Даже Страшный суд, брате, не будет страшнее Великого Пятка. Нет, он будет, несомненно, менее страшен, ибо тогда Бог будет судить человека, а сегодня человек судит Бога. Сегодня – Страшный суд над Богом, Его судит человечество. Сегодня человек оценивает Бога, оценивает Его в тридцать сребреников. Христа – в тридцать сребреников. Неужели это – последняя цена? Неужели Иуда – наше последнее слово о Христе?
Сегодня человечество осудило Бога на смерть. Это величайший бунт в истории неба и земли. Это величайший грех в истории неба и земли. Такого не учинили даже падшие ангелы. Сегодня совершен Страшный суд над Богом. Никогда не видел мир более невинного осужденного и более безумного судьи. Никогда не был Бог осмеян страшнее. «Ад всесмехливый»[51] вселился сегодня в человека и осмеял Бога и все Божие. Осмеян сегодня Тот, Который никогда не смеялся. Говорят, что Господь Иисус никогда не смеялся, напротив, часто видели его плачущим. Посрамлен сегодня Тот, Который пришел нас прославить; мучим сегодня Тот, Который пришел нас избавить от муки; предается сегодня на смерть Тот, Который принес жизнь вечную. Человек, есть ли предел твоему безумию? Есть ли дно твоему падению?
Крест, позорнейший дар, даровали мы Тому, кто даровал нам славу вечную. Прокаженный, Он тебя очистил от проказы, неужели ты Ему за это крест даруешь? Слепой, Он тебе очи отверз, неужели же для того, чтобы увидеть крест и распять Его на нем? Мертвец, Он тебя воскресил из гроба – неужели затем, чтобы ты загнал Его в свой гроб? Благими вестями усладил Сладчайший Иисус горькую тайну жизни нашей, братие, за которую из них дарим мы Его такой горечью?
«Людие мои, что сотворих вам? Не чудес ли исполних Иудею? Не мертвецы ли воскресих единем словом? Не всякую ли болезнь исцелих и недуг? Что убо Ми воздаете?…За исцеления раны Мне наложивше, за живот умерщвляюще, вешающе на древе…»[52]
Великий Пяток – это стыд наш, братие, и срам, и позор. В Иуде Искариотском было понемногу от каждой души человеческой. Не будь это так, были бы мы безгрешны. Через Иуду – все мы пали; все мы Христа продали; все мы Христа предали и диавола прияли, сатану приголубили. Да, сатану. Ибо во святом Евангелии сказано: И после сего куска вошел в него сатана (Ин. 13:27). После какого куска? – После куска хлеба, который дал ему Христос, после причастия, после Христа. Ах, есть ли большее падение, больший ужас?
Сребролюбие, ты предало Господа Христа! Сребролюбие, ты и сегодня Его предаешь. Иуду, который был учеником Христовым, который присутствовал при всех чудесах Христовых, который именем Иисусовым прокаженных очищал, больных исцелял, мертвых воскрешал, нечистых духов изгонял, этого Иуду сребролюбие сделало предателем и христоубийцей; как же оно меня и тебя не сделает предателями и христоубийцами, меня, который не видел Бога во плоти, который ни прокаженных не очищал, ни больных не исцелял, ни мертвых не воскрешал именем Иисусовым? Иуда долго был с Тем, Кто не имел где главы преклонить, Кто делом и словом учил не носить с собой ни серебра, ни золота. А я? А ты? Не умеешь радоваться нищете, брате, не умеешь довольствоваться нищетой – знай, что ты кандидат в иуды. Не спрашивай: не я ли, Господи? ибо несомненно услышишь ответ: да, ты сказал [ср. Мф. 26:25]. – Стремишься ли ты к богатству, теплится ли в тебе жажда денег – знай, что это в тебе зачинается Иуда. Брат и друг, запомни на всю жизнь: сребролюбие распяло Христа, убило Бога; сребролюбие из ученика Христова соделало врага Христова, убийцу Христова. Но не только это: оно и самого Иуду убило. Сребролюбие имеет то проклятое свойство, что оно человека делает не только христоубийцей, но и самоубийцей. Оно сперва убивает Бога в душе человеческой, а убив Бога в человеке, убивает затем и самого человека.
Смерть – страшная тайна, братие, но еще страшнее, когда люди предают Бога на смерть и хотят Его полностью убить, совсем уничтожить, чтобы Он весь был мертв, весь без остатка. Сегодня день, когда люди страшны для Бога, ибо мучают Бога так, как Он никогда никого не мучил; ибо оплевывают Бога, как Он никогда никого не оплевывал; ибо бьют Бога, как Он никогда никого не бил. Пусть умолкнет все, что называет себя человеком! «Да молчит всякая плоть человеча!»[53] Пусть никто не гордится человеком, пусть никто не гордится человечеством, ибо, смотри: человечество не терпит Бога в своей среде, убивает Бога. Разве можно гордиться таким человечеством! Пусть никто не гордится гуманизмом! Ах, это все только – сатанизм, сатанизм, сатанизм…
Сегодня не бесы, не звери, не шакалы, а люди сплели венец из терна и надели на главу Христу. Терновым венцом украсили Того, Кто человека украсил бессмертием. Терновый венец плетет человечество вокруг главы Того, Кто сплел венец из звезд вокруг земли! Терновый венец для Христа сплетаю и я, и ты, друже, если я – сребролюбец, если – прелюбодей, если – богохульник, если – сплетник, если – пьяница, если немилостив, если гневлив, если скуп, если грешные мысли мыслю, если нечистые ощущения имею, если не имею веры, если не имею любви. Каждый грех мой, каждый грех наш – это терн, добавляемый нами в терновый венец, который непрестанно плетет обезумевшее человечество вкруг главы Господа Иисуса.
В мучительстве Бога человек оказался немилосерднее самого диавола. Вы не верите? Слушайте, что рассказывает очевидец: тогда плевали Ему в лицо [Мф. 26:67]; – ах, в Его лицо, в Его чудесное и чарующее лицо… Господи, зачем не поразил Ты проказой уста их и не превратил уста их в рану? Не затем ли, чтобы научить нас терпению и кротости? Плевали в это дивное, в это доброе лицо, драгоценнейшее всех созвездий, всех блаженств. Что говорю? – да, больше всех блаженств, ибо в этом кротком лице – вся полнота вечного блаженства, вся полнота вечной радости… Плевали в это светлое лицо, пред которым смирялось и умилялось море; в это лицо, которое умиряло обуреваемые души и давало им покой. И вы гордитесь человеком? Ох, сверните знамена свои, черви и ничтожества! Никто, никто не должен так стыдиться себя, как человек, – никто из демонов, никто из зверей, никто из животных… Люди оплевывают Бога – есть ли что ужаснее этого? Люди бьют Бога – есть ли что более сатанинское, чем это? Братие, если бы ада не было, его надо было бы выдумать для людей, для одних только людей…
Его, Творца и Бога, оплевывали и били, а Он кротко и молчаливо переносил все. Имеешь ли извинение ты, который на всякое оскорбление отвечаешь оскорблением? На всякое зло – злом? Проклинаешь, когда тебя проклинают, и ненавидишь, когда тебя ненавидят? Отвечая на зло злом, ты Господа Христа оплевываешь, ненавидя тех, которые тебя ненавидят, ты Христа бьешь и мучаешь, отвечая на оскорбление оскорблением, ты Господа Иисуса унижаешь, ибо Он никогда такого не делал.
И кроткого Господа Пилат предает на распятие. А люди ведут Его от мытарства к мытарству, от мучения к мучению, от надругательства к надругательству. И поруганного Бога – распинают, прибивают Его ко кресту. Неужели вы забиваете гвозди в руки Христовы, в руки, которые стольких больных исцелили? Стольких прокаженных очистили? Стольких мертвых воскресили? Неужели умолкают уста, которые говорили так, как человек никогда не говорил? Иаир, где ты? Лазарь, где ты? Вдовица наинская, где ты, чтобы защитить Господа твоего и моего? Неужели распинаете Его – надежду безнадежных, утеху неутешных, око слепых, ухо глухих, воскресение мертвых? Неужели гвозди забиваете в эти святые ноги, которые мир приносили, которые благовестили, которые по морю яко по суху ходили, которые спешили ко всем болящим? К Лазарю мертвому? К гадаринскому бесноватому?
Распят Бог. Довольны ли вы, богоборцы, успокоились ли, богоубийцы? Что думаете о Христе на кресте? – Обманщик, слабак, соблазн; если ты Сын Божий, сойди с креста! Ага, ты, созидающий храм за три дня, помоги сам себе и сойди с креста! [ср. Мф. 27:40];
А что думает Господь с креста о людях под крестом? То, что только Бог любви и кротости думать может: Отче, прости им, ибо не ведают, что творят! [Лк. 23:24]. – Воистину, не знают, что творят с Богом во плоти. Разве легче было Господу во плоти, чем на кресте? Тяжелее, поверьте, чем если бы я имел в каждой поре по диаволу. Ибо бесконечно больше различие между Богом и человеком, чем между диаволом и человеком; между смертью и Богом, чем между смертью и человеком. Спаситель ощущал это мучение: Его чистое, безгрешное естество восстало против смерти, и Он, видя смерть пред Собою, начал скорбеть и тосковать; душа Моя скорбит до смерти [Мф. 26:37, 38]!
Если и Бог тоскует, если и Бог скорбит перед смертью, тогда скажите, есть ли для человека что-нибудь страшнее смерти? неестественнее смерти? отвратительнее смерти? Смерть тяжела для Бога, тем паче тяжела она для человека. Смерть для человека тяжелее всего, ибо она представляет собой наибольшую удаленность человека от Бога. Человек в Христе ощутил это и исповедовал с болью: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил? [Мф. 27:46] – так вопиял единородный Сын Божий, единосущный Отцу, одно целое с Отцом. Не есть ли это наилучшее доказательство того, что смерть – это сила, которая отлучает от Бога, удаляет от Бога, разъединяет с Богом?
Распяли Бога. Человек, чего еще ты хочешь? Не было бы благоразумного разбойника – не было бы тебе оправдания. Не было бы его – земля навсегда осталась бы адом. Когда о Христе соблазнились все ученики, разбойник исповедовал Его как Господа и как Царя: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! [Лк. 23:42] Разбойник – это наша надежда, ибо он уверовал во Христа как Бога тогда, когда все потеряли веру в Него, ибо он уверовал в Иисуса как Господа, когда Иисус был поруган, осмеян, замучен, когда Он со злодеями вменен был, когда, как простой человек, ужасно страдал и мучился.
Но в то время, когда люди оплевывают Бога, в то время, когда люди распинают Бога, вся природа протестует против этого: