ума, потому-то я мало понимаю в мире вокруг себя и в мире внутри себя. Все что-то необыкновенное и непостижимое глядит на меня из каждой вещи, поэтому я пугаюсь. А мои большие глаза, не затем ли они так велики, чтобы вместить больше непостижимого, объять необъятного и увидеть невидимого?
Вместе с тоской Некто разлил во мне, и обессмертил, и увековечил нечто, что больше чувства и сильнее мысли, нечто крепкое, как бессмертие и огромное, как вечность. Это – инстинкт любви. В нем есть что-то всемогущее и неодолимое. Он разливается по всем моим чувствам, по всем моим мыслям и владеет всем моим существом. Мое существо – как маленький, крошечный островок, а вокруг него беспредельно простирается, разливается и переливается она, загадка моей души – любовь. Куда бы я ни двинулась внутри своего существа, всюду наталкиваюсь на нее. Это что-то вездесущее во мне, но и самое близкое. Для меня «я существую» означает «я люблю». Любовью я есть то, что я есть. Быть, существовать для меня то же самое, что любить. Неужели может быть существо без любви? Такого существа не знает мое сернино сердце.
Не оскорбляйте любовь во мне. Не оскорбляйте мое единственное бессмертие и мою единственную вечность. И к тому же мою единственную бессмертную и вечную ценность. Ибо что такое ценность, как не то, что бессмертно и вечно? А я только любовью бессмертна и вечна. Это для меня – все. Этим я и чувствую, и мыслю, и вижу, и слышу, и знаю, и живу, и бессмертствую. Когда я говорю: «люблю», я обнимаю этим все свои бессмертные мысли, все свои бессмертные чувства, все свои бессмертные стремления, всю свою бессмертную жизнь. С этим я – над всеми смертями и над всеми небытиями, я, серна серебристая, серна нежная, серна испуганная…
Через жуткие обрывы и ужасные пропасти проходит любовь моя к тебе – синее небо, к тебе – добрый человек, к тебе – цветущая дубрава, к тебе – душистая трава, к тебе – Вседобрый и Всенежный. Сквозь бесчисленные смерти пробилась моя любовь к тебе, о мое сладкое Бессмертие! Поэтому тоска – мой постоянный спутник. Любая грубость – настоящая смерть для меня. Больше всего грубости в этом мире я перенесла от одного существа, которое зовется человеком. О, иногда он – смерть для всех моих радостей. Глаза мои, глядите мимо него и поверх него, на того – Вседоброго и Всенежного! Доброта и нежность – это жизнь для меня, это бессмертие, это вечность. Без доброты и нежности жизнь – это ад. Чувствуя доброту Вседоброго и нежность Всенежного, я – вся в раю.
Если нагрянет на меня грубость людская, о, это нагрянул ад со всеми своими ужасами. Поэтому я боюсь человека, любого человека, кроме доброго и нежного.
Я стою у ручья, чьи берега украшены синими цветами. Ручей этот из моих слез. Люди ранили меня в сердце, и вместо крови потекли слезы. Нежные небеса, я поведаю вам свою тайну: вместо крови в сердце у меня слезы. В этом моя жизнь, в этом моя тайна. Поэтому я плачу о всех печальных, о всех недужных, о всех униженных, о всех обиженных, о всех голодных, о всех беспризорных, о всех огорченных, о всех измученных, о всех тоскующих. Мои мысли быстро захлебываются от тоски и превращаются в чувства, а чувства изливаются слезами. Да, чувства мои беспредельны, а слезы бесчисленны. И почти каждое мое чувство тоскует и плачет, потому что как только оно шагнет из меня в мир, меня окружающий, оно встречает какую-нибудь грубость людскую. О, есть ли существо более грубое и суровое, чем человек?
Зачем я заброшена в этот мир, среди людей? Ох, некогда, давным-давно, когда в своих густых и бескрайних лесах я не знала людей, мир был для меня радостью и раем. Я радостно ткала свои райские расположения и восхищения среди душистых цветов и гибких берез, среди кротких дубрав и синих небес. Но в мой рай вступил он: грубый, суровый и наглый, он – человек. Растоптал мои цветы, срубил деревья, омрачил небо. И так превратил мой рай в ад. О, я не ненавижу его за это, а жалею. Я жалею его за то, что у него нет чувства рая. А от этого нет большего ужаса для создания, для любого создания, для какого бы то ни было создания. Знаете, серна не может ненавидеть, она может только жалеть и сострадать. Все обиды, все грубости она отражает печалью и состраданием. Ее месть – печаль. Печаль, сопровожденная состраданием… О люди, как вы суровы и грубы! Я слышала, что существуют демоны. Неужели они могут быть хуже людей? Об одном молюсь, одного желаю: не быть душой в человеке, чувством в человеке, мыслью в человеке…
Каждую грубость человеческую я переживаю как грубый удар по сердцу. От этого у меня на сердце появилась опухоль. О, сколько кровоподтеков у меня на сердце! От скольких ударов! Ах, да! ведь я в потерянном раю: серна в потерянном раю! Ох, смилуйся надо мной, Вседобрый и Всенежный! Множество кровоподтеков, один к другому, один на другой, и вот образовалась опухоль на сердце! Ох, спаси меня от людей, от грубых и злых людей! Этим Ты превратишь мой мир в рай и мою тоску в радость…
Из всего, что я люблю, больше всего я люблю свободу. Она состоит в доброте, в нежности, в любви. А зло, а грубость, а ненависть – рабство самого худшего толка. Порабощенный ими порабощен смерти. А есть ли рабство страшнее, чем рабство смерти? В такое рабство отводятся люди, эти изобретатели и творцы зла, грубости и ненависти. А меня послали в мир, сказали и предсказали, определили и предопределили: будь печаль и любовь. И я всем существом своим исполняю свое назначение: тоскую и люблю. Тоскую любовью, люблю печалью. И разве я могу иначе в мире, населенном людьми? Моя жизнь – в этом обрамлении, в этой раме. Я вся – сердце, вся – око, вся – печаль, вся – любовь, поэтому меня сотрясает страх, этот милый страх, который знаю я – тоскующая серна…
В своем высокомерии люди даже не догадываются, какие роскошные и чудесные чувства носим в себе мы, серны. Между нами и вами, люди, зияет пропасть, поэтому мы не можем перейти к вам, а вы – к нам. У вас нет органов чувств для наших миров. Если бы мы, серны, сердцем перешли в вас, мы перешли бы в ад. Некогда мы были в раю. Вы, люди, превратили его в ад. То, что суть бесы для вас, то для нас вы, люди. Рассказывали нам березы: мы видели Сатану, который ниспал с неба на землю, упал среди людей и – среди них остался. Он, изменник неба, заявил: всего приятнее мне среди людей; у меня есть свой рай, это они – люди…
Я знаю и предчувствую: меня ждет бессмертие, лучшее, чем человеческое. Для вас, людей, там, в ином мире, существует и ад. А для нас, серн – только рай. Потому что вы, люди, сознательно и самоохотно измыслили грех, зло и смерть и нас, без нашего согласия, вовлекли в них своими пакостями и злобой, так как имели власть над нами. Поэтому вы и ответите за нас: за все наши мучения, неволи, страдания и смерти. Я слышала, как синее небо шептало черной земле эту вечную истину: в день Суда люди дадут ответ за все муки, за все страдания, за все неволи, за все смерти всех земных существ и тварей. Все звери, все птицы, все растения восстанут и предъявят роду людскому иск за все боли, за все обиды, за все зло, за все смерти, которые люди причинили им в гордом своем грехолюбии. Ибо вместе с родом людским, перед ним и за ним идут грех, смерть и ад.
Если бы я выбирала среди созданий, то выбрала бы лучше тигра, чем человека, потому что он менее кровожаден, чем человек; выбрала бы лучше льва, чем человека, потому что он менее кровоалчен, чем человек; выбрала бы лучше гиену, чем человека, потому что она менее отвратительна, чем человек; выбрала бы лучше рысь, чем человека, потому что она менее свирепа, чем человек; лучше выбрала бы змею, чем человека, потому что она менее лукава, чем человек; выбрала бы лучше любое чудовище, чем человека, потому что даже самое страшное чудовище менее страшно, чем человек… О, я говорю правду, говорю от всего сердца. Потому что человек придумал и создал грех, смерть и ад. А это горше самого горького, чудовищнее самого чудовищного, страшнее самого страшного во всех моих мирах.
Я слышала как-то, прожурчал мне ручей из слез: люди гордятся каким-то интеллектом. А я сужу о них по их главным делам: греху, злу и смерти. И делаю вывод: если их интеллект состоит в том, что они измыслили и создали грех, зло и смерть, то он вовсе не дар, а проклятие. Интеллект, который живет и выражает себя грехом, злом и смертью, – кара Божия. Большой интеллект – большая кара. Меня бы обидело, если бы мне сказали, что я интеллектуальна, на человеческий манер интеллектуальна. Если такой интеллект – единственное отличие людей, тогда я не только отказываюсь от него, но и проклинаю его. Если бы даже от него зависели и мой рай, и мое бессмертие, я бы навсегда отказалась от рая и бессмертия. Интеллект без доброты – Божие наказание. А большой интеллект без большой доброты – невыносимое проклятие.
С интеллектом без доброты и нежности человек – настоящий диавол. Я слышала от небесных ангелов, когда они омывали свои крылья моими слезами: диавол – это огромный интеллект без всякой доброты и любви. И человек есть то же самое, если у него нет доброты и любви. Человек умный, но без доброты и сострадания – ад для моей нежной души, ад для моего тоскующего сердца, ад для моих незлобивых очей, ад для моего кроткого существа. Одного желает душа моя: чтобы не жить ни в этом, ни в ином мире рядом с человеком умным, но не имеющим доброты и милосердной нежности. Только так я согласна на бессмертие и вечность. Если же нет, уничтожь меня, Боже, и обрати в небытие!
В давние времена рассказывали белые серны: по земле прошел Он, Всеблагой и Всемилостивый, и превратил землю в рай. Там, где он останавливался, наступал рай. На все существа и на всю тварь из Него лилась бесконечная доброта, и любовь, и нежность, и милость, и благость, и мудрость. Он ходил по земле и сводил небо на землю. Его звали Иисус. О, в Нем мы видели, что человек может быть дивен и прекрасен только тогда, когда он безгрешен. Он и нашей печалью печалился, и плакал с нами из-за того зла, которое нам причинили люди. Он был с нами, и против людских творений: греха, зла и смерти. Он любил все создания нежно и сострадательно; миловал их какой-то божественной грустью и защищал от людского греха от людского зла, от людской смерти. Он был, и остался навек нашим Богом, Богом тоскующих и опечаленных созданий, от самых маленьких до самых больших.