(Евр. 5:14). Более того: они в совершенстве познают менталитет Сатаны и диалектику философии зла; по словам апостола: нам не безызвестны его (Сатаны) умыслы (2 Кор. 2:11).
На логосном дне богообразного человеческого существа время и вечность органически соединены, онтологически связаны. Они находятся в соответствии, отвечающем величию человеческого существа. Опираясь на эти имманентные элементы вечности в себе, человек может выстроить себя в чудесное существо. Богообразие есть неиссякаемый источник богоустремленных творческих сил в человеке, с помощью которых человек созидает себя как существо вечное.
Грех нарушил это имманентное единство времени и вечности в человеческом существе, и в человеке внезапно разверзлась страшная пропасть между временным и вечным, в которой непрестанно тонет человеческая мысль и человеческое чувство. Как противобожественная и противологосная сила, грех обезбоживает, делогизирует, обессмысливает человека. А это означает: грех делает человека смертным, ибо удаляет его от единственного источника жизни, бессмертия и вечности – Бога.
Живя грехом, человек обособляет себя, солипсизирует себя, провозглашает себя центром всего, признает только себя. Чем глубже тонет он в грехе, тем больше и глубже становится в его сознании и чувстве пропасть между временем и вечностью. Обернувшись к внешнему миру, человек греха ощущает и видит страшную расселину между собой и остальными людьми, между собой и остальными существами. Утопая в бездне эгоистической изолированности, он постепенно утрачивает ощущение всеединства человеческого рода, пока не утратит его окончательно. Пропасть между ним и всей тварью превращается в бездну, бесконечную и непреодолимую. Он видит только себя, чувствует только себя, признает только себя – и никого больше, и ничего больше, ни над собой, ни около себя. Все в нем: он, только он, самозваный маленький бог на своей куче навоза. Поэтому так много людей с куцыми мыслями, с куцыми чувствами, которые не могут выйти из себя и перейти на другого. Эгоистические мысли и чувства, искалеченные и измельченные самолюбием, не признают ни людей, ни Бога, ибо не достигают до вечного и бесконечного. Зловещая расселина зияет в мыслях, в чувствах, в жизни; проклятый раскол господствует в сознании, в сердце, в душе, раскол, который опустошает фаустовского человека: «Две души борются в моей груди»[44].
Богочеловек первым перебросил мост через вырытую грехом пропасть между временем и вечностью, между человеком и Богом, между человеком и остальными существами, причем Он совершил это, устранив грех. Этим Он восстановил в человеческом сознании и чувстве единство человека и Бога, времени и вечности, этого и иного мира. Поэтому люди Христова духа, Христовой веры, борясь против греха, борются за целостное, интегральное мироощущение, за целостного, интегрального человека.
Грех разрушил единство человеческого самоощущения, самосознания, мысли, жизни, существования, существа. А тем самым – и единство человеческого мироощущения. Христова борьба против греха есть не что иное, как борьба против этой единственной силы, которая зловеще разрушает в человеке чувство единства человека и Бога, времени и вечности, чувство всеединства. Богочеловек своей богочеловеческой жизнью дал свою богочеловеческую философию всеединства. В этой жизни и в этой философии нет места злу, греху и смерти.
Человек создан Богом как макрокосмическое существо, поэтому для него естественно и логично иметь макрокосмическое чувство мира, макрокосмическое сознание мира. Поэтому человек, нерасстроенный и неразрушенный грехом, чувствует органическое единство всех тварей: и радости и печали всех тварей он ощущает как свои, ибо неким таинственным образом он носит в себе судьбу всех тварей. Пример – Адам. До падения у Адама доминировало чувство всеединства. И когда он пал, то увлек за собой в грех и смерть всю тварь. Свежие примеры: Апостолы, Мученики, Святые и все настоящие Христиане. А пример над примерами – апостол Павел. Никто столь глубоко и неодолимо, как он, не чувствует, что вся тварь стенает и мучится вместе с людьми, стенает и мучится грехом и по причине греха, смертью и по причине смерти, которым подчинил ее грехолюбивый человек (ср. Рим. 8:19–23).
Реинтеграция твари совершена в Личности Богочеловека Христа. А от Него и через Него она переносится на всех Его сотелесников (ср. Еф. 3:6), на всех тех людей, которые привили себя к Нему, как черенки к лозе (ср. Ин. 15:1–7). Из Него струится сквозь них богочеловеческое чувство и сознание всеединства жизни и твари. Это чувство и сознание особенно возрастает в облагодатствованных и охристовленных душах Святых. У них действием Богочеловека исцелено от греха, реинтегрировано и их ощущение себя и мира, и их сознание о себе и о мире. Будучи реинтегрированными душами, они постепенно исцеляют от греха и всю тварь вокруг себя, возвращая ее в ее первоначальное всеединство. Как чада Божии по благодати, они лечат тварь от раздробленности, от тления, от дезинтеграции (ср. Рим. 8:19–23).
Действительно, богочеловеческой реинтеграцией человека в человеке созидается ощущение и сознание макрокосмического всеединства. И Христов человек всю тварь и на небе, и на земле видит в богочеловеческом всеединстве и чувствует и сознает, что все, что есть на небе и на земле, создано Христом: все Им и для Него создано (τά πάντα δι~ αντοϋ και ε’ις αυτόν εκτισταΐ), и Он есть прежде всего, и все Им стоит (και τά πάντα έν αντω συνεσετικεν), и Он есть глава тела Церкви (Кол. 1:16–18).
Евангельскими подвигами человек восстанавливает макрокосмическое всеединство в своем сознании, чувстве и жизни. В этом переделывании и созидании себя Христом участвует весь человек: всей душой своей, всем сердцем своим, всей мыслью своей, всеми силами своими. И весь растет ростом Божиим в меру возраста Христова, в совершенного человека (ср. Кол. 1:29; 2:19; Еф. 4:13). Человек утрачивает евангельское чувство макрокосмического всеединства, когда сознательно предается злой деятельности и в себе, и в мире вокруг себя (ср. Кол. 1:21).
Богочеловеческая философия, философия по Христу, есть философия человека, обновленного Христом, переделанного Христом, освященного Христом, обоженного Христом. В ней доминирует богочеловеческое чувство и сознание всеединства существ и тварей. Все то, что парализует, умерщвляет и наркотизирует это богочеловеческое чувство и сознание всеединства, составляет философию по человеку, по человеку огреховленному и объятому смертью.
Действительно, существуют только две философии: богочеловеческая и человеческая. Первая – философия богочеловеческого монизма, а вторая – философия человеческого плюрализма. Вся философия по человеку вращается в заколдованном круге смерти и смертности, в котором и чувство, и сознание раздроблены грехом. Здесь и человек, и мир стали легионом, здесь и человеку, и миру имя – легион. Здесь все дышит смертностью, здесь все «человеческое, слишком человеческое», Menschliches, Allzu-menschliches. Поэтому христоносный апостол мудро советует: Смотрите, братя, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому (κατά την παράδοσιν των αντρώπον), по стихиям мира (κατά τά στοιχεία), а не по Христу – (ον κατά Χριστόν) (Кол. 2:8).
Богочеловеческая философия есть философия богочеловеческого опыта; в ней все основано на опыте, на переживании, на делании. Здесь нет ничего ни абстрактного, ни ирреального. Все – сама богочеловеческая действительность. Ибо в Богочеловеке Христе обитает вся полнота божества телесно (κατοικεί παν το πλήρωμα τής θεότητος σωματικως). Поэтому и заповедано: и да будете в Нем исполнены (Кол. 2:9, 10).
Перенося всю свою личность в Господа Иисуса и исполняя себя Им, человек исполняет себя богочеловеческим ощущением и сознанием макрокосмического всеединства. И он пламенно чувствует: все ответственны за всех, боль всех существ есть моя боль, печаль всех тварей – моя печаль. Во Христе все составляют одно богочеловеческое тело – Церковь. А Христос есть глава тела Церкви (Кол. 1:18). Он дает мысленность мысли и чувственность чувству каждого христианина; Он соборует в каждом члене Церкви чувство и сознание, что каждый живет со всеми святыми (Еф. 3:18), ибо живет Господом Христом. Отсюда у Церкви – богочеловеческая философия всеединства, отсюда у нее – и богочеловеческое ощущение всеединства.
От раздробленности и атомизированности чувства и сознания человек спасается только богочеловеческой жизнью. Так же спасается он и от эгоистической изолированности, которая есть не что иное, как своего рода сатанизм. Ибо Сатана – самое обособившееся существо во всех мирах. Он полностью утратил ощущение макрокосмического всеединства. Воистину, Сатана есть Одиночка. Одиночка в абсолютном смысле. Поэтому человеческий эгоизм, человеческое самолюбивое обособление, человеческое отпадение от макрокосмического всеединства есть не что иное, как устремление в сатанизм. Ибо Сатана тем и есть Сатана, что его самосознание и самоощущение полностью оторваны от Бога и всех остальных существ и тварей.
Спасение от сатанизма, от солипсизма, от эгоизма приходит только в обогочеловечивании. Ибо обогочеловечиванием реинтегрируется самоощущение, самосознание и мироощущение: человек чувствует и сознает себя слитым со всеми существами и всеми тварями; всеединство есть самая реальная и самая непосредственная действительность и для его сознания, и для его чувства. Такой человек непрестанно собирает себя в Боге: молитвой, верой, любовью, правдой, милосердием, истиной и остальными евангельскими подвигами. Это собирание себя в Боге, это сосредоточение себя в Богочеловеке до невероятных размеров усиливает ощущение и сознание макрокосмического всеединства. И Христов человек заливает всю тварь и все существа своей беспредельной любовью. И со слезами молится за все и за вся, ибо как никто другой чувствует и знает, что любовь Христова – единственное спасение грешника и бессмертное торжество праведника. В ней – вся философия непреходящего оптимизма, равно как в сатанинской ненависти – вся философия человекоубийственного пессимизма. А перед человеком стоит и та, и другая.