Лишь о том, кто способен с легкостью применять определенную фигуру, возможно сказать, что он видит это то так, то этак.
Основа этого опыта (Erlebnis)" освоение техники.
Как странно, однако, что это должно быть логическим условием того, что некто переживает то-то. Однако ты не говоришь, что "зубы болят" лишь у того, кто в состоянии делать то-то. Отсюда следует, что здесь мы не можем иметь дело с самим понятием переживания. Речь идет о другом, хотя и родственном понятии.
Лишь о том, кто умеет, выучил, освоил то-то и то-то, имеет смысл говорить, что он обладает этим переживанием.
А если это звучит нелепо, ты должен вспомнить, что понятие в)идения здесь модифицировано. (Подобные же соображения часто необходимы, для того чтобы изгнать чувство головокружения в математике.)
Мы говорим, произносим слова и только позднее получаем какую-то картину их жизни.
Ибо как бы я мог увидеть, что эта поза выражает нерешительность, прежде чем узнал, что это именно поза, а не анатомические особенности строения этого существа?
А не означает ли это всего лишь, что данное понятие, относящееся не только к визуальным объектам, в данном случае неприменимо для описания видимого? Разве я совсем не хочу иметь чисто визуального понятия нерешительного поведения, испуганного лица?
Такое понятие можно было бы сравнить с понятиями "мажора" и "минора", имеющими, конечно, эмоциональную окраску, но применимыми и просто для описания воспринятой структуры.
Эпитет "печальный" применительно, скажем, к графическому изображению человеческого лица характеризует группировку линий в овале. В применении к человеку он имеет другое (хотя и родственное с первым) значение. (Но это не значит, что печальное выражение лица подобно чувству печали!)
Обдумай и вот что: красное и зеленое я могу только видеть, но не слышать, печаль же, в известной мере, могу как видеть, так слышать.
Подумай-ка над выражением "Я слышал печальную мелодию"! И над вопросом: "Слышит ли он печаль?"
И если бы я ответил: "Нет, он ее не слышит, он лишь чувствует ее", что толку из того? Невозможно даже указать орган чувств для этого "переживания".
Кое"кто здесь был бы склонен ответить: "Конечно, я слышал: это печаль!" Другие же: "Да нет, непосредственно, я этого не слышал".
Но это позволяет установить различие понятий.
Мы реагируем на выражение лица иначе, чем тот, кто не воспринимает его как испуганное (в полном смысле слова). Но этим я вовсе не хочу сказать, будто мы ощущаем эту реакцию мускулами и суставами, и что это и есть "ощущение". Нет, в данном случае мы имеем дело с модифицированным понятием ощущения.
О каком-то человеке можно было бы сказать: он слеп к выражению лица. Но разве это означало бы неполноценность его зрения?
Конечно, это не просто вопрос физиологии. Физиологическое здесь символ логического.
А что воспринимает тот, кто чувствует серьезность мелодии? Ничего, что можно было бы передать путем воспроизведения услышанного.
Некий произвольный письменный знак скажем, такого
вида я могу представить себе как вполне правильно
написанную букву какого-то неизвестного мне алфавита. Или же это могла быть буква, написанная неверно, с тем или иным искажением: скажем, размашисто, по"детски неумело или же с бюрократическими завитушками. Возможны многообразные отклонения от правильного написания. Так, окружив ее тем или иным вымыслом, я могу видеть ее в различных аспектах. И тут есть тесное родство с "переживанием значения слова".
Я бы сказал: то, что здесь высвечивается, удерживается столько, сколько длится особое рассмотрение объекта. ("Погляди, как он смотрит!"). "Я бы сказал", а так ли это? Задай себе вопрос: "Как долго меня что-то удивляет?" Как долго оно ново для меня?
В аспекте появляется, а потом исчезает какая-то физиономия; это весьма походило бы на то, как при восприятии чьего-то лица его бы сперва имитировали, а после принимали как есть, уже без имитации. И разве по сути это не является достаточным объяснением? Однако, не слишком ли много оно объясняет?
"Я уловил сходство между ним и его отцом на пару минут, не больше". Так можно было бы сказать, если бы лицо сына изменилось и на какое-то короткое время стало похоже на лицо его отца. Но это может означать и то, что через пару минут их сходство перестало занимать мое внимание.
"После того как тебя поразило их сходство, как долго ты его осознавал?" Как можно было бы ответить на этот вопрос? "Я скоро перестал о нем думать", или "Оно снова время от времени бросается мне в глаза", или же "Мысль о том, как они похожи, несколько раз приходила мне в голову", или же "Их сходство изумляло меня не меньше минуты". Приблизительно так выглядят ответы.
Нельзя ли поставить вопрос: "Осведомлен ли я об объемности, глубине, предмета (например, этого шкафа) все то время, что вижу его?" Чувствую ли я ее, так сказать, все время? Сформулируй"ка этот вопрос в третьем лице. В каком случае ты сказал бы о ком-то, что он осведомлен об этом постоянно, а в каком случае противоположное? Конечно, можно было бы спросить его самого но как он научился отвечать на такие вопросы? Он знает, что значит "непрерывно ощущать боль". Но в данном случае такое знание только запутает его (как оно вводит в заблуждение и меня).
Ну, а если он говорит, что непрерывно отдает себе отчет о глубине, верю ли я ему в этом? А если он говорит, что осознает ее лишь время от времени (скажем, когда он о ней говорит), верю ли я ему и в этом? Мне покажется, что его ответы исходят из ложных оснований. Другое дело, если он скажет, что объект представляется ему то плоским, то объемным.
Кто-то рассказывает мне: "Я смотрел на цветок, думая о чем-то другом, и не осознавал его цвет". Понимаю ли я его слова? Я могу придумать для них какой-то осмысленный контекст; например, продолжить его высказывание так: "Затем я вдруг увидел его и осознал, что это именно тот цветок, который·"
Или же: "Если бы я в тот момент отвернулся, я не смог бы сказать, какого он цвета".
"Он смотрел на это, не видя его". Так бывает. Но каков критерий этого? Здесь возможны различные случаи.
"Я смотрел сейчас не столько на форму, сколько на цвет". Не позволяй только запутывать себя такими оборотами речи. Прежде всего не размышляй над тем, "что могло происходить при этом в глазах или в мозгу?"
Сходство бросается мне в глаза, и затем это впечатление блекнет.
Это бросилось мне в глаза всего на несколько минут, а затем исчезло.
Что здесь произошло? Что могу я припомнить? Мне приходит на ум мое собственное выражение лица, я мог бы его воспроизвести. Если бы кто-то, знающий меня, увидел в тот момент мое лицо, он сказал бы: "Тебя что-то поразило только что в его лице". Далее ко мне приходит то, что я говорю в таких обстоятельствах, громко либо про себя. И все. Так это и есть [состояние] удивления? Нет. Это его проявления. Но эти проявления и суть то, "что происходит".
Видение " мышление не из этого ли складывается удивление? Нет. Здесь пересекаются многие из наших понятий.
("Мыслить" и "говорить про себя" я не сказал "говорить с самим собой" это разные понятия.)
Цвету объекта соответствует зрительное восприятие цвета (эта копировальная бумага кажется мне розовой, и она действительно розовая), форме объекта зрительное восприятие формы (это представляется мне прямоугольником и является прямоугольником) но при высвечивании того или иного аспекта я воспринимаю не некое свойство объекта, а внутреннее отношение между ним и другими объектами.
Происходит почти то же самое, что с "видением знака в данном контексте", видением, являющимся как бы эхом мысли.
"Отзвуком той или иной мысли во взгляде" можно сказать.
Представь себе какое-нибудь физиологическое объяснение переживания. Пусть оно будет таким: когда мы рассматриваем фигуру, наш взгляд вновь и вновь очерчивает свой объект, следуя по определенному пути. Этот путь соответствует особой форме колебаний глазного яблока в процессе видения. Возможен скачкообразный переход одной формы движения в другую и попеременная их смена друг другом (аспекты А). Некоторые формы движения физиологически невозможны. Поэтому я, например, не могу видеть схему куба как две взаимопроникающие друг в друга призмы. И так далее. Примем это за объяснение. "Да, теперь я знаю, что это один из видов зрения". Ты ввел сейчас новый, физиологический критерий видения. Но это может лишь замаскировать старую проблему, а не решить ее. Так ведь целью этих замечаний и было лишь ясно представить взору то, что происходит, когда нам предлагается некое физиологическое объяснение. Психологическое понятие оказывается недосягаемым для этого объяснения. И тем самым природа нашей проблемы становится более ясной.
Вижу ли я всякий раз действительно нечто другое или же я только интерпретирую различными способами то, что вижу? Я склонен сказать первое. Но почему? Интерпретация это мышление, деяние, тогда как видение это состояние.
Теперь легко узнать случаи, в которых мы интерпретируем. Интерпретируя, мы выдвигаем гипотезы, которые могут оказаться ложными. Высказывание "Эта фигура мне видится как некий·" в столь же малой степени (или только в том же смысле) поддается верификации, что и высказывание "Я вижу сверкающий пурпур". Стало быть, существует некоторое сходство употребления слова "видеть" в обоих контекстах. Только не воображай, будто наперед знаешь, что означает здесь выражение "состояние видения"! Усвой его значение через употребление.
В связи с видением нам представляются загадочными какие-то моменты, поскольку видение в целом не кажется нам достаточно загадочным.
От того, кто рассматривает на фотографии людей, здания, деревья, не ускользает их объемность. Ему было бы нелегко описать их как сочетание цветных пятен на плоскости. Но то, что мы видим, глядя в стереоскоп, выглядит объемным по"иному.
(Причем отнюдь не самоочевидно, что мы видим "объемно" ("r¦umlich") двумя глазами. Сливая воедино два зрительных образа, можно было бы рассчитывать л