Куда мы пойдем: на Восток или на Запад? Херувимски зоркой и серафимски чуткой должна быть наша душа, чтобы пойти и идти путем, который не завершился бы для нее смертью. Не говори: пусть разделится душа нашего народа, пусть половина ее пойдет на Восток, а половина – на Запад. Друже, сможет ли твой глаз смотреть, если ты его разделишь? Сможет ли твое сердце чувствовать, если ты его рассечешь? Может ли царство устоять, если оно разделится? Сами факты неопровержимо отвечают и свидетельствуют: не могут. Как же может душа нашего народа жить, и не умереть, и стать бессмертной, если она разделится?
Не надо обманываться: состояние нашей души судьбоносно серьезно; несерьезно относиться к нему может только оппортунист. Основной принцип народной психологии состоит в том, что каждый отдельный человек носит в себе не только свою личную судьбу, но и судьбу народной души. Каждый ответствен за всех. В теле нашего народа наши души переплетены между собой, как корни в земле, из которых растет один стебель, одно дерево. В каждом есть душа любого другого, а все души составляют один неделимый организм. Если в моей душе воспалился гнойник эгоизма, разве отравляющий ее гной не разливается по всему организму народной души? Если сердце твое заражено себялюбием, разве не начинается гангрена в организме народной души, гангрена, которую надо срочно прооперировать?
Приучи себя к мысли: народная душа не есть нечто отдельное от нас, взятых по отдельности, она представляет собой органическое единство всех душ всех людей. Что бы ты ни делал, чтобы ты ни думал, что бы ты ни чувствовал – твое дело, твоя мысль, твое чувство проникает во всю народную душу, входит в нее со всеми своими пороками и добродетелями, гадостями и радостями. За здоровье нашей народной души отвечает каждый из нас, и наибольший, и наименьший, и самый ученый и вовсе неграмотный, и самые превознесенные и самые униженные.
Когда наша народная душа впервые заколебалась на перекрестке двух миров, святой Савва решительно повел ее путем Богочеловека Христа. До него она была слепа, с его помощью она прозрела и впервые узрела вечную истину и вечный смысл жизни. Он повернул нашу душу от смертного – к Бессмертному, от временного – к Вечному, от человеческого – к Богочеловеческому. К кому пойдешь ты, друг мой, когда душа твоя, твоя синяя птица, заколебалась в клетке тела твоего, заколебалась, мучимая растковскими[190] вопросами: что такое жизнь? Что такое смерть? Зачем дана жизнь человеку, если она кончается смертью? Если придут тебе в голову эти страшные вопросы, кто тебе на них ответит: европейский человек или растковский Богочеловек?
Если человек не задавал себе растковского вопроса, то будьте уверены, что он не вышел еще из животной стадии, еще не развился в человека, потому что только животные и оскотинившиеся люди не задают себе этих вопросов. Если кто-то считает, что он выше животных тем, что роскошно одевается и питается, укажите ему на животных и растения. Разве лилия в поле одета не прекраснее преславного Соломона? Разве не украшена она роскошнее, чем роскошная царица Савская? [ср. Мф. 6:28–29] Разве пчела не питается лучше всякого Креза, ведь она питается цветами? А если вы святосавски серьезно посмотрите на некоторых представителей нашей интеллигенции, то увидите, что они еще не вышли из неорганического состояния, потому что живут плотью и ради плоти, ради этой бренной глиняной оболочки своей души.
Тот, кто однажды серьезно задумается, растковски задумается над таинственным существом, которое зовется человеком, должен или, как Растко, уверовать в Господа Христа, или совершить самоубийство, неминуемо совершить духовное самоубийство, а может быть, и физическое. Живя на судьбоносном водоразделе двух культур, наш человек, захваченный растковскими вопросами, не может успокоиться до тех пор, пока не пойдет решительно или путем европейского человека, или путем святосавского Богочеловека. Что ожидает его на одном и что на другом пути? Чем завершается один и чем другой путь? На чем основана культура европейского человека и на чем культура святосавского Богочеловека?
Европейская культура основана, как на фундаменте, на человеке. Человеком исчерпывается ее программа и цель, ее средства и содержание. Ее главный архитектор – гуманизм. Она вся построена на софистическом принципе и критерии: человек есть мера всех вещей, видимых и невидимых[191], причем человек европейский. Он – верховный творец и податель ценностей. Истина есть то, что он провозгласит в качестве истины, смысл жизни – то, что он провозгласит в качестве смысла жизни, добро и зло – то, что он провозгласит добром и злом. Говоря коротко и честно – европейский человек провозгласил себя богом. Разве вы не заметили, как неимоверно сильно хочет он быть богом, быть богом – хотя бы мечем и огнем, хотя бы – троглодитством и людоедством? Языком своей гуманистическо-позитивистской науки он заявил, что Бога нет. И из этого сделал смелое заключение: поскольку Бога нет, тогда я сам – бог!
Ничего не любит европейский человек сильнее, как представлять себя богом, хотя бы он и был в этой вселенной как мышь в мышеловке. Чтобы показать и доказать себя как бога, он объявил, что все миры над нами пусты, без Бога и без живых существ. Он хочет во что бы то ни стало овладеть природой, чтобы подчинить ее себе, поэтому он и организовал систематический поход на природу и назвал этот поход культурой. В него впряг он свою философию и науку, свою религию и этику, свою политику и технику. И он смог отполировать какие-то участки на коре материи, но не смог ее преобразовать. Борясь с материей, человек не смог ее очеловечить, но она смогла сузить человека и сделать его поверхностным, свести его к материи. И он, огороженный ею, осознает себя как материю, только как материю.
Знаете ли вы, кто победил? – Одержала победу ирония, потому что культура сделала человека рабом материи, рабом вещи. Очевидна истина – европейский человек порабощен вещами, а не господствует над ними. Самозваный бог поклоняется вещам, идолам, им же самим созданным. В своем походе против всего сверхъестественного он заменил достижениями своей культуры все идеалы, все сверхматериальные стремления: заменил небо, заменил душу, заменил бессмертие, заменил вечность, заменил Бога живого и истинного. И культуру возвел в достоинство Бога. Потому что на этой помраченной звезде человек не может выдержать без бога, без какого бы то ни было бога, хотя бы и ложного – такова зловещая ирония так устроенного человека.
Разве вы не замечаете, что европейский человек в своей культуромании превратил Европу в фабрику идолов? Почти каждая культурная вещь стала идолом. Поэтому наше время прежде всего и по преимуществу – время идолопоклонническое. Ни один континент не наводнен в такой степени идолами, как современная Европа. Нигде так не покланяются вещам, как в Европе, и нигде не живут настолько для вещей и ради вещей, как в Европе. Это есть идолопоклонничество худшего сорта, ибо это – поклонение глине. Скажите, разве человек не покланяется красной глине, когда эгоистично любит земляную, глиняную плоть свою, и упорно твердит: я плоть и только плоть?
Нет сомнения, что Европа страдает не от атеизма, а от политеизма, страдает не от отсутствия богов, но от наличия слишком многих. Утратив истинного Бога, она хотела насытить свой голод по Богу созданием многих ложных богов, идолов. Из науки и ее гипотез она создала идолов; из техники и ее изобретений – создала идолов, из религии и ее представителей – создала идолов; из политики и ее партий – создала идолов; из моды и ее сателлитов – создала идолов. И посреди всех этих идолов на вселенский трон эгоизма посадила европейского человека, европейского далай-ламу.
По своей сущности европейская культура – это оборотень фетишизма, фетишизм в европейском издании, в европейском костюме. «Гурманство по отношению к вещам» – главная черта европейского человека. Но фетишистская метафизика европейской культуры находит свое практическое выражение в фетишистской этике. Для старого языческого фетишизма было характерно людоедство. А разве новый европейский фетишизм не отличается точно так же людоедством, только замаскированным, культурным людоедством?
Разве европейская культура не провозгласила устами своей науки главным принципом жизни борьбу за самосохранение? Что это такое, если не призыв к людоедству? Не означает ли это: человек, борись за самосохранение – всеми средствами, борись, если надо и – людоедством! Главное – жить! Главное – сохраниться в жизни! Как? – Это не подлежит контролю совести. Жизнь – это бойня, где сильный имеет право заколоть более слабого. Более того: слабые люди – материал для сильных. Если ни Бога, ни бессмертия не существует, значит, человеку ради самосохранения – все дозволено. Дозволен грех, дозволено зло, дозволено преступление. Позитивистская наука объявила: все, что случается, случается по природным законам. В природе в качестве главного закона господствует закон необходимости. Он господствует и над людьми, над всеми их мыслями, чувствами, стремлениями, поступками. Когда люди грешат, они грешат по необходимости. Человек, ты не виноват, не виноват даже в самом страшном твоем преступлении – не виноват, потому что все, что ты делаешь, ты делаешь по природной необходимости… В самом деле, грех не может существовать для человека, для которого не существует Бога, ибо грех – это грех перед Богом. Если Бога нет, тогда нет ни греха, ни зла, ни преступления.
Метафизический нигилизм европейской культуры, выраженный принципом «Бога нет», должен проявиться как нигилизм практический, принцип которого – греха нет, все дозволено! Обратите внимание: своей философией и наукой, своей техникой и политикой европейская культура систематически вытесняет из человека все бессмертное и вечное, виртуозно парализует ощущение бессмертия, умаляет душу, пока, наконец, не сведет ее к нулю.