И теперь не говори: «На знакомом языке мы ощущаем слова совершенно особым образом». (Каково выражение этого ощущения?)
543. Не могу ли я сказать: крик и смех полны значения? И это означает, примерно: по ним можно установить многое.
544. Когда тоска заставляет меня восклицать: «О, только бы он пришел!», чувство наделяет слова «значением». Но дает ли оно значение отдельным словам?
И здесь еще можно было бы сказать, что чувство придает словам истинность. Из этого можно видеть, как сливаются понятия. (Это напоминает вопрос: каково значение математического суждения?)
545. Но когда говорят: «Я надеюсь, что он придет» – разве чувство не придает слову «надеюсь» значение? (И что насчет предложения: «Я больше не надеюсь, что он придет»?) Чувство в самом деле, возможно, придает слову «надеюсь» особый оттенок; то есть оно выражено в этом оттенке. – Если чувство наделяет слово значением, то здесь «значение» подразумевает суть. Но почему чувство – суть?
И вправду ли надежда – чувство? (Характерные признаки.)
546. Итак, я хочу сказать, что слова «О, только бы он пришел!» наполнены моим желанием. И слова могут вырваться у нас – как крик. Слова бывает сложно произнести: те, например, что употребляются при отказе или когда признаешься в слабости. (Слова суть дела.)
547. Отрицание: «психическая деятельность». Отрицай что-то и наблюдай, что ты делаешь. – Быть может, ты внутренне качаешь головой? И если да – заслуживает ли этот процесс большего интереса с нашей стороны, чем, скажем, написание знака отрицания в предложении? Неужели тебе ведома сущность отрицания?
548. В чем различие между двумя процессами: желать, чтобы что-то произошло – и желать, чтобы того же самого не случилось?
Если мы захотим представить это наглядно, то станем обходиться с картиной события по-всякому: перечеркнем ее, очертим линией вокруг и так далее. Но это покажется нам грубым методом выражения. В словесном языке мы вообще-то употребляем знак «нет». Но это как неуклюжее приспособление. Мы считаем, что в мышлении все устроено иначе.
549. «Как слово “не” может отрицать?» – «Знак “не” указывает, что следующее за ним ты должен понимать отрицательно». Мы хотели бы сказать: признак отрицания – повод для нас сделать что-то – возможно, очень сложное. Как если бы знак отрицания принуждал нас к чему-то. Но к чему? Это не говорится. Словно на это нужно лишь намекнуть; словно мы уже знаем. Словно не требуется ничего объяснять, ибо мы в любом случае уже осведомлены.
550. Отрицание, можно сказать, есть жест исключающий, отвергающий. Но подобный жест используется в самых разных случаях!
551. «То же ли самое отрицание встречается в: “Железо не плавится при ста градусах Цельсия” и “Дважды два не равно пяти”?» Это следует выяснять интроспекцией, пытаясь осознать, что мы думаем, когда произносим эти два предложения?[35]
552. Предположим, я спрошу: ясно ли нам, когда мы произносим предложения «Этот прут длиной 1 метр» и «Вот 1 солдат», что мы имеем в виду разное под «1», что значения «1» различны? – Нисколько. – Произнеси, к примеру, такое предложение: «На 1 метре 1 солдат, значит, на 2 метрах 2 солдата». На вопрос: «Ты подразумеваешь под единицей одно и то же в обоих случаях?» можно, пожалуй, ответить: «Конечно, я подразумеваю одно и то же: единицу». (Возможно, показав один палец.)
553. Но значит ли «1» разное, когда обозначает размер и когда обозначает число? Если вопрос задать таким образом, то ответ будет утвердительным.
554. Мы с легкостью можем вообразить людей с «более примитивной» логикой, в которой нечто, соответствующее нашему отрицанию, применяется лишь к предложениям конкретного типа; возможно, к тем, которые в себе отрицания не содержат. Возможно отрицать суждение «Он входит в дом», но отрицание отрицательного суждения будет бессмысленным или его сочтут лишь повторением отрицания. Подумай о средствах выражении отрицания, отличных от нашего; тоном голоса, например. Как в подобном случае выглядело бы двойное отрицание?
555. Вопрос, имело бы отрицание для этих людей то же самое значение, что и для нас, аналогичен вопросу, значит ли цифра «5» то же самое для нас и для людей, числовой ряд которых кончается пятью.
556. Вообрази язык с двумя различными словами для отрицания, «X» и «Y». Удвоение «X» дает утверждение, удвоение «Y» дает усиленное отрицание. В остальном эти два слова употребляются одинаково. – Обладают ли «X» и «Y» общим значением в предложениях, где они встречаются, не повторяясь? – На это возможны различные ответы.