да будет и бысть, своему раю. Ибо в Слове – рай, а во внелогосности – ад.
Логосность – это первоначальная особенность чувства. Устраните ее из чувства, и оно превратится в ад. Ибо что такое ад? – Чувство без Бога Слова, чувство, из которого вытеснен Бог. А рай? – Чувство Бога, чувство, пронизанное и исполненное Богом Словом. Действительно: ад есть обезбоженное, «чистое чувство», а рай – ологосенное, охристовленное, обогочеловеченное чувство.
Бог Слово стал человеком, чтобы человеческое чувство вернуть первобытной логосности, вытесненной грехом. В вочеловечившемся Боге Слове наше чувство возвращается своему логосу, своему смыслу, своему всесмыслу. Возвращается своему богообразию, христообразию и духообразию. Самой интимной своей тайной человеческое чувство исчезает в бездонных глубинах трисолнечного Бога и Господа. А это означает, что оно полно и совершенно только тогда, когда преобразится в Богочувство, в Христочувство, в Духочувство. Бог Слово для того и стал человеком, чтобы ологосить человеческое чувство. Возвращаясь к логосности, человеческое чувство освобождается от греха, безумия, помешательства, смерти. И этим возвращается к себе, к своей прасущности. Тогда самооощущение исполняется богоощущением, христоощущением.
Человеческое чувство есть чувство в настоящем смысле только Богом, Христом, то есть Богочувством, Христочувством. Без Бога Слова оно безумеет, корчится и умирает в страстях, в грехе, в бреду, в бессмыслице, в бесновании, в отчаянии, в себялюбии, в вечном становлении и вечной незавершенности. Оно всегда становится, но никогда не может стать действительным, интегральным. Обезбоженное, обезлогосенное человеческое чувство всегда умирает, и никак не может умереть. Это и есть тот евангельский червь, который не умирает, и огнь, который не угасает, – ад [ср. Мк. 9:44].
Мысль!.. Какая непостижимая тайна таится в природе человеческой мысли! Известно одно: она настолько непостижима, что человека охватывает жуть, как только он начинает мыслить о мысли. В поисках происхождения и природы мысли человеческий дух обезумеет, если не прибегнет к Слову, к Богочеловеку Христу, к Тому, в Ком единственно сладка ее тайна. Ибо мысль в прасущности своей имеет логосный характер.
Для меня мысль, любая мысль – величайшая мука под небом, до тех пор, пока она не вырвется в Богомысль, в Христомысль, то есть до тех пор, пока она не ологосится, не осмыслится. Действительно: мысль есть ад, если не преобразится в Христомысль. Без Слова человеческая мысль постоянно пребывает в алогосном бреду, делириуме, в сатанинском бессмысленном самоутверждении, в сатанинском: «мысль ради мысли», наподобие – l’art pour l’art[56].
Человеческая мысль безумеет от греха. Как и чувство. Единственный врач и единственное лекарство от этого безумия – Богочеловек, ибо Он есть вочеловечившийся Бог Слово. В Нем и Им человеческой мысли дана возможность и гарантировано бесконечное божественное усовершенствование. Он и стал человеком для того, чтобы эта планета, управляемая «голой», чистой человеческой мыслью, не превратилась бы окончательно и бесповоротно во всеобщий сумасшедший дом. Заметьте: удалившись от воплощенного Бога Слова, европейский континент тонет в бесчеловечности, в безумии, в культурном людоедстве, во всеистребительных войнах. Человек пожирает человека, нация – нацию, раса – расу.
Душа человечья!.. О, тайна тайн, о, чудо из чудес! Сердца всех паломников вечности разбиваются об нее. Люди живут душой, а не знают, что такое душа. Разве это не мука духу? Мука, до тех пор, пока Бог Слово не становится человеком, а тем самым и душой. И нам открывается тайна души: Слово. От Него происхождение ее, ее существо, ее оригинал; и в Нем – ее смысл, ее блаженство, ее вечность, ее рай. Поэтому она в своих самых интимных тайниках христоустремленна, богоустремленна.
В вочеловечившемся Боге Слове душа обрела своего Творца, поэтому чудесный Богочеловек и объявил благовестие: кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее (Мф. 16:25). То есть: обретет ее сущность, ее смысл, ее ценность, ее рай, ее вечность, ее блаженство. Несоединенная с Богом Словом, душа пребывает вне себя. В вечном безумии и бессмысленном кружении из греха в грех, из страсти в страсть, из муки в муку. А это – ад, со всей его жутью и ужасами.
Плоть человеческая! Это же чудотворная мастерская, которая воду превращает в кровь, воздух в кости, хлеб в мясо, растения в минералы, минералы в жидкость! Невиданная мастерская чудес. Природных, не так ли? – А что в природе не чудо! Некий невидимый механик, некий мастер-чудотворец управляет этой необыкновенной мастерской, которую мы называем плотью. Он пребывает в теле, а мы его не видим. Дела его видим, а его самого – нет. Как будто бы он намеренно, насколько возможно, скрывается за своими делами.
Тело!.. Бог задал бесчисленные загадки, сотворив его таким, какое оно есть. В его прахе укрыл он свое божественное золото. И присовокупил к чуду чудо: Слово стало плотью! И этим возвеличил плоть над ангелами и Архангелами. Осиял ее и, осиявши, заявил: И плоть для Господа (1 Кор. 6:13). Доказательство? – Господь вознесся на небо с плотью и вовек пребудет с ней и в ней. Залог? – Воскресение тела Христова и наших в День Суда. А всеценность и логосность плоти именно в том и состоит, что Слово стало плотию и вечно остается во плоти.
Человек!.. Все создания немеют пред этим самым необычайным чудом во всех мирах. Как будто бы Бог собрал чудеса из всех Своих миров, сплавил их воедино, и получился человек. Душой связал его с духовным миром, а телом – с вещественным и пустил его через эту жизнь. И человека одинаково манят таинства духовного мира и чары мира вещественного.
Простертый всем существом своим между двумя мирами, человек – словно канат, натянутый между ними. Поэтому тайна человеческого существа превратила мысль человеческую о человеке в стон, в судорогу, в вопль, в плач и причитание над человеком. Все это так до тех пор, пока Слово не становится человеком. Став человеком, Бог Слово объяснил человека человеку и осмыслил его жизнь и в этом, и в ином мире.
Только Богочеловеком человек возвращен себе. Ибо он на дне своего многостороннего существа логосен. Нет человека, которого не осияло бы Слово в момент прихода в этот мир и в эту жизнь (ср. Ин. 1:9). Все человеческое, до тех пор, пока не вернется к Богочеловеку, до тех пор, пока не ологосится, не обогочеловечится, – бессмысленно и в основе своей нечеловечно. Ибо человек есть настоящий человек только Богочеловеком и в Богочеловеке. Конечная цель вочеловечения Слова и состоит в том, чтобы ологосить и обожить человека во всем существе его. Бог Слово стал человеком, чтобы ологосить человека, и душу его, и тело его, и мысль его, и чувство его, и все то, что делает человека человеком. Без этого – ужас, чудовища и страшилища суть и наша душа, и наше тело, и наша мысль, и наше чувство. Зачем нам они? – Чтобы цепенеть, и неметь, и обмирать перед лицом смерти и полного жизненного хаоса?..
Вот поэтому день рождения Бога Слова во плоти, Рождество, это праздник дивный и чудесный по величине, по таинственности, по всесмыслу. Празднуя Рождество, мы на самом деле признаем и прославляем единственный настоящий смысл человеческого существа, человеческого духа, человеческой мысли, человеческого чувства, человеческой жизни. Ибо на Рождество «возсия мирови свет разума»[57], воссиял миру свет божественного разума, божественного знания, божественного смысла, и залил весь этот мир от края и до края. Залил, и осиял нам, и открыл нам вечный смысл этого мира и человека в нем. На Рождество нам открыта и осмыслена и тайна человека, и тайна земли, и тайна неба над землей. И человек нам мил, ибо он стал человеком Слова, и потому логосен; и душа человеческая мила нам, ибо она стала душою Слова, и потому логосна; и мысль человеческая мила нам, ибо она теперь – мысль Слова, и потому логосна; и чувство человеческое нам мило, ибо оно стало чувством Слова, и потому логосно; и жизнь человеческая мила нам, ибо стала жизнью Слова, и потому логосна, и мир нам мил, ибо он стал миром Слова, и потому логосен; и небо мило нам, ибо оно стало небом Слова, и потому логосно.
Рождением Слова во плоти рожден в этот мир весь Бог, вся Истина Божия, вся Правда Божия, вся Любовь Божия, все добро Божие, вся милость Божия, поэтому все алчущие и жаждущие Бога и правды Его в сладком восхищении и безграничной радости возглашают всем существам и всем тварям: «Христос рождается»! – а из христоустремленных глубин существа и твари откликается бурно и потрясенно: «Воистину рождается!» [58]
Тяжко и херувимскому сердцу
Нет ничего страшнее человека во всех мирах. Ибо нет ничего бесконечнее. Головокружение нападает на все создания, которые способны размышлять о человеке. Философия о человеке трудна даже для ангельского ума, тяжела даже для херувимского сердца. Нигде нет конца человеческому существу. Если и есть конец, тогда этот конец – бесконечность. Со всех сторон человек окружен бесконечностями. Границы человеческого существа? Ох, все те же бесконечности…
Что такое человек? – Рана кровавой тины, и в ней закваска всех бесконечностей. Вознесется ли человек в высоту, он исчезает в божественных бесконечностях; устремится ли в глубину – тонет в бесконечностях демонических. Человек? Маленький бог во прахе, иногда – демон в роскошном одеянии. Нет более естественного принципа, чем этот: будьте совершенны, как Бог! Ибо нет действительности страшнее человеческой влюбленности в зло и его бездны.
Горьки бесконечности человеческие. Кто не был отравлен ими, как только почувствовал их и чувством осознал? Если ты посетил человеческие бесконечности с многострадальным Иовом, сердце твое должно было разорваться от боли. Если ты посетил их с Шекспиром, должен был впасть в безумие, и измученную душу свою опереть – на чье крыло?